Вчера состоялись выборы президента Чечни. Проголосовало более 80% избирателей. Серьезных ЧП не было, только в Грозном милиции пришлось отстреливаться от боевиков, напавших на участок. То, что выборы прошли спокойно, вполне объяснимо: реальных противников у Ахмата Кадырова не было. С подробностями — ОЛЬГА Ъ-АЛЛЕНОВА.
"Если вы мне поможете, я тоже помогу"
Попасть к Ахмату Кадырову перед выборами было практически невозможно. Делегация за делегацией входит в его дом в Центорое, еще несколько человек ждут личной аудиенции во дворе. Наконец господин Кадыров, в шапочке и темном пиджаке, появляется во дворе, провожая группу молодых мужчин, чем-то неуловимо похожих. Мужчины проходят мимо рослых парней из "Альфы", наблюдающих за посетителями, и исчезают за воротами. После этого кандидат минут двадцать общается с десятилетним танцором Мансуром Мусаевым, которого в Чечне называют вторым Махмудом Эсамбаевым и которому необходимо ехать в Москву на лечение. Мансур — беженец и живет в Ингушетии, а в Центорой он приехал вместе с мамой. Мама говорит, что Ахмат Кадыров — спонсор ее сына и что в августе Кадыров выделил $13,5 тыс. для поездки Мансура на международный фестиваль в Кейптауне; мальчик победил и стал лауреатом фестиваля.— Я загадал два желания,— говорит мальчик, одетый в черкеску и папаху, своему спонсору, сидящему рядом.— Чтобы я победил на фестивале и чтобы Ахмат-хаджи победил на выборах.
Господин Кадыров смеется и говорит Мансуру, что папаху тот носит неправильно, а надо носить так, чтобы уши не торчали. Потом, выслушав Сациту Мусаеву, достает стодолларовые купюры, отсчитывает и отдает ей деньги.
— Ему в Америке предлагают учиться,— говорит женщина и показывает на сына.
— Зачем тебе в Америку? — обращается к мальчику Ахмат Кадыров.— Выучишься в Чечне, мы тебя в хороший институт устроим. А потом и в Америку можно.
— И вот так целый день,— говорит мне кандидат, проводив гостей.— И мирные, и чиновники, и боевики приходят.
— Предпоследние ваши гости — боевики? — спрашиваю я.
— Это люди Гелаева. Они хотят легализоваться и мирно жить. Переговоры с ними давно велись, и вот они пришли. Говорят: "Ахмат-хаджи, мы обеспечим мирные выборы в Урус-Мартановском и Ачхой-Мартановском районах. Выстрелов не будет, обещаем". Я сказал им: "Хорошо, давайте посмотрим. Если вы мне поможете, я тоже помогу".
— Как вы им поможете? Легализуете их?
— Легализую. А какой еще может быть вариант? Люди не хотят воевать, они хотят мира, надо им помочь.
"Завгаеву не дали работать и Кадырову не дают"
Всю ночь в Грозном шла перестрелка. Стреляли из автоматов и подствольных гранатометов. Журналисты, ночующие на территории правительственного комплекса, обсуждали, стоит ли наутро вообще выходить в город. Накануне всех потрясло известие о смерти водителя съемочной группы телеканала "Новые коммуникации" Саид-Махмуда Заурбекова — его машину расстреляли в центре Грозного неизвестные. Ходили неясные слухи о том, что охотились на самом деле за самой съемочной группой, которая в поисках эксклюзивов передвигается по Чечне без сопровождения. О том, кто охотился и за чем, можно было только догадываться. Во всяком случае, эта ситуация оказалась на руку всевозможным сотрудникам правительства и администрации Чечни, попытавшимся приструнить слишком самостоятельных журналистов: "Ситуация очень сложная, не советуем вам завтра покидать территорию правительственного комплекса без сопровождения".Тем не менее утром все, что смогли предложить СМИ работники всевозможных пресс-служб, ограничивалось поездкой в Центорой, где в десять утра господин Кадыров должен был опустить свой бюллетень в избирательную урну, и сопровождением премьера Чечни Анатолия Попова, направляющегося туда же. Поэтому в Октябрьский район Грозного — туда, где ночью и была перестрелка, мы отправились своим ходом.
Главная улица Грозного проспект Победы словно вымер: на улицах нет людей, не ездят машины и вообще очень тихо. Самое оживленное место на проспекте — рынок, но и здесь сегодня ни души: еще накануне торговля в городе была запрещена.
