без протокола
Два дня в Екатеринбурге шли российско-германские консультации на высшем уровне. Но невольный свидетель абсолютно закрытых переговоров, проводимых в рамках этих консультаций, специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ утверждает, что они закончились несколькими полноценными ультиматумами Западу.
Как же хорошо все начиналось! Все остальные участники ежегодных российско-немецких консультаций, кроме российского президента и немецкого канцлера, сразу уединившихся в резиденции "Малый исток", от нечего делать пошли в Театр оперы и балета слушать знаменитый екатеринбургский хор. Министр внутренних дел России Борис Грызлов, сидевший в первом ряду, с удовольствием аплодировал красавицам-танцовщицам, которые краями своих разноцветных развевающихся платьев, казалось, задевали его прямо за живое. Одна танцовщица просто не отходила от министра. Она была в запоминающемся бело-голубом наряде. Динамовские цвета были ей к лицу. И вряд ли все это было простым совпадением. Ведь девушка эта даже не смотрела в ту сторону, где сидел, например, министр экономического развития Герман Греф.
Тем временем Владимир Путин и Герхард Шредер разговаривали в "Малом истоке" весь вечер. О чем? Как-то не сочли они нужным на следующий день рассказать нам об этом. На следующее утро они появились на встрече с деловыми кругами России и Германии.
Это заседание началось без них. Оно некоторым образом продолжало музыкальную тему вчерашнего вечера. Достаточно сказать, что заседание проходило в здании областной филармонии, в двух шагах от недавно выстроенного храма на Крови (на месте расстрела царской семьи). Я долго ломал голову, почему именно в этом немытом помещении 1936 года постройки решили принять делегацию людей, заслуживающих, будем прямо говорить, лучшей участи. Есть ведь в городе и более приличные здания. И потом я понял: именно потому, что здание это 1936 года. Оно до боли напоминает архитектуру Третьего рейха: минимум архитектурных излишеств, тяжелые колонны, мрачный грязно-розовый цвет... Видимо, немцам по замыслу организаторов должно было понравиться. И им понравилось! Так они, по крайней мере, говорили, не моргнув глазом, в телекамеры екатеринбургским журналистам.
Открывая заседание, министр экономического развития России господин Греф рассказал, что агентство Moody`s присвоило нашей стране инвестиционный рейтинг. Казалось бы, все теперь будет у нас хорошо. Но нет, не будет. Соглашение между "Газпромом" и Ruhrgaz о строительстве североевропейского газопровода вчера не подписали. А ведь планировали.
— Да, есть накладки,— признал господин Греф.— Но, может быть, этот договор будет подготовлен к подписанию на днях в Санкт-Петербурге, где сейчас находится господин Миллер, и даже, быть может, будет там же и подписан.
Господа Путин и Шредер появились в зале после небольшого перерыва на кофе. Президент России тоже сразу обратил внимание на то, что нам подняли рейтинг. Я, честно говоря, удивился, когда он ни слова не произнес о том, что за полгода рост российской экономики составил 7%. (Господин Путин до сих пор не уставал повторять это на каждой встрече с западными партнерами. И вот, видимо, устал.) И я не удивился, когда об этом подробно рассказал господин Шредер.
— У нас с Россией прекрасные политические отношения,— добавил немецкий канцлер.— Их даже нельзя усовершенствовать.
Отношения в экономической области усовершенствовать можно. Поэтому канцлер выразил надежду, что соглашение о североевропейском газопроводе все-таки будет подписано.
Владимир Путин едва заметно кивнул. До сих пор он вел себя довольно безразлично по отношению к происходящему. Он прочитал свою речь, в отличие от канцлера, по бумажке и ни разу не отклонился от написанного текста (обычно то, что он произносит, отличается от заготовок).
Выступили еще несколько человек. Дошла очередь до главы компании "Северсталь" Алексея Мордашова. Тот говорил о том, что Европейский союз (ЕС) как групповой член Всемирной торговой организации (ВТО) давит на Россию, требуя, чтобы она подняла внутренние цены на энергоносители до уровня мировых.
Господин Мордашов сказал об этом и перешел было к следующей теме, но тут господин Путин, казалось, уже дремавший, вдруг перебил его и высказался о проблеме вступления в ВТО, да так, как он никогда до этого не высказывался.
Господин Путин признал, что главное препятствие для вступления России в ВТО — цены на энергоносители.
— Вообще-то Германия, я думаю, заинтересована в том, чтобы работать в России на дешевых энергоресурсах,— сказал он.
Теперь уже едва заметно и как-то не очень уверенно кивнул канцлер. Он, очевидно, понимал, что с ним заигрывают, как с ребенком: ну конечно, кому же не хочется поработать на дешевых энергоресурсах вместо дорогих.
