ГТД-110М — пока единственная российская турбина большой мощности, ее модернизацией занимается консорциум «Интер РАО», «Роснано» и Объединенной двигателестроительной корпорации (ОДК, входит в «Ростех»). Имидж турбины серьезно испорчен негативным опытом эксплуатации предыдущей версии и аварией модернизированной машины на испытаниях в 2017 году. Как развеять недоверие энергетиков и почему они могут купить эту турбину, “Ъ” рассказал зампред правления УК «Роснано» Юрий Удальцов.
Фото: Роснано
Фото: Роснано
— Какой этап испытаний проходит ГТД-110М?
— Турбина прошла, как и предусмотрено, три тысячи часов в ходе испытаний, мы пока не видим проблем. Мы считаем, что болячки, которые у нее были до модернизации, удалось вылечить. В течение двух с половиной лет с ними боролись, дорабатывали проект. Потом в конце 2017 года случилась неприятная для всех история, авария произошла в другом месте, где никогда раньше не рвалось,— на диске третьей ступени. Но в результате анализа стало понятно, что это банальный производственный брак, который, как бывает в таких деталях, проявляется постепенно. Он не имел отношения к конструкторской части, за которую отвечает ИЦ «Газотурбинные технологии» (у «Интер РАО» — 52,95%, у входящего в «Роснано» Фонда инфраструктурных и образовательных программ (ФИОП) — 42,34%, у «ОДК-Сатурн» — 4,5%, у НП ЦИЭТ — 0,21%). Но, к сожалению, это отбросило нас назад по времени.
— О каких болячках идет речь?
— Помимо главной проблемы с динамическим напряжением лопаток первой ступени было еще несколько моментов, которые мы улучшили с целью повысить ресурс турбины и обеспечить надежность эксплуатации. Проект не предполагал полностью новую разработку, и большая часть турбины осталась неизменной, поэтому она называется модернизированной. Мы стремились «вылечить» именно надежность. В процессе удалось также повысить КПД до 37% и мощность агрегата до 115 МВт.
— Когда завершатся испытания?
— Поскольку турбина ГТД-110М была модернизирована в процессе гарантийного ремонта старой турбины, то с формальной точки зрения ее уже не надо испытывать, оборудование работает на оптовом рынке, выдавая энергию в сеть. Другое дело, что и «Интер РАО», и ОДК «Сатурн» договорились, что турбина будет находиться под техническим надзором производителя, то есть ее чаще, чем обычно, останавливают и осматривают на предмет возможных дефектов и повреждений, на всякий случай.
— Минпромторг говорил, что в серию машина может выйти уже с 2021 года. Эти сроки сохраняются?
— Это зависит уже от того, какие решения будут приняты по новой программе договоров на поставку мощности (ДПМ-2) на российские инновационные газовые турбины. Никто в стране не будет строить экспериментальные ТЭЦ без гарантированной окупаемости на условиях ДПМ. По поручению вице-премьера Дмитрия Козака, на такие проекты выделят 2 ГВт в 2026–2028 годах. Но для ГТД-110М это слишком далекий срок: если турбина уже готова, ее надо производить серийно, иначе потеряются люди, которые это умеют делать, компетенции будут утрачены и так далее. Мы, как, думаю, и коллеги в «ОДК-Сатурн» и «Интер РАО», заинтересованы запустить серию как можно раньше.
— С учетом общего скепсиса на рынке по отношению к ГТД-110М каков может быть спрос?
— Конечно, с учетом долгой и непростой истории турбины у энергетиков накопилось недоверие к ней. И основной вопрос теперь, в какой момент результаты эксплуатации смогут это преодолеть, когда энергетики поверят в ее надежность. С моей точки зрения, есть очевидная линия отсечения — это 8 тыс. часов наработки в год. Я думаю, что на этом этапе значительная часть скепсиса отпадет. Более того, думаю, кто-то готов будет заказать и раньше. Если учесть, что цикл производства турбины примерно два года, то за время изготовления все равно все сомнения развеются. А если считать, что скепсис преодолен, то открывается довольно большая потребность рынка. Эта установка может быть востребована не только в энергетическом секторе, но и для СПГ-заводов, например, им нужны турбины как раз такой мощности.
— Вы уже разговаривали с НОВАТЭКом и «Газпромом»?
— «Газпром» заявлял, что для них подошли бы как раз турбины 110 МВт. Другое дело, что они всегда говорили: сначала докажите, что вы можете делать установку серийно и в достаточном количестве. Понятно, что ветер будет дуть нам в паруса из-за того, что это отечественная турбина. И на горизонте 2021 года у нее нет конкурентов в России, судя по озвученным планам других производителей. Поэтому у турбины ГТД-110М вполне приличные перспективы не только в энергетике, но и в смежных сегментах. Еще одно преимущество — небольшие габариты. Турбину можно ставить, например, в существующие блоки старых ТЭЦ в процессе модернизации без существенной переделки фундаментов зданий.