На улице 8 Марта в здании библиотеки для слепых расположился 393-й избирательный участок. У этого квартала в Грозном печальная слава. Во время войны в подвалах нескольких домов на этой улице от бомб прятались старики из республиканского центра слепых. Многие из них так и не вышли из этих подвалов. Слепой Увэйс Ногмурзаев помнит все, что с ним было зимой 2000-го, и всех, кто погиб. Но он не хочет об этом вспоминать. Увэйсу 53 года, но он глубокий старик. На избирательный участок его привели товарищи. Он и сам хотел проголосовать, тем более что живет двумя этажами выше избирательного участка, в разрушенной пятиэтажке, да боялся, что не дойдет.
Я спросила Увэйса, за кого он голосовал.
— За Бугаева,— сказал мужчина.— Мы уже месяц с соседями решали, за кого голосовать. И решили, что это достойный человек. Он бывший обкомовский работник. Он со стажем. Мне его речи нравились. Он ведь при Завгаеве работал.
— А при Завгаеве жилось хорошо?
— Жилось лучше, чем сейчас. Но Завгаеву не дали работать. Да и Кадырову не дают.
— Как вы думаете, кто пройдет из кандидатов?
— Думаю, что Кадыров. Почему? Не знаю. Так мне кажется.
К нам подходят еще двое пожилых мужчин.
— А вы не знаете, почему Кадыров пройдет? — сердито спрашивает один из них, Муса.— Да уже давно решили, кто пройдет!
— Если Кадыров пройдет, ему все равно придется порядок наводить,— примирительно говорит третий, Увэйс Джадаев.— Такое доверие оказано, ему деваться некуда.
— Вот бы дом побыстрее построили,— говорит слепой.— Вода привозная, покупаем воду. Топить нечем. Холодно, буржуйки не у всех есть.
— Эх, не скоро здесь порядок будет,— машет рукой Муса.
Мужчины берут под локти слепого и уходят к своему разрушенному дому.
Милиционеры, охраняющие участок, говорят мне, что только старики в Грозном ничего не боятся.
— Они свое отжили,— объясняет майор Султан Шаипов.— А молодежь боится. Не все решаются сюда прийти.
Султан потягивается, резко выдыхает и говорит:
— Одиннадцатые сутки мы на ногах. Еще бы день простоять да ночь продержаться.
В восемь вечера бойцы Султана закроют непрочные двери избирательного участка и с автоматами встанут по обе стороны этих дверей.
— Считать будут до полуночи где-то,— рассуждает Султан.— Я по референдуму знаю, мы тогда тоже участок охраняли. Но ночью никого отсюда не выпущу. Пусть считают, пьют чай, спят на полу, в конце концов. Двери откроем только утром и под охраной увезем всех сотрудников в избирком.
Почти все члены избирательной комиссии, как и Султан, работали весной над проведением референдума.
— Тогда было очень страшно. Когда голоса считали, помню, перестрелка под окнами шла,— говорит секретарь избирательного участка Зура Вахаева.— А в этот раз, хоть нам и говорили все время, что смертники на машинах будут взрывать избирательные участки, мы все равно уже не так боялись. Раз референдум провели, значит, и эти выборы проведем.
Как и ее коллеги, Зура считает, что на выборах победит Ахмат Кадыров.
— У нас ведь только Кадырова и знают,— говорит она.— Он все время по телевизору выступает, его лицо везде люди видят. У нас народ такой, что должен лицо своего лидера все время видеть. А что остальные кандидаты? Старики их знают, а молодежь ни Бураева, ни Бугаева не знает. Они же партийные работники. А вообще, тут у нас только кадыровский штаб работал, помогал. Столы, стулья привезли, транспортом обеспечили на случай выездного голосования. А от других кандидатов мы никого тут и не видели.
"Вчера все были настроены голосовать, а сегодня всем страшно"
На участке #398 встречают вооруженные люди — в камуфляже и штатском. Сначала нас даже не хотят пускать. "Зачем вам именно этот участок понадобился?" — недовольно спрашивает старший. Только когда мы говорим, что, не пуская нас на участок, он нарушает закон, человек в штатском позволяет нам пройти через металлорамку. Повышенные меры безопасности на этом участке объясняются просто: всю ночь здесь шел бой.— В 11 ночи раздались пулеметные выстрелы, полетело стекло, охрана бросилась на пол, но одного все равно задело,— рассказывает член избирательной комиссии Владимир Бачаев.— Ребята вызвали подкрепление, но все равно бэтээры и группы усиления только под утро пришли. Наша охрана всю ночь отстреливалась.