— Мы не занимаем, конечно, тупой бескомпромиссной позиции,— продолжил господин Путин.— Если мы резко перейдем на мировые цены внутри российской экономики, наша макроэкономическая стабильность рухнет. Мы обвалим российскую экономику. Евробюрократы этого не понимают и заранее ставят неприемлемые условия для вступления России в ВТО. Мне непонятно, зачем это делается. Такая позиция ЕС по отношению к России является несправедливой и нечестной. Мы рассматриваем ее как попытку выкручивания рук. Но руки у России становятся все крепче, и вряд ли у ЕС получится их выкрутить.
И тут же президент России все-таки попросил о помощи. Полной уверенности, что у ЕС не получится выкрутить руки России, видимо, нет. Господин Путин попросил немецкого коллегу "оказать давление на евробюрократов".
Господин Шредер снова как-то неуверенно кивнул. Этот кивок не означал ни да, ни нет. Немецкий канцлер оказался, без сомнения, в трудном положении. Германия, прямо скажем, заметная часть самого ЕС. И есть порядки, по которым живет эта организация. И евробюрократы в Брюсселе являются воплощением и символом этого порядка. На этих бюрократах и держится ЕС.
Но, с другой стороны, канцлер только что сказал, что отношения между Россией и Германией так хороши, что и стремиться уже больше не к чему. Но оказывается, есть все же точка приложения неизрасходованных сил. Вот теперь Герхард Шредер сидел и неуверенно кивал.
Между тем этот горячий монолог российского президента исчерпал весь лимит времени на встречу с представителями деловых кругов. Они не успели задать господам Шредеру и Путину ни одного из планировавшихся вопросов. Президент и канцлер уехали в областную администрацию, на российско-германские консультации, ради которых, собственно говоря, и прилетели из Москвы и Берлина.
Протокольная часть этих консультаций была короткой, на полминуты. Владимир Путин сказал несколько общих слов, и в пресс-центре отключили телевизионную трансляцию, а журналистов, которые были в зале заседания, попросили выйти. С самого начала, впрочем, оговаривалось, что консультации будут закрытыми.
Организаторы не сделали только одного. Они забыли отключить трансляцию в наушниках (сказывается все-таки, что до обидного редко в Екатеринбурге проводятся мероприятия такого уровня). Таким образом, один канал информации остался открытым. И я, взвесив все за и против, воспользовался им. И знаете, оно того стоило.
Речь, как будто и не было никакого перерыва на переезд из одного здания в другое, шла о вступлении России в ВТО. Один из членов российской делегации (если не ошибаюсь, это был Герман Греф) жаловался, что переговоры о вступлении в ВТО зашли в тупик. Более того:
— И даже просвета, увы, не видно! — воскликнул он.— Нам предложили заморозить переговоры пока на год. В общем, тут не обойтись без политических импульсов.
Российский президент со странным энтузиазмом добавил:
— Для России было бы огромным крахом не завершить эти переговоры.
На этот раз, без лишних свидетелей, немецкий канцлер ответил более внятно:
— Я принял к сведению. Я понял, в чем проблема. Я понял, чего не понимают в Брюсселе. Мы, знаете ли, должны учитывать исторические особенности. Мы, правда, привыкли опираться на учебники...
Он замолчал. Это была принципиальнейшая пауза. Господин Шредер должен был сделать страшной силы выбор: между Ordnung, то есть дисциплиной, возведенной в абсолютную степень, в принцип жизни каждого человека его страны и всей этой его страны, и простой, ни в каких документах не прописанной, внезапно и, можно сказать, на пустом месте возникшей дружбой между двумя немолодыми уже, в сущности, мужчинами.
— И это плохо,— сделал он этот выбор.
Никто не аплодировал. Наверное, люди в зале понимали, что творилось в душе у канцлера, и давали ему побыть наедине с собой.
Таким образом, минутой молчания проводили в небытие Ordnung, и Владимир Путин, чье настроение не могло не подняться, с заметным оживлением заговорил о ситуации в мире. И вот что. В мире ведь, похоже, пахнет порохом!
— Если в мире будет расширяться и укрепляться практика превентивных ударов (так Владимир Путин впервые назвал атаку на Ирак.—Ъ), то и Россия оставляет за собой право на подобные действия (по отношению к кому, сразу возникает вопрос.—Ъ).
Он еще раз, как и на недавнем заседании Минобороны, рассказал о появившихся у России баллистических ракетах с разделяющейся головной частью.
— Эти ракеты новые, они будут постепенно поставлены на боевое дежурство, когда выработают свой ресурс старые. И в то же время будем работать над созданием новых мощностей, способных преодолевать самые современные системы ПРО.
