Несущие «Огонек»

Любое издание обречено отразить время и в разной степени — своего главного редактора. 120 лет журнала можно поделить на неравные доли между теми, кто его редактировал.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Виктор Лошак, главный редактор «Огонька» в 2003–2012 годах

Удивительно, что, несмотря на тектонические изменения жизни, назначение «Огонька» за 120 лет не изменилось. В 1899 году издатель «Биржевых ведомостей» Станислав Проппер создал журнал для семейного чтения. Вечерами люди образованные и не бедные собирались всей семьей для того, чтобы, разрезая деревянным ножом страницы, почитать новую книгу или недавно вышедший толстый журнал. Читали при лампе, поэтому и называлось «собраться на огонек». Отсюда имя нашего журнала. Здесь всегда были новости, какое-нибудь длинное чтение и много небольшой рекламы типа «открытие века — жемчужная мазь индийская для завивки волос».

«Огонек» — это то, с чем выросли многие поколения в нашей большой стране. Ключ к секрету популярности единственного еженедельного цветного журнала был прост — в дотелевизионную эпоху «Огонек» работал советским телевизором. Издание посылало визуальные сигналы из центра во все точки огромной страны. Люди почти не путешествовали, поэтому другого шанса увидеть, как, скажем, выглядит Днепрогэс, ловля осетров на Каспии или члены политбюро на Мавзолее, у них не было. Особенно угадал «Огонек» с картинами Третьяковки. После того как журнал стал выходить в цвете, центральным разворотом каждого номера стала известная картина русского, как правило, художника. Тяга к картинам у соотечественников оказалась огромной, тем более что и альбомы по искусству были еще большим дефицитом. Благодаря этим вкладкам читатель И.В. Сталин сохранил «Огоньку» жизнь. Развороты нашего журнала были его слабостью: картину из каждого свежего номера он вынимал и вывешивал в гостиной у себя на ближней даче. Когда в 1937-м уничтожались не только люди, но и печатные издания, «Огонек» остался в живых, видимо, благодаря этому увлечению Сталина. Сначала никто не мог понять такой снисходительности палача, но потом из мемуаров его дочери Светланы Аллилуевой, а еще позже Никиты Хрущева стало очевидным такое собирательство.

Как все начиналось и что достигнуто

Став главным редактором журнала через 65 лет после того, как Сталин «обошел его вниманием», я на себе не раз испытал магию огоньковских картин. Едва ли не на любой тусовке меня отзывал в сторону какой-нибудь немолодой человек, чтобы напомнить: мол, журнал у вас ничего, читаем, но не пора ли вернуть картины?

Конечно, «Огонек» то редкое издание, которое, появившись еще в ХIХ веке, не прерывало свой выход. Я подписал в свет 412 номеров «Огонька». Достаточно, чтобы понять, как глубоко проник в быт, в образ мыслей, в толщу жизни огромной страны наш журнал. Буквально в каждой семье есть воспоминания, связанные с подшивками «Огонька», с его фотографиями, героями, авторами. Я и сам помню, как ребенком мама привезла меня в маленький украинский город Каховку, где, как я понимаю, находился штаб строительства Крымского канала. Папа был одним из руководителей этой стройки, и нам выделили там большую служебную квартиру. Я бегал по ней в удивлении, потому что чуть ниже моих глаз у стульев, столов, дивана были круглые алюминиевые бирки с номерами. Кроме мебели, в квартире ничего не было, только толстая подшивка «Огонька» на столе. И я помню, как мама сокрушалась тому, что во всех номерах уже были разгаданы кроссворды…

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Когда я в 2003-м пришел в «Огонек», мы решили от этого атавизма отказаться, но читатели не дали — журнал завалили возмущенными письмами. Подписчики со стажем напомнили нам, что собственно кроссворды впервые в России и появились в «Огоньке».

Вообще историческая нагрузка на тех, кто делает «Огонек», была и остается тяжелой. Задача сочетать неимоверно давящий исторический багаж и современность возникает буквально в каждом номере по-новому. Я хорошо помню свою первую планерку в «Огоньке», когда в разгар дискуссии о том, как освещать некое историческое событие начала прошлого века, наша заведующая отделом писем Зоя Ивановна, проработавшая в журнале всю жизнь, подсказала простой рецепт: «Нужно посмотреть, что мы об этом писали…» Позже оказалось, что «Огонек» писал обо всем, и этим ретро можно увлечься так, что забудешь о сегодняшнем дне за окном.

