Смутный силуэт
Стиль Подиум
Елена Стафьева о сезоне SS 2020
Фото: Courtesy of Louis Vuitton
Фото: Courtesy of Celine
Фото: Courtesy of Dior
Фото: Courtesy of Gucci
Фото: Courtesy of Balenciaga
Фото: Courtesy of Gucci
Поворот к консерватизму, который мы наблюдаем во всех сферах общественной и политической жизни, происходит и в моде. Были все основания ожидать от сезона SS 20 некоторого драматизма. Однако он оказался умеренным, аккуратным и, скажем честно, довольно скучным.
Перед нами прошли стройные ряды аккуратных пиджаков, платьев в талию, блузок с бантами и прочих 70-х, которые стали важнейшим референсом сезона.
Уже весной было стойкое ощущение, что маркетинговые возможности ugly fashion почти исчерпаны и что клиенты, несколько сезонов радостно носившие покрытые логотипами гротескно стилизованные вещи, потеряли остроту ощущений и хотят чего-то другого. То, что этим другим, вернее, другой оказалась лощеная буржуазная мадам в дорогом костюме, то, что нам явили скромное обаяние буржуазии,— ну это маркетинг, ничего особенного, бог бы с ним, если б только это все не было скучным эпигонством.
Сами по себе 70-е — это не плохо и не хорошо, их можно любить или нет (я вот, например, люблю), но суть происходящего не в выборе референтной декады, а в том, насколько и каким образом она переработана. И этот результат сильно разочаровывает: собственно дизайнерская работа — изменение пропорций, реконтекстуализация винтажных патчей, создание новых форм,— она оказалась минимальной практически у всех.
В самом чистом виде 70-е предстали у Celine — джинсы клеш, жилеты-душегрейки, надетые на шелковые приталенные платья, замшевые жакеты, кейпы и все остальное, что немедленно оживляет в памяти французские и американские фильмы 70-х, от «Клюта» до «Бума». В Эди Слимане, конечно, умер выдающийся художник по костюмам — ему удается абсолютно достоверно передавать эпоху. Но Слиман в этом качестве нам известен давно, а вот то, что его тактику аккуратного копирования оказались готовы освоить и многие другие деятели индустрии, оказалось пусть не совсем сюрпризом, но, безусловно, источником разнообразных рефлексий.
Последние примерно десять лет ситуация в фэшн была довольно прозрачной: значимые для моды бренды и дизайнеры условно делились на две группы. Были те, кого называли «новая фэшн-волна»,— они двигали новые идеи и новый стайлинг, они откровенно использовали силу хайпа. Свобода гендерная, свобода возрастная, вообще свобода самопрезентации, которую предлагали коллекции «новой волны»,— все это отлично резонировало с социокультурной ситуацией, которую называли «новым миром».
И были те, кто от этой волны отстранялся и делал ставку исключительно на дизайн. О первых мы поговорим чуть позже, а вот вторые сейчас, в этот невнятный и переходный момент, имеют вполне сильные позиции, которые подкреплены еще и тем, что ставшая всем заново милой буржуазная эстетика для них — родная, они умеют делать ее круто, интересно и действительно модно.
Самый яркий пример тут Хайдер Акерманн — человек, который сезон за сезоном делает свою декадентскую роскошь, достаточно буржуазную, но нисколько не унылую. Незадолго до показов он сделал два костюма для Тимоти Шаламе в двух оттенках серого с изящной игрой «мужское/женское» — и они стали отдельными героями красной дорожки Венецианского фестиваля. Один из них оказался буквально луком из новой коллекции — на показе Haider Ackermann были смешаны женские и мужские выходы,— да и все прочие мужские луки были классными настолько, что очевидно затмевали женские. Если женская часть была строгой и вполне классической, то работа с объемами и материалами в мужской стала одной из самых интересных во всем сезоне — сочетание широкого и короткого с узким и длинным, жилетов на голое тело с завязанными вокруг бедер пиджаками из жаккарда, широких мягких кожаных брюк-бананов с широким жестким кожаным поясом на талии. Ну и всегдашние акерманновские рафинированные сочетания цветов — разные оттенки серого с лимонным и фиолетовым, травянисто-зеленый с нежно-розовым, лавандовый с глубоким бордово-коричневым, кляйновский синий с мятным и тонкой оранжевой линией. И все это всего в 40 луках против обычных сейчас минимум 80.
Кто всегда умел обращаться с буржуазностью так, чтобы она выглядела tres tres chic,— это, конечно, Hermes. Он никогда особенно не заигрывал с новым дискурсом и, что бы ни происходило вокруг, показывал, показывает и всегда будет показывать сочетание сумасшедшего мастерства и безумной цены вещи. Например, эту летнюю коллекцию Надеж Ване-Цыбульски сделала почти полностью из кожи. Кожаные юбки с эффектом гофре, наглухо закрытые кожаной манишкой на груди блузы, кожаные платья-передники, обернутые вокруг корпуса и застегнутые сзади на один-единственный ремешок. Те же буквально несколько вещей, что оказались не из кожи,— пальто и пиджак с широкими длинными брюками из тонкой шерсти — сделаны с реверансом в сторону как плоского японского кроя, так и Мартина Марджелы, у которого Надеж начинала. На конкурсе пиджаков, которым обернулись в этот раз сезонные показы, пиджак Надеж точно входит в главную тройку. Свободный пиджак с подчеркнутой талией и волочащимися по полу брюками, надетыми с сандалиями,— в этом действительно бездна шика.
