«Объявить всех врагами народа»

19 декабря 1919 года «Руководящие начала по уголовному праву РСФСР» установили в стране иерархию видов наказания. И объявление врагом народа заняло скромное место между лишением политических прав и принудительными работами без помещения в места лишения свободы. Однако неоднократные резкие перемены в способе наказания врагов власти на этом отнюдь не завершились.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

«Беспощадно уничтожить предателей»

Использование красного словца, которое, вылетев даже раз, приносит много горя не только произносившему его, но и многим тысячам людей, бытовало во всех странах мира и во все времена. Предполагал ли, например, называвшийся «другом народа» Жан-Поль Марат, что выбранный им для обличения политических противников хлесткий термин «враги народа» принесет немало горя не только в эпоху Великой французской революции, но и гораздо позже?

В памфлете «План революции, не удавшейся народу», опубликованном 7 июля 1792 года, он со всей страстью публициста очень талантливо решал конкретную политическую задачу — разоблачал предавших идеалы революции депутатов Законодательного собрания.

«Представители народа,— писал Марат,— его именем лишили духовенство имуществ, дворянство — титулов, финансистов — положения, привилегированные сословия — преимуществ, но вместо того, чтобы сокрушить этих приспешников деспотизма, объявив, что они не могут занимать никаких должностей, они оставили им тысячи способов восстановить свое положение вместе с самим деспотизмом; радуясь возможности разделить их господство и их благополучие, представители народа вступили с ними в союз и продались деспоту.

Поэтому первых представителей народа надо считать опорой контрреволюционеров и самыми смертельными врагами народа».

Марат сетовал, что народ не осознает создавшегося положения:

«Он далек от понимания того, что единственный способ установить свободу и обеспечить себе покой заключается в том, чтобы беспощадно уничтожить предателей отечества и утопить вождей заговорщиков в их собственной крови».

Было ли это только ярким образом или реальным призывом к действию, остается вопросом. Но 10 августа 1792 года цель была достигнута. Король Людовик XVI был арестован и низложен восставшими. Утратили полномочия и депутаты Законодательного собрания, против которых выступал Марат.

Однако призыв к уничтожению врагов народа революционно настроенные граждане восприняли близко к сердцу, и 2 сентября 1792 года в Париже они начали убивать заключенных в тюрьмах, не слишком разбираясь, кто из них действительный или мнимый заговорщик, а кто вообще не имеет никакого отношения к политике. В результате «сентябрьской резни» погибло более тысячи человек. А волна убийств арестованных очень скоро распространилась из столицы в провинции. И остановить революционный и контрреволюционный террор стало уже практически невозможно.

«Безответственное министерство»

В Российской Империи все, что было связано с Великой французской революцией, десятилетиями находилось под строжайшим запретом. Но во время первой русской революции 1905 года пропагандистский штамп «враги народа» оказался востребованным в первую очередь не революционерами, а ярыми защитниками престола и существующей власти. Правда, с небольшим дополнением. Они постоянно говорили и писали о врагах русского народа, которых искали среди евреев и интеллигентов.

После снижения популярности Союза русского народа и идейно близких ему организаций шумиха вокруг врагов народа начала постепенно утихать. Но в начале 1917 года, после убийства Григория Распутина, о них вспомнили вновь. Некоторые деятели церкви, обязанные своим возвышением «царскому старцу», распространяли слухи о том, что крестьяне во всей России говорят, что Распутина убили «враги народа», боявшиеся правды о жизни простого люда, которую Григорий якобы доносил до императора.

О «врагах русского народа» в лице царского окружения говорилось и в воззвании епископа Енисейского и Красноярского Никона (Бессонова), обнародованном после Февральской революции, 3 марта 1917 года:

«Враги русского народа, некоторые представители старой власти исполнили меру своих беззаконий и переполнили чашу долготерпения Государственной думы, народных избранников.

Безответственное министерство, бюрократический режим, обесславленный неспособностью к управлению народом, особенно в тяжелое время вражеского нашествия, пал, и Государственная дума, воспротивясь новому роспуску, уготованному ей некоторыми беззастенчивыми министрами—обманщиками государя для продолжения своих беззаконий и мерзостей за спиной народа, взяла исполнительную власть в умелые руки».

Правда, во время недолгого правления Временного правительства использование пропагандистского клейма «враг народа» происходило спорадически и чаще всего просто ради красного словца. Зато большевики, чей приход к власти в союзе с левыми эсерами был негативно воспринят немалой частью населения, немедленно нашли позорному ярлыку точное применение. Врагами народа начали называть всех противников новой власти.

9 ноября 1917 года, например, за отказ начать мирные переговоры с германским командованием был объявлен врагом народа временно исполнявший обязанности верховного главнокомандующего генерал-лейтенант Н. Н. Духонин. А 28 ноября 1917 года этот «враг народа» был убит революционными матросами и солдатами.

