 |
ФОТО: ДМИТРИЙ ДУХАНИН  |
Защита Касьянова
В первый раз премьеру пришлось снимать реформу "Газпрома" с повестки дня за день до заседания правительства 26 декабря прошлого года. Тогда об этом его попросил президент. Заметим, что с подобными настоятельными просьбами ни до, ни после Владимир Путин к Касьянову не обращался. Хотя президент, согласно Конституции, имеет право приказать премьеру сделать или не сделать что-либо, а в случае неисполнения отправить в отставку. Но планы заседаний правительства в Кремле все же верстать не принято. К тому же президент, как известно, не стремится брать на себя ответственность за принятие конкретных решений.
Но из-за "Газпрома" президент изменил своим аппаратным принципам. Непосредственным поводом послужило письмо Алексея Миллера, отправленное в Кремль 24 декабря 2002 года. Глава "Газпрома" предупредил президента об "антигосударственной позиции" реформаторов из ведомства Германа Грефа, требующих раздела его компании, и просил повлиять на Михаила Касьянова. 14 февраля Путин, выступая на юбилее "Газпрома", назвал его единым организмом, который он не допустит разделить.
Казалось, на этом можно ставить точку в истории реформы "Газпрома", а заодно сделать вывод об ограниченности функций правительства, которое по закону напрямую должно регулировать деятельность естественных монополий. Но такой вывод был явно нежелателен не только для главы правительства, но и для главы государства. В этом случае за должностью премьера прочно закрепилось бы определение "технический", а президенту пришлось бы отвечать за последствия принятых решений.
В случае же с "Газпромом" это более чем опасно. По данным Минэкономразвития ("Газпром", кстати, их особенно не оспаривает), долги компании сейчас превышают $13 млрд. Для сравнения: валютный экспорт газа в 2003 году, по прогнозу МЭРТ, составит около $16 млрд, а все продажи газа не превысят $25 млрд. При этом основная часть выручки идет не на долг, а на внутренние нужды "Газпрома". И хотя в этом году компания больше вернет, чем займет, существенного сокращения долгов она не добьется: слишком они дорогие. По сведениям МЭРТ, у "Газпрома" заложено несколько годовых экспортных выручек. А если учесть непрозрачность компании, которая, как уверяют подчиненные Германа Грефа, приводит к воровству на всех уровнях управления, нетрудно прийти к выводу, что "Газпром" балансирует на грани банкротства. Какой же это кошелек президента в преддверии выборов?!
Контратака Касьянова
Брать на себя всю ответственность за будущее "Газпрома" президент не стал. Он дал понять Касьянову и Грефу, что "Газпром" хотя и единый организм, но не священная корова. Нужно искать компромиссные пути газовой реформы. В ведомстве Грефа компромисс с менеджментом "Газпрома" поняли следующим образом: от создания независимой газотранспортной компании уже в 2005 году решили отказаться, но от финансового и организационного выделения в рамках "Газпрома" транспортной составляющей — нет. Эта идея в немного смягченном варианте была прописана в среднесрочной программе правительства (2003-2005 годы), которая в основном была утверждена 20 февраля. В тот же день, выступая перед Думой, главный разработчик либерального варианта газовой реформы первый заместитель Грефа Андрей Шаронов обмолвился, что "Газпром" все же лучше разделить. Премьер был доволен твердостью разработчиков реформы. Миллер предпочел не заметить фронду.
Наконец, 19 марта Михаил Касьянов провел совещание, на котором было решено доработать грефовский вариант реформы с учетом замечаний "Газпрома" и обсудить его в этом году. Но премьер все же решил не спешить с выбором варианта реформы: за будущее "Газпрома" придется отвечать ему, а не президенту. Чтобы разделить ответственность, Касьянов поручил найти взаимоприемлемое решение своему заму Виктору Христенко. Опытный аппаратчик Христенко, переживший трех премьеров, запросил на поиски минимум пять месяцев. На том в марте и порешили — проект новой концепции реформы должен был быть готов к началу сентября.