Этого господин Путин на совещании в Минобороны не говорил. "Вставай, страна огромная!" — явственно слышалось мне в этих словах. Пока — с колен.
Между тем оказалось, что Владимир Путин еще не выговорился. Он не все еще сказал про евробюрократов. Они преследуют нас по пятам буквально на всех фронтах.
— Они настаивают на использовании по своему усмотрению российской трубопроводной газовой системы. Это неприемлемо!
Россия при этом сама, правда, настаивает, например, на использовании по своему усмотрению и даже на приватизации белорусской трубопроводной системы. И ничего. Кажется, даже есть успехи. Стоит ли удивляться, что у евробюрократов тоже есть амбиции? Впрочем, Владимир Путин объяснил, почему у них нет никаких шансов:
— Трубопроводная газовая система — это детище Советского Союза. Только мы в состоянии поддерживать ее рабочее состояние, даже если речь идет о частях, находящихся за пределами России.
Следующим ходом российский президент отрезал еэсовцев на флангах:
— Тут есть иллюзии, что без России можно получить дешевые энергоресурсы из других стран. Да! — воскликнул он и сделал такую длинную паузу, что я уж было подумал, что одну из самых увлекательных радиотрансляций, которую я когда-нибудь слышал, наконец-то отключили. Но нет.
— Да! В Узбекистане есть такие ресурсы. Но только, чтобы вы знали, трубопроводная система Узбекистана состоит из 94 перекачивающих устройств, а работают — угадайте сколько? Четыре! Даже президент Узбекистана этого не знал, я ему сказал. То же самое в Казахстане и Туркмении.
Под горячую руку попал, таким образом, и Туркменбаши:
— А туркмены так вообще... Они вообще имеют привычку продавать одни и те же объемы полезных ископаемых разным странам. Сначала они нам продали 40 млрд кубов газа, потом то же самое продали Украине.
Видимо, только в этом месте Владимир Путин понял, что слишком увлекся. Еще одна пауза нужна была ему для того, чтобы более или менее хладнокровно сказать:
— Мы и дальше намерены сохранять контроль государства над газотранспортной системой и "Газпромом". "Газпром" делить не будем. И у Еврокомиссии не должно быть никаких иллюзий. В газовой сфере они будут иметь отношения с государством.
Прозвучало как "будете иметь дело со мной".
С одной стороны, может показаться, что все это было довольно грубо. Но с другой — может ведь получиться, что именно этот тон в отношениях с Западом и является самым продуктивным для нашей страны. Ведь только посмотрите! Стоило господину Путину заявить, что у нас есть несколько десятков баллистических ракет, как через несколько дней агентство Moodу`s неожиданно для всех повышает нам свой рейтинг до инвестиционного! Думаете, простое совпадение?
Пресс-конференция господ Путина и Шредера после этих консультаций показалась откровенно пресной. Господин Путин, правда, сказал, что Россия примет участие в мадридской конференции, которая будет обсуждать вопрос о международном финансировании восстановления Ирака, и добавил, что эта помощь может быть эффективна только при политическом урегулировании. Таким образом, господин Путин дал понять, что Россия по-прежнему готова участвовать в выработке резолюции по Ираку. Кроме того, господин Путин решил сделать намек на один подарок ЕС. Он сказал, что Россия готова рассмотреть предложение о заключении нефтяных сделок со странами ЕС в евро (на мировых биржах эти сделки заключаются в долларах):
— Это должно быть интересно нашим партнерам.
Такое предложение, конечно, никого не может оставить равнодушным. В сочетании с мимоходом брошенным (не в первый раз) замечанием, что Россия вышла на первое место в мире по ежедневной добыче нефти, складывается вполне ясная картина. Вот цена, которую Владимир Путин готов заплатить за то, чтобы евробюрократы сняли все свои смешные претензии.
В качестве, видимо, аванса, чтобы господину Шредеру в охоточку работалось на нас против этих бюрократов, Владимир Путин пообещал ему, что транзит армейских подразделений бундесвера через территорию России в Афганистан, о котором Германия давно просила, можно считать делом решенным.
На прощание Владимир Путин сделал Герхарду Шредеру еще один подарок. Он преподнес серебряную статуэтку Хозяйки медной горы, пояснив, что это — хранительница богатств Урала и допускает к ним только порядочных и честных деловых людей.
Герхард Шредер поблагодарил за статуэтку, а потом забыл ее на подставке с микрофоном и пошел к выходу. Владимир Путин мгновенно вернулся к микрофону и быстро сказал:
— Видимо, в Германии много богатств, раз господин канцлер так разбрасывается!
Да, как-то рассеян был немецкий канцлер. Видимо, запали ему в душу слова российского коллеги на консультациях. Да и Владимир Путин был как-то невесел. Трудно ему сейчас.
АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ, Екатеринбург