Сейчас упоительно разгадывать большие постановочные фотографии советского «Огонька». В них не было ничего случайного! Их состав по возрасту, профессиям, партийности и национальности строго соответствовал линии партии: если он молодой инженер, то она молодая рабочая-ударница, тут же бригадир-ветеран, в сталинские времена обязателен был молодой грузин и еще, конечно, мастер-наставник с доброй улыбкой…

Никому из тех, кто работал и работает, писал и снимал для нашего журнала, не должно быть обидно, что у «Огонька» был лучший журналист и лучший редактор в одном лице. Острота, юмор, лаконичность и точность Михаила Кольцова вызывают профессиональное уважение.

Трудно понять, как в одно и то же время он был главным редактором «Огонька», создавал ТАСС, был спецкором «Правды» — автором самой известной книги о войне в Испании «Испанский дневник». В жизни бывают необъяснимые совпадения. В армии я служил на границе. На нашей заставе, как и на любой другой, была крошечная, в один шкаф, библиотечка, где соседствовали Маркс и Норман Мейлер, Рабиндранат Тагор и Устав пограничной службы. Я уже тогда нацелился в журналисты и счастлив был найти здесь книжку «Михаил Кольцов в "Огоньке"». За неимением других книг я перечитал эту раз десять. Но уверяю, что даже мысль когда-нибудь стать журналистом «Огонька», а тем более дальним преемником Кольцова, меня не посетила.

Не большой секрет, за что Сталин в 38-м арестовал, а позже замучил и приговорил к расстрелу главного редактора «Огонька». В 20-х годах в журнале появилась серия репортажей об одном дне, проведенном журналистами с тем или иным известным государственным деятелем. Свой день Кольцов провел с Троцким, чем, оказывается, подписал себе приговор. Много позже он пытался выяснить со Сталиным отношения. Есть воспоминания, как Михаил Ефимович отправился в Кремль, дверь орготдела ЦК была закрыта, он постучал, и ему открыл Сталин… Их примирение на словах, оказывается, ничего не значило.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

У «Огонька» был великий отряд главных редакторов. Кольцова сменил писатель Евгений Петров, оставшийся к тому времени без своего соавтора и друга Ильи Ильфа. Петров погиб в авиакатастрофе, возвращаясь в Москву из командировки на фронт. С началом войны он вернул журналу его периодичность раз в неделю, после нескольких лет выхода раз в десять дней. «Огонек» военных лет — это Эренбург и Симонов, это прямой разговор с теми, кто ушел воевать, призывы отомстить за мать, за любимую, за детей и разрушенный дом. Фронтовой поэт Алексей Сурков сменил на посту главного редактора Евгения Петрова. А уже после Суркова в «Огоньке» случились долгие 30 лет заморозков — вплоть до перестройки журналом руководил Анатолий Софронов, человек реакционный, подписавший, а в некоторых случаях и готовивший разгромные писательские письма — по Пастернаку, по Солженицыну, по «антипартийной группе театральных критиков»… Во времена Софронова фоторепортеры «Огонька» во главе с Дмитрием Бальтерманцем доказали, что фотография куда честнее слова. Советская фотография, а тем более в «Огоньке», конечно, была излишне оптимистична, и все-таки это было время ее триумфа. Вместе с Бальтерманцем в журнале работали Михаил Савин, Галина Санько, Исаак Тункель, Лев Бородулин, Александр Награльян, Лев Шерстенников…

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Софроновское 30-летие еще раз доказало простое правило — бренд сильнее журналистов. «Огонек» не удалось превратить в советскую пустышку. Под привычным названием журнала люди всегда хотели видеть открытость, оптимизм, тепло к человеку. Те, кто оставался верен журналу, не прогадали: в 1986-м у «Огонька» начался новый взлет. И старт ему дал разговор в одном из кабинетов ЦК КПСС, где Роберту Рождественскому предложили возглавить журнал. Поэт наотрез отказался, но подсказал кандидатуру — украинского поэта, главного редактора аналогичного «Иностранке» украинского журнала «Всесвiт», а по образованию врача-кардиолога Виталия Коротича. Первое, что сделал, войдя в свой новый кабинет, Виталий Алексеевич — выбросил из-под стекла бумажный лист со списком членов политбюро с днями рождения и проставленными предшественником пометками, кому к дате печатать цветной портрет, а кому черно-белый. Позже приказал вычеркнуть пятый пункт из анкет для принимаемых в «Огонек» сотрудников.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