Еще один дизайнер, никогда не стесняющийся буржуазности, но умеющий совмещать ее с актуальной повесткой, Мария Грация Кьюри показала тот Dior, который она четко выстраивала все это время,— жесткого кроя бар-жакеты, платья с разлетающимися прозрачными юбками, сложно обработанный деним, вышивки по мотивам любимых диоровских символов. В этот раз вместо феминистских призывов тут были натурософия и экология: коллекция посвящена сестре Диора Катрин и ее увлечению садоводством, а шоу проходило в волшебном лесу из живых деревьев, каждое из которых имело этикетку с указанием сада или парка, куда оно отправится после показа. Это шоу совпало с бурным обсуждением выступления Греты Тунберг в ООН, и такое совпадение только подтвердило известный факт: Мария Грация понимает современные социокультурные тренды и умеет заставить их работать на себя.
Николя Гескьер и Louis Vuitton, которые ни порознь, ни вместе никогда не были замечены в каких-то особенных идеологических поисках, сделали самое эффектное шоу сезона, которое неожиданно оказалась и достаточно идеологичным. В квадратном дворе Лувра, посреди простого деревянного амфитеатра, на экране во всю стену показывали клип «It’s Okay To Cry» музыканта и артиста Sophie. Она сделала специальную кавер-версию на свой трек 2017 года, именно этот клип стал тогда фактически ее каминг-аутом как трансгендерной женщины. И вот сейчас ангельской красоты рыжеволосое создание, похожее одновременно и на юношу, и на девушку, пропело гимн той новой гендерной свободе, про которую мода говорила последние пять лет. Под этот гимн буквально из ее груди (то есть из той самой стены, где был экран) выходили девушки-модели в брючных костюмах-тройках, в которых можно было увидеть и эдвардианских денди, и молодого Мика Джаггера, в узеньких курточках до талии, в коротких платьях с длинными пышными рукавами, как если бы 1870-е укоротили по моде 1970-х, а в финале было два абсолютно белых наряда, одновременно и ренессансных, и прерафаэлитских. Гескьера всегда интересовали сугубо дизайнерские поиски, он строит свой дизайнерский футуризм на чистом крое и силуэте, и в причудливом мире будущего Николя Гескьера встречается, смешивается и взаимопроникает все — гендеры, стили, эпохи.
Ну и о главных героях «новой фэшн-волны», от которых мода повернулась к традиционной элегантности. Меняющуюся маркетинговую ситуацию они переживают не без некоторой напряженности, но пока без особых содержательных потерь. У Balenciaga все было как прежде, как последние восемь сезонов: Демна Гвасалия иронически расчленял power dressing: привычно показывал нам типажи повседневной жизни, модели были привычно некрасивыми, в финале было несколько привычных гипертрофированных платьев. Были и, как всегда у Гвасалии, спецэффекты — в частности, выход Ренаты Литвиновой в черном полупрозрачном пеньюаре и жестком макияже «смытое лицо». Это не самая сильная коллекция Гвасалии для Balenciaga, но она ни разу не провальна, и вообще посмотреть, как он будет маневрировать и реагировать на изменения, насколько гибким окажется,— это как раз интересно.
Самым стойким оказался Алессандро Микеле — вот кто совершенно не проявляет признаков усталости, не сдает позиций, но чутко реагирует на изменения общих настроений. В этот раз у Gucci не было прежнего накрученного стайлинга — никаких отрезанных голов, никаких драконов, не было игры с апроприацией, за которую он уже пострадал (и пытался на это пожаловаться, выведя в начале шоу на подиум моделей в смирительных рубашках, но и тут был обвинен в эксплуатации ментальных болезней). Вместо этого была легкая, чистая и ясная коллекция, в которой видны не только винтажные референсы, не только кэмповая техника, но и работа с цветом и силуэтом. У него по-прежнему были парни в розовом пальто с отрезной талией, странные девушки, экстравагантные цветосочетания, неожиданные объемы и совершенно не было ничего похожего на традиционную элегантность. Коллекция получилась очень жизнеутверждающей, и в ней внятно воплотилось важнейшее свойство «новой фэшн-волны» — освобождение современного человека от давления стереотипов, включение в пространство моды всех и каждого. Очевидно, что идеологически для Микеле это важно так же, как стилистически для него важно смешение всего со всем, это действительно его принципы, а не только маркетинг. Хочется сказать только одно: дорогой Алессандро, для нас это тоже очень важно.