«Партия врагов народа»

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

А пропагандистское применение ярлыка «враг народа» тем временем ширилось день ото дня. Видный большевистский пропагандист редактор «Известий» Ю. М. Стеклов частенько прибегал к нему в своих публикациях. Так, 12 ноября 1917 года в статье, посвященной предстоящим выборам в Учредительное собрание, он писал:

«Можно ли голосовать за кадетов? Нет, нельзя, ибо кадеты — партия врагов народа, партия богатеев, помещиков и капиталистов, партия контрреволюционных генералов, корниловцев и калединцев, партия мародеров. В случае победы кадеты установили бы в стране порядки, мало чем отличающиеся от царских».

А 1 декабря 1917 года, когда стало очевидным, что в Учредительном собрании у большевиков и их союзников не будет большинства, Стеклов принялся убеждать читателей, что этот орган не должен, как задумывалось, определить судьбу страны. И вместо этого предлагал сделать его совещательным учреждением при новой власти. Нетрудно догадаться, кем объявлялись противники такого расклада:

«Советы вынесли на своих плечах всю русскую революцию — они, и только они сумеют отстоять ее завоевания и защитить ее от всех посягательств со стороны врагов народа».

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Большевикам вторили их союзники. 15 ноября 1917 года видный член партии эсеров М. А. Спиридонова в речи на совместном заседании Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК) и Петроградского совета вспоминала о том, что малочисленные и разрозненные группы революционеров всегда уничтожались врагами народа. И призывала прекратить ссоры и споры и объединиться в борьбе с ними.

О врагах народа было немало написано и в документах нового советского правительства. 26 ноября 1917 года в обращении Совета народных комиссаров РСФСР врагами народа называли восставших против новой власти на Дону и на Урале. Врагами народа объявлялись и бастующие служащие различных учреждений и ведомств.

Однако до января 1918 года этот термин имел по большей части агитационный, а не юридический характер. Но 13 января 1918 года наметился серьезный сдвиг к его репрессивному применению. Постановлением Совнаркома РСФСР было объявлено:

«Восставший против революции бывший главнокомандующий румынского фронта Щербачев объявляется врагом народа и ставится вне закона».

Объявление вне закона было равносильно смертному приговору. В похожем по мотивировке и стилю «Предписании об объявлении изменником и врагом народа быв. главнокомандующего Чехословацким фронтом левого эсера М. А. Муравьева» указывалось:

«Всякий честный гражданин обязан его застрелить на месте».

Но в то же самое время наказание, соединенное с объявлением врагом народа (правда, для крестьян, не желавших даром отдавать результаты своего труда большевикам), формулировалось иначе. В декрете ВЦИК от 9 мая 1918 года говорилось:

«Объявить всех имеющих излишек хлеба и не вывозящих его на ссыпные пункты, а также расточающих хлебные запасы на самогонку — врагами народа, предавать их революционному суду с тем, чтобы виновные приговаривались к тюремному заключению на срок не менее 10-ти лет, изгонялись навсегда из общины, все их имущество подвергалось конфискации, а самогонщики сверх того присуждались к принудительным общественным работам».

«Должны быть на учете Ч. К.»

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Законодательная вольница шла бок о бок с деятельностью революционных трибуналов. Их руководители решили, что советская власть передала им всю полноту полномочий по борьбе с врагами советской власти. А потому выносили приговоры, руководствуясь исключительно революционным правосознанием. Поэтому за участие в контрреволюционном восстании его участники объявлялись врагами народа, но наказание могло варьироваться от расстрела до денежного штрафа.

Но те же функции были возложены ВЦИК и на чекистов. В приказе председателя ВЧК Ф. Э. Дзержинского от 23 июня 1919 года говорилось:

«На Ч. К. возложены более чем когда-либо тяжелые задачи: очистка Советской Республики от всех врагов Рабоче-Крестьянской России. В то время как Красная армия защищает наш внешний фронт, внутри страны белогвардейцы, пользуясь частными нашими неудачами, подымают головы и стараются связаться с заклятыми врагами пролетариата… Все Ч. К. должны превратиться в боевые лагеря, готовые в любое время разрушать планы белогвардейских заговорщиков. Все явные и скрытые враги Советской России должны быть на учете Ч. К. и при малейшей попытке победить революцию должны быть наказаны суровой рукой».

Разнобой в выборе наказаний для объявленных врагами народа только вырос, и к концу 1919 года была предпринята попытка упорядочить наказания вообще и для врагов власти в частности. 12 декабря 1919 года постановлением Народного комиссариата юстиции РСФСР были введены в действие «Руководящие начала по уголовному праву РСФСР», где говорилось:

«В процессе борьбы со своими классовыми врагами пролетариат применяет те или другие меры насилия, но применяет их на первых порах без особой системы, от случая к случаю, неорганизованно. Опыт борьбы, однако, приучает его к мерам общим, приводит к системе, рождает новое право. Почти два года этой борьбы дают уже возможность подвести итоги конкретному проявлению пролетарского права, сделать из него выводы и необходимые обобщения. В интересах экономии сил, согласования и централизации разрозненных действий пролетариат должен выработать правила обуздания своих классовых врагов, создать метод борьбы со своими врагами и научиться им владеть».