В годы перестройки журнал Коротича поставил рекорд — его тираж поднялся до 4,5 млн экземпляров, чем, кстати, осложнил себе жизнь. Чтобы типография «Правды» успела отпечатать такой тираж, номера приходилось сдавать в печать за неделю до выхода в свет. Но это не делало их хуже, потому что рядом с яркими журналистами Глотовым, Смирновым, Боровиком, Вигилянским, Хлебниковым, Юмашевым, Щекочихиным журнал был украшен публикациями Владимира Войновича, Бориса Можаева, Василя Быкова, Юрия Кублановского, Бориса Васильева, Натальи Ивановой… Перечислить всех знаменитых авторов невозможно! Напечатали с продолжением «Матренин двор» Солженицына с цитатами тех, кто его травил: Бондарева, Проскурина, Алексеева, Катаева, Михалкова… Напечатали воспоминания Сергея Хрущева об отце. Здесь впервые появилась «Школа для дураков» Саши Соколова и наделавшая шуму статья Эльдара Рязанова «Почему в эпоху гласности я ушел с телевидения». Названия некоторых очерков стали общественными понятиями: «Беспредел» (Леонид Никитинский), «Люберы» (Владимир Яковлев).

Ответственный секретарь «Огонька» Владимир Глотов в своей книге вспоминал, как работал Коротич: «Все стало по-другому: любой сотрудник, последний корреспондент, получавший мизерную зарплату, был уравнен в правах на доступ к телу главного редактора. Коротич практически никогда не оставался один. Рукописи и гранки он читал дома, а утром очень рано приезжал в редакцию».

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Коротича и его журналистов развел 1991 год. Когда случился путч, Виталий Алексеевич находился в США и вернуться к редакции не поспешил. «Я не хотел быть заложником чего-либо, в том числе и своего редакторства, и своего журнала»,— позже сформулировал свою позицию Коротич. Через неделю журналистам пришлось переизбрать главного, им стал Лев Гущин, работавший первым замом главного. Как и всем, «Огоньку» пришлось начинать новую жизнь в новой стране и в новых условиях. С таким бэкграундом, как у «Огонька», втискиваться в новую историческую одежду было сложно. Приходилось менять концепцию, сокращать редакцию и траты. Руководя в это время «Московскими новостями», я сам знаю, какой же сложный был этот период, когда издания несли все расходы, исходя из цен рынка, но читатель все еще требовал продавать газету за уже не существующую цену в две копейки. Советским по опыту редакторам трудно было приучить других и себя к тому, что настоящие новости — это плохие новости, и нужны они для того лишь, чтобы продать хорошие — рекламу.

В 1998 году Льва Гущина сменил Владимир Чернов, тоже работавший в свое время с Коротичем редактором отдела культуры. Чернов был известен как большой придумщик. Его идеи были в основе концепций нескольких появившихся тогда и позже изданий: журналов «Караван историй» и «Story», телегида «7 дней».

Но концепция журнала о параллельной реальности относительно к «Огоньку» не сработала. Наверное, потому что слишком интересна и важна была реальность главная — жизнь.

Чернову «Огонек» обязан и тем, что главный редактор поверил в молодых авторов Кирилла Журенкова, Наталью Радулову, Андрея Архангельского, Елену Кудрявцеву. Теперь они лидеры журнала.

В 2003 году я ушел из «Московских новостей». Через полтора часа после того, как об этом стало известно, мне позвонил министр печати Михаил Лесин: «Ждем тебя в "Огоньке"».

…Долгая жизнь журнала была бы невозможна без тех, кто в него верит и поверил: читателей, журналистов, без наших коллег по Издательскому дому «Коммерсантъ». В дни круглой даты нельзя не назвать тех, кто помог и подставил плечо в самые сложные для издания моменты: Михаила Лесина и Юрия Заполя, Леонида Реймана, Алишера Усманова.

…Каждый понедельник журнал говорит нам: жизнь продолжается и она бесконечно интересна. Оставайтесь с «Огоньком»!