— Уже проведены отборы ТЭС вплоть до 2024 года, и там заявлены всего две газовые турбины, насколько известно, они уже предварительно законтрактованы под «Силовые машины». То есть спроса на ГТД-110М пока нет.
— Я думаю, что вопрос с отборами на более ранний период еще будет поставлен. В прошедших отборах на модернизацию никто со 110 МВт не заявлялся потому, что готовой и опробованной турбины не было. Если ничего не менять в нормативной базе, то очередные вводы инновационных ГТБМ предусмотрены в 2026 году. Но ее можно еще изменить с учетом новых обстоятельств.
Технически вводить блоки с использованием ГТД-110М можно уже с 2023 года, начиная с двух турбин в год. Если в 2020 году начать изготовление турбины, то она выйдет к концу 2021 — началу 2022 года, останется смонтировать и запустить. Речь не идет, конечно, о том, чтобы в 2023 году запустить десять турбин. Текущие мощности завода ОДК «Сатурн» позволяют выпускать до двух турбин в год. Чтобы произвести шесть или десять турбин по 110 МВт, надо инвестировать в расширение производственной линии, что также можно реализовать не раньше 2021–2022 годов.
То, что сейчас на турбины такой мощности формально нет заказа, не означает, что он не возникнет в следующем году. Более того, у меня нет сомнений, что есть желающие. Понимаете, мы сейчас только-только начали всерьез заниматься организацией продаж доработанной установки — до того, как машина отработала свои 3 тыс. часов, рано было обсуждать ее поставку.
— Ваши потенциальные конкуренты — локализованные машины Siemens и GE, плюс «Силовые машины». Почему энергетикам могут быть интересны машины «Сатурна»?
— Во-первых, турбина полностью российская. Сервис иностранных турбин стоит очень дорого. Мало того что наша ГТД дешевле зарубежных аналогов с точки зрения капитальных затрат примерно на 30%, она еще и дешевле с точки зрения последующего обслуживания примерно вдвое. Генерация уже «наелась» дорогим сервисом после первой программы модернизации ТЭС.
Во-вторых, когда будет запущена российская турбина у других производителей — это вопрос до сих пор непонятный, пока ни у кого из конкурентов нет горячей части. Они обсуждают ее получение, но пока это только переговоры.
Третья причина — к счастью для ГТД-110М, она одна попадает в средний диапазон мощности — 110–130 МВт. Остальные предлагают мощность либо ниже — 60–70 МВт, либо выше — 180 МВт. Стране нужны турбины разной мощности, а в этой нише мы пока в одиночестве.
— Как вы оцениваете шансы «Силовых машин» сделать рабочую машину к 2023 году?
— Я не берусь их всерьез оценивать, потому что не знаю состояния дел. Исходя из нашего опыта работы со 110 МВт, думаю, что 60–70 МВт они могут успеть сделать — был образец, машина существовала еще во времена РАО ЕЭС. Я не знаю масштаба доработок, но там хотя бы есть с чем работать. Если за три года удастся сделать 180 МВт, то им смело можно поставить памятник, учитывая, что сам цикл изготовления занимает около двух лет плюс испытания. И непонятно пока, где они будут ее испытывать.
— Как вы относитесь к идее с организацией общедоступного стенда?
— В этот проект я не верю. Начнем с того, что под каждую турбину нужны свои фундаменты. Сделать отдельный стенд для каждой турбины, конечно, можно, вопрос только в том, кто оплатит. Мы, например, вели переговоры с «Силовыми машинами», можно ли использовать наш стенд на Ивановских ПГУ под их турбины 60–70 МВт. Но, по нашим прикидкам, тогда придется снести все фундаменты, и испытывать ГТД-110М будет уже нельзя. Для этого придется все вернуть в исходное состояние. Но даже такая схема для них будет дешевле, чем начинать все делать в чистом поле.
Если стенд строить для всех сразу, то возникает масса и других вопросов. Например, как учесть все особенности, связанные с подачей топлива на стенд для каждого конкретного изделия? Кто будет отвечать, если в результате нештатной ситуации на одной машине соседние также будут повреждены? Поэтому если мы всерьез решили иметь всю линейку машин большой мощности, то каждому производителю правильно было бы иметь свой стенд.
— Сколько в целом вложено в модернизацию ГТД-110?
— «Роснано» инвестировало около 1 млрд руб., еще 570 млн руб. составила субсидия Минпромторга. «Интер РАО» поучаствовало имуществом — они внесли в инжиниринговый центр свой агрегат турбины, который достаточно дорого стоит (340 млн руб.— “Ъ”).
— На этапе выхода в серию «Роснано» будет выходить из консорциума?
