Событие недели — "Человек из мрамора" (Cztoviek z marmuru, 1976) Анджея Вайды, не просто выдающийся политический фильм, но и событие в новейшей истории Польши, первый сигнал о близящейся волне забастовок, рождении профсоюза "Солидарность" и, в конечном счете, крахе "реального социализма" в Восточной Европе (12 октября, "Культура", 21.20, *****). История его создания немного напоминает историю "Покаяния" Тенгиза Абуладзе. Как и грузинский фильм, "Человек из мрамора", несмотря на неприкрытое диссидентство, снимался под покровительством первого секретаря компартии Герека. Правда, выйдя в прокат в Польше, он долго оставался "невыездным": только в 1978 году оказался в каннском конкурсе, получил приз критики, а Европа поняла, что в Польше что-то происходит. "Человек из мрамора" — работяга из Гданьска начала 1950-х, выбранный партийными пропагандистами на роль "польского Стаханова". Тот день, когда он под кинокамеры побивает рекорд по укладке кирпичей, становится днем его триумфа и началом нисхождения в ад. Живой символ оказывается между молотом и наковальней: между "государственными интересами", обеспечиваемыми надзирающей за ним госбезопасностью, и завистью и озлоблением вчерашних товарищей по цеху, которые по-своему, пролетарски-изуверски отомстят выскочке. Вайда выбрал для притчи о человеке-винтике классически-прозрачную форму фильма-расследования: 20-летняя журналистка в середине 1970-х пытается восстановить правду об ударнике Тадеуше Биркуте. Примечательно, что цензура добилась одного изъятия из фильма: исчезла первая сцена, в которой девушка искала могилу Биркута. Не где-нибудь, а в Гданьске, который через четыре года полыхнет рабочим мятежом. Еще один великий фильм, основанный на реальных событиях, изрядно мифологизирующий их и предвещающий социальные потрясения, — "Бонни и Клайд" (Bonnie and Clyde, 1967) Артура Пенна (13 октября, РТР, 1.30, *****). Директор ФБР Эдвард Гувер называл Бонни и Клайда, влюбленную пару мелких уголовников, ставших в 1933-1934 годах "врагами общества номер один", "бешеными псами Америки". С антипатичным Гувером в этом случае нельзя не согласиться. Реальные Бонни и Клайд были полными отморозками, в панике стрелявшими по всему, что движется, добивавшими раненых полицейских. Но накануне 1968 года Пенн сделал их героями романтической баллады, своего рода партизанами, мстящими системе за разорение простых американцев в годы великого экономического кризиса. Финал, в котором герои погибают, словно танцуя под градом пуль, выпущенных мерзкими охотниками за их головами, разлетаясь кровавыми брызгами, стал классикой мирового кинематографа. Сразу два фильма посвящены немецким лагерям для военнопленных времен Второй мировой войны. "Большой побег" (The Great Escape, 1962) поставил автор "Великолепной семерки" Джон Старджес (10 октября, Первый канал, 2.00, ***). Первые две трети этого монументального фильма не могут не вызвать раздражения у отечественных зрителей. Лагерь, побег из которого готовят бравые янки во главе со Стивом Маккуином, похож на санаторий. Желая отвлечь пленных от мысли о побеге, комендант пополняет лагерную библиотеку и разводит сады-огороды. Пленные тайком гонят бражку. Однако вся эта идиллия искупается торжественным и жестоким финалом. Вопреки голливудской бравурности побег обернется бойней. В наши дни Голливуд изжил такое пораженчество. "Война Харта" (The Hurt's War, 2002) Грегори Хоблита демонстрирует еще более изумительный лагерь (12 октября, НТВ, 18.20, **). Когда одного из заключенных убивают, немцы позволяют янки организовать настоящий судебный процесс над предполагаемым преступником, с адвокатом и свидетелями. А пленные чуть ли не играют в регби свежеиспеченным хлебом. Ну и побег у них удастся, хотя и ценой жизни героического солдафона, сыгранного Брюсом Уиллисом. Зато "8 женщин" (8 Femmes, 2002) модного Франсуа Озона не омрачены никакими призраками исторических трагедий (10 октября, НТВ, 22.55, ***). Собрав в фильме 8 звезд французского кино, от 85-летней Даниель Дарье до восходящей Виржини Ледуаен, режиссер автоматически обеспечил зрительский ажиотаж. Даже если бы они просто чистили картошку на кухне, было бы уже интересно. Но Озон создал уникальный визуальный объект, холодный, безвоздушный, переливающийся неестественно яркими красками и утрированно бульварными чувствами. В экранизации популярной пьесы пятидесятилетней давности 8 отрезанных от мира женщин пытаются понять, кто же из них убил мужчину, приходящегося кому мужем, кому сыном, кому отцом. Женщины поют и танцуют, бьют друг друга бутылками по голове, переходят от потасовок к ласкам. Но сквозь бравурный фильм, разрекламированный как гимн французскому кино и гимн женщинам, проступает глухое женоненавистничество режиссера: все героини оказываются жалкими, алчными и развратными тварями, коллективными усилиями загубившими единственного, так и не появляющегося на экране мужчину. Лучше уж пересмотреть классическую голливудскую комедию Фрэнка Тэшлина "Художники и модели" (Artistes and Models, 1955) (16 октября, "Культура", 10.35, ****). Герой видит презабавнейшие сны о похождениях девушки из комиксов, которые его друг зарисовывает и втюхивает издателю. Самый необычный фильм недели — "Кафка" (Kafka, 1991) Стивена Содерберга (10 октября, "Культура", 22.00, ****). Это вовсе не вариация на тему прозы Франца Кафки, а готически-экспрессионистский триллер, где в черно-белой Праге великий писатель, что твой супермен, борется с безумным доктором, мечтающим о власти над миром. Необычайно эффектна финальная схватка, происходящая на гигантской линзе, через которую мы видим панораму вскрытого человеческого мозга.