Тем же документом вводился примерный список видов наказания, выстроенных по степени суровости: от внушения до расстрела. Объявление врагом революции или народа располагалось в этом списке ниже лишения политических прав, но выше принудительных работ без помещения в места лишения свободы.

При этом «Руководящие начала» разрешили сочетать виды наказания по усмотрению суда. И окончательной ясности в том, как наказывать врагов народа, так и не наступило.

Точное разъяснение того, что делать с врагами народа, появилось лишь после того, как был утвержден Уголовный кодекс РСФСР 1926 года, которым объявление врагом трудящихся заменяло в отдельных случаях расстрел за контрреволюционные преступления и предусматривало лишение гражданства СССР и изгнание из пределов СССР навсегда. Иногда эта мера наказания дополнялась конфискацией имущества.

«Она священна и неприкосновенна»

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Все снова резко изменилось в 1932 году, после начала кампании по борьбе с хищениями социалистической собственности. 8 августа 1932 года Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило постановление ЦИК СССР и Совнаркома СССР «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности» — знаменитый указ 7–8, в котором говорилось:

«За последнее время участились жалобы рабочих и колхозников на хищения (воровство) грузов на железнодорожном и водном транспорте и хищения (воровство) кооперативного и колхозного имущества со стороны хулиганствующих и вообще противообщественных элементов. Равным образом участились жалобы на насилия и угрозы кулацких элементов в отношении колхозников, не желающих выйти из колхозов и честно и самоотверженно работающих на укрепление последних.

Центральный исполнительный комитет и Совет народных комиссаров Союза ССР считают, что общественная собственность (государственная, колхозная, кооперативная) является основой советского строя, она священна и неприкосновенна, люди, покушающиеся на общественную собственность, должны быть рассматриваемы как враги народа, в виду чего решительная борьба с расхитителями общественного имущества является первейшей обязанностью органов советской власти».

Постановлением предусматривались суровые меры наказания:

«Применять в качестве меры судебной репрессии за хищение грузов на железнодорожном и водном транспорте высшую меру социальной защиты — расстрел с конфискацией всего имущества и с заменой при смягчающих обстоятельствах лишением свободы на срок не ниже 10 лет с конфискацией имущества».

Те же приговоры ожидали и расхитителей колхозного и кооперативного имущества.

Нарком юстиции РСФСР, а затем СССР Н. В. Крыленко, выступая перед прокурорскими и судебными работниками, рассказывал, что мудрое решение объявить расхитителей врагами народа принял лично товарищ Сталин. А потому бороться с этими врагами народа следует беспощадно.

На практике, правда, оказалось, что к самым суровым наказаниям нередко приговаривали бездоказательно и безосновательно. Но это не помешало включить положение о врагах народа в сталинскую конституцию 1936 года. В ее статье 131 говорилось:

«Лица, покушающиеся на общественную, социалистическую собственность, являются врагами народа».

До дальнейшего расширения толкования термина «враг народа» оставался всего один шаг.

«“Колите” его»

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

То, как в 1937–1938 годах появлялись все новые и новые враги народа, описано множество раз. Но откровения сержанта госбезопасности М. И. Шпакова, изложенные в письме М. И. Калинину и Л. П. Берии 26 марта 1939 года, в наилучшей степени описывают обстановку того времени:

«Когда мне — чекисту с двухмесячным стажем работы, впервые столкнувшимся с арестованным,— АВДЕЕВ или другой непосредственный начальник—старый чекист давал установки, говоря: “Вот вам арестованный — враг народа, «колите» его (допрашивайте), чтобы через день был разоблачен”, не давая никаких материалов, да и которых, как выяснилось сейчас, и не было в большинстве случаев, особенно при оформлении дел на тройку. И когда при этом везде и всюду говорилось, что невыполнение данного приказания будет рассматриваться как пособничество врагу. Конечно, я готов был сделать все, чтобы выполнить их приказания и установки, хотя сам не знал — действительно ли этот арестованный враг или нет».

В то же время, 16 августа 1938 года, законодательство изменили соответственно ситуации, и в законе «О судоустройстве СССР, союзных и автономных республик» появилось новое толкование понятия «враг народа»:

«Указанные в ст. 2 настоящего Закона задачи суды в СССР осуществляют путем:

а) разбирательства в судебных заседаниях уголовных дел и применения установленных законом мер наказания к изменникам Родины, вредителям, расхитителям социалистической собственности и другим врагам народа, а также к грабителям, ворам, хулиганам и иным преступникам».

Так что врагом народа можно было законно признать практически любого гражданина страны. К примеру, объявив его вредителем производства или чего угодно. В результате врагами народа стали и Стеклов, и Спиридонова, и Крыленко, и другие деятели, в большей или меньшей степени способствовавшие применению этого ярлыка для борьбы за власть и расправ с политическими оппонентами.

Собственно, ничего странного в этом не было. Недальновидно посеявший ветер всегда пожинает бурю.

Евгений Жирнов