Цейтнот Касьянова
Андрей Шаронов принялся искать компромисс с менеджментом "Газпрома". В партнеры ему выделили зампреда правления компании Александра Рязанова. Алексей Миллер в переговорах участия почти не принимал: по своему реальному статусу глава "Газпрома" равен по меньшей мере министру, если не вице-премьеру. Отсутствие на встречах с представителями Минэкономразвития Миллер умело использовал в своих целях. Почти все договоренности Рязянова с Шароновым (например, договорились, что одно газотранспортное ОАО в рамках "Газпрома" лучше, чем 17 нынешних ООО) он дезавуировал.
Но маневры Алексею Миллеру не помогли. 3 июля премьер подписал план заседаний правительства на второе полугодие. Вопрос о реформе "Газпрома" был поставлен на 25 сентября (потом из-за поездки Касьянова в Пекин дату заседания перенесли на один день). 15 сентября доклад Андрея Шаронова о реформе "Газпрома" был представлен в правительство. Визы Грефа на нем не было. Но это обычная практика — первые замминистра могут отсылать в правительство подготовленные ими материалы без подписи своего непосредственного начальника. Однако, как правило, первый замминистра никогда не отправит в Белый дом доклад хотя бы без устного согласия министра. К тому же Герман Греф публично поддержал проект своего зама.
Тогда Миллер решил обратиться к премьеру. Почему не к президенту, как в декабре прошлого года, неизвестно. Скорее всего, еще в феврале Путин предупредил своего протеже, что больше публично в газовую схватку вмешиваться не будет.
Судя по всему, глава "Газпрома" надеялся на успех. Накануне передачи документа МЭРТ в правительство Касьянов поддержал Миллера, прервавшего переговоры с Минском о приватизации "Белтрансгаза". Он отменил один из пунктов правительственного постановления, разрешающего поставлять газ в Белоруссию по внутренним российским ценам. 19 сентября премьер получил письмо Миллера с подробным обоснованием того, почему нельзя обсуждать на заседании проект реформы "по Шаронову". Самым мягким обвинением в адрес разработчиков было подчеркивание их профнепригодности и некомпетентности.
Но неожиданно для Миллера Касьянов не обратил внимания на его письмо и снимать с повестки дня вопрос о реформе "Газпрома" не стал. 21 сентября куратор газового вопроса Виктор Христенко уезжает в Пекин готовить визит Касьянова. На следующий день туда летит премьер. Тогда же, 21 сентября, Германа Грефа и министра энергетики Игоря Юсуфова вместе с коллегами из США Дональдом Эвансом и Спенсером Абрахамом принимает в Кремле президент. Про реформу "Газпрома" ни слова — во всяком случае, при американцах. Речь идет лишь об увеличении поставок в США сжиженного газа. Но после встречи в Кремле в окружении Грефа отметили, что его оптимизм по поводу судьбы газовой реформы поутих. И уже 23 сентября министр звонит из Петербурга, где он принимал участие во втором американо-российском энергетическом саммите, в Белый дом, просит передать премьеру его просьбу снять с повестки заседания правительства вопрос о реформе "Газпрома". Помощники Касьянова, пораженные такой метаморфозой главного реформатора, отказываются звонить в Пекин. Вместо них звонит сам Миллер, но опять безрезультатно.
Но поздно вечером 25 сентября, когда Касьянов вернулся из Пекина в Москву, ему поочередно звонят Юсуфов и Греф с предложением снять с заседания газовый вопрос. Развязка наступает утором 26 сентября. Премьер перед заседанием ждет Христенко, тот не приходит — в Пекине он заболел. Раздосадованный Касьянов снимает с обсуждения газовую реформу, отмечая плохую работу Минэкономразвития. Ничего не знающий о закулисных маневрах начальника Шаронов в шоке.
Однако и на этом аппаратные игры вокруг газовой реформы не закончились. Премьер распорядился доработать проект МЭРТ и рассмотреть его в декабре. Воспрянувший духом Греф вновь включился в переговоры, заявив: "До Нового года удастся рассмотреть этот вопрос, и мы сможем внести ясность в сроки и форму реализации реформы". Его первый зам Шаронов сохранил пессимизм: "До президентских выборов вряд ли возможны реальные изменения в газовом секторе". Миллер молчит. За него слово берет советник президента Андрей Илларионов: "Правильно сняли вопрос — плохую реформу трудно потом исправлять".
Чем закончится эта типичная для высшего эшелона исполнительной власти аппаратная история, пока неизвестно. Одно ясно: подобным образом организованное правительство для реформ не приспособлено.