— Принципиально нам нет смысла оставаться участником консорциума, «Роснано» свою инвестиционную роль в доработке уже сыграло. Варианты выхода пока только обсуждаются. Самое правильное решение, на мой взгляд, продать долю ФИОПа «Ростеху» как машиностроительному участнику ИЦ, чтобы он дальше продолжал выпуск турбины. Второй вариант — ИЦ «Газотурбинные технологии» продолжает существовать, вся интеллектуальная собственность проекта принадлежит НП ЦИЭТ, оно, в свою очередь, может эту собственность лицензировать и не продавать ОДК «Сатурн», а получать роялти. Мы ищем вариант, который устроит все стороны.
— Финансирование на серию и расширение линии даст «Ростех» или будет привлекаться бюджет?
— Это пока не определено, надо спрашивать у коллег из «Ростеха».
— СПИК нужен для ГТД-110М?
— В этом нет смысла. Это возможно, но непонятно зачем. Нужна стабильность нормативной базы.
— Обоснованны ли отсутствие штрафов или пониженные санкции за поломки на новых российских газовых машинах?
— Я считаю, что энергетика по определению является такой инфраструктурной отраслью, в которой все страны исповедуют определенную политику: кто-то развивает ВИЭ, кто-то снижает долю угольной генерации в энергобалансе, кто-то развивает АЭС. Наше государство решает, что ему важно создать отечественное оборудование. Но мы с вами прекрасно понимаем, что всегда у первых образцов вылезают «детские болезни». Эти риски кто-то должен нести.
Рыночная позиция — их должны нести производители и закладывать цену в проект. Но если вы живете в рынке, который не полностью закрыт от импорта, то это приводит к тому, что машина становится дороже для потребителя, и оборудование не покупают. Если вы живете в рынке полностью замкнутом, то тогда должны заставить купить эту машину, и фактически вы тем самым делаете так, что эта машина снова становится очень дорогой. В качестве альтернативы вы можете эти риски размазывать на рынок в виде штрафов, и покупателю турбина уже будет обходиться не так дорого.
Так что я считаю, что если у государства есть цель производства отечественной турбины, то почти с неизбежностью риски, связанные с ее доводкой, должна разделить вся экономика. И, честно говоря, в этом греха не вижу.
Другое дело, что параллельно нужно создать систему противовесов и для рынка. Масштаб внедрения должен быть ограниченный, не должно быть 100 головных образцов. Точно так же и срок, в течение которого они могут претендовать на послабления, должен быть ограничен. В таком случае размер потенциального ущерба для рынка от внедрения собственных технологий небольшой.
— Почему ОДК не претендовала на получение госфинансирования наряду с «Силовыми машинами»?
— Это вопрос к коллегам.
— Насколько рыночной является конструкция, при которой программа создания ГТБМ увязывается с программой модернизации ТЭС?
— Она не более или не менее рыночная, чем ДПМ в принципе. Она не содержит в себе ни лишнего изъяна, ни дополнительных плюсов.
Понятно, что, если подходить с точки зрения рынка, ее надо было строить не на ДПМ, а модернизировать так, чтобы она создавала в том числе инвестиционные сигналы. При этом вам пришлось бы отказаться от идеи промотирования той или иной технологии. Вы не можете построить механизм, стимулирующий именно газовые турбины, вы можете построить механизм, который стимулирует только инвестиционный и модернизационный процессы. Теоретически это можно сделать, но я не верю, что в ближайшее время это произойдет.
Механизм поддержки машиностроителей также нельзя делать параллельно, потому что зачем тогда ДПМ? Если вы уже запустили механизм ДПМ, то тогда уже нужно осмысленно делать технологический выбор: дополнительно оплачиваем модернизацию, чтобы пришли более совершенные и эффективные технологии ГТБМ, которых пока нет в стране.
— А обоснование интересами энергобезопасности не является надуманным? Не проще закупать машины за рубежом, как раньше?
— Бессмысленно этот вопрос рассматривать только в контексте энергетики, не учитывая геополитический аспект. Сегодня мы по факту уже имеем, например, ограничение на обслуживание микроэлектронного оборудования. Почему в какой-то момент этого не должно произойти с энергетическим оборудованием? России ведь уже не дали поставить турбины Siemens в Крым. Кто мешает завтра сказать, что поставка той же турбины на Камчатку, например, на самом деле нацелена на укрепление нашей военной базы и поэтому невозможна? И станет ли из гуманитарных соображений миру стыдно за это, что у нас не горит свет и нет тепла?
Лет пять назад я бы вам сказал — «не верю», сегодня же санкций к энергетическому оборудованию я не могу исключать. Вопрос — на какой уровень риска мы идем? Производителей газовых турбин в мире немного, и дальше каждая страна сама решает: хочет она иметь свое производство или полагается на нормальную внешнеполитическую конъюнктуру.
Нет турбины в своем отечестве
Как четыре претендента борются за российский рынок машин большой мощности