На этом избирательном участке безлюдно. Стены в мелких выбоинах, а вместо стекол на окнах пленка.
— Еще вчера люди были настроены голосовать, а сегодня всем страшно,— говорит председатель избирательного участка Банату Болуева.— Но все равно на 13 часов уже 350 человек проголосовало. А всего у нас по участку 1500 избирателей.
На участке работает несколько наблюдательных групп, самой внушительной из которых выглядит группа поддержки Ахмата Кадырова. Молодой парень Мурат из этой группы почти шепотом убеждает меня, почему люди должны выбрать господина Кадырова.
— Меня мать каждый день на работу, как на войну, провожает,— говорит он.— Думает, что не вернусь. Моих друзей забирают военные, и несколько человек из них уже пропали без вести. А вот в моем районе живет ваххабит, известный, между прочим; его забирают, а через два дня он снова дома. Где справедливость? Кадыров хочет решить этот вопрос, это самая больная тема для нас.
У Мурата на бейджике обозначена его интересная должность — "член избирательной комиссии с правом совещательного голоса. А-х. Кадыров". Что значит эта должность, из объяснений Мурата я так и не поняла.
Из здания я выхожу вместе с двумя проголосовавшими женщинами — как оказалось, офицерами местной милиции. Женщины категорически отказываются называть свои имена и фамилии:
— Мы в РОВД ходим в платье, только в кабинете форму надеваем, так приходится скрываться. И все время боимся, что кто-то увидит нас в форме. Если увидят, убьют.
Одна из женщин голосовала за Ахмата Кадырова, потому что он "обещал освободить из тюрем невинных людей".
— Я слышала, что он об этом говорил,— говорит женщина-офицер,— а у меня родственник в тюрьме, он ни в чем не виноват.
Ее напарница, слушая нас, хмурится:
— Ничего Кадыров не контролирует, ему никто не подчиняется. Как воровали людей, так и будут воровать. У военных свое начальство, им Кадыров не указ. И вообще, не Кадырова надо было выбирать, а Сайдуллаева. Это действительно мирный человек. Почему ему не дали возможность участвовать в выборах? Вот спросите у этих парней, кого бы они выбрали, если бы Сайдуллаева не сняли.
Голосовали за Яндарбиева
У избирательного участка вижу группу молодых парней. Они внимательно разглядывают всех, кто сюда приходит.— А вы за кого голосовали? — спрашиваю у них.
— За Яндарбиева,— смеются парни.— Мы не хотим ничего говорить, а то нас всех поубивают.
Парни снова смеются. Минут через десять один из них все-таки говорит:
— Напишите, что за Кадырова голосовали.
— Почему за Кадырова? — удивляюсь неожиданному ответу.
— А что, там кто-то еще был? — зло говорит парень.— Кого там вы еще за кандидатов считаете? Их двое было, Сайдуллаев и Кадыров. А теперь один остался.
К участку подъезжает колонна из бронированного джипа и легковых машин. Из джипа, опираясь на костыль, выходит мужчина в камуфляже, рядом с ним некто в черном костюме и человек десять вооруженных до зубов охранников.
— Смотри, голосовать кто-то приехал,— с сарказмом сказали мне мои собеседники.— Кадыровцы, наверное. Только они так ездят по Чечне.
Но оказалось, что приехали не кадыровцы. В человеке с костылем узнали режиссера Сергея Говорухина, получившего тяжелое ранение в первую чеченскую войну на съемках фильма.
— Говорят, он в Думу пойдет от Чечни,— объясняет мне знакомый чиновник, тоже приехавший голосовать.— А теперь их много тут будет. Вот Памфилова сегодня прикатила, в Науре была. Только где они все раньше были, когда мы в подвалах сидели и у нас на глазах старики умирали?
Я оглядываюсь на здание, по периметру окруженное приехавшей с господином Говорухиным охраной. На двери участка сиротливо белеет листок — обращение главы Чечни Ахмата Кадырова к президенту Путину и директору ФСБ Патрушеву с просьбой разобраться с военными преступлениями в Чечне. Между листком и дверью втиснута небольшая записка: "Пропали без вести. Помогите найти". И две фамилии пропавших.
ОЛЬГА Ъ-АЛЛЕНОВА