«Эксперт должен быть независим»

В Мещанском суде Москвы 16 декабря прошло 29-е заседание по делу «Седьмой студии», главный обвиняемый по которому — режиссер Кирилл Серебренников. На заседании произошло сразу несколько важных событий: гособвинение попросило провести по делу новую экспертизу (а одну из тех, что есть в деле, признать недопустимым доказательством); свидетель по делу заявил о давлении со стороны следствия; а гендиректор Большого театр Владимир Урин назвал Серебренникова человеком, определяющим российский театр сегодня.

18:01. Судья объявляет перерыв в заседании до 18 декабря, чтобы сторона защиты могла подготовить ответ на ходатайство.

18:01. Прокурор Резниченко заявляет второе ходатайство. Он говорит, что по делу была произведена экспертиза по делу, в которой участвовали Видмантас Силюнас и Марина Андрейкина. «Эксперт должен быть независим»,— говорит прокурор.

Прокурор, ссылаясь на показания худрука театра имени Пушкина Писарева о том, что Силюнас был знаком с Серебренниковым, говорит, что Силюнас был заинтересованным лицом.

«Им допущены эмоциональные оценки. Он не обосновывает факты. Это не объективная, а однобокая оценка»,— говорит прокурор.

Про Марину Андрейкину он говорит, что она тоже была заинтересована.

«На основании изложенного мы, сторона обвинения, просим признать выводы экспертизы недопустимыми доказательствами по делу»,— говорит прокурор Резниченко.

Следом он заявляет еще одно ходатайство — о проведении новой экспертизы по делу в экспертном центре при Минюсте. Он просит привлечь к экспертизе незаинтересованных лиц из области культуры.

Далее прокурор зачитывает вопросы, который просит поставить перед экспертами. Среди них: «Содержат ли сведения из компьютера Войкиной бухгалтерские документы? Какова общая сумма расходов “Седьмой студии” в 2011—2014 годах? Осуществлялись ли “Седьмой студией” расходы, не связанные с финансированием “Платформы”, в том числе фирмам-однодневкам? Какова разница между суммой от Минкульта и суммой при ответе на предыдующий вопрос?».

— Вы кому хотите поручить экспертизу в области оценки и искусствоведения? — уточняет у прокурора судья Менделеева.

— Чтобы подготовить список кандидатов, нам потребуется время,— отвечает он.

Прокурор Резниченко просит приобщить к делу документы о том, что среди поручителей в Басманном суде и Мосгорсуде был Видмантас Силюнас — один из экспертов по второй экспертизе по делу.

— Дает оценку культурной значимости «Платформы», положительно характеризует Апфельбаум — это ходатайство в Басманный суд и в Мосгорсуд»,— говорит прокурор Резниченко.

— Я возражаю. Что они просят – я против. Это моя активная позиция. Даже если Силюнас просил о смягчении меры Апфельбаум, это говорит только о том, что он порядочный человек,— говорит Серебренников.

По его словам, они только предоставили список экспертов судье Ирине Аккуратовой на первом процессе, и судья сама выбирала экспертов, в том числе Силюнаса.

—Для меня это новость, что это используется против нас. <...> Это не значит, что экспертиза была проведена заинтересованно. Найти человека, чтобы он про проект ничего не знал, найти такого человека в театральном деле – невозможно,— выступает против ходатайства прокурора Апфельбаум.

Адвокат Харитонов говорит, что документ, который просит приобщить Резниченко, составлен странным образом: прокурор Резниченко просит следователя Лаврова сообщить, были ли обращения от Силюноса, в тот же день были получены архивные данные из Басманного суда, в тот же день был отправлен ответ Резниченко.

Остальные подсудимые и защитники также против ходатайства.

Судья приобщает документы.

— Что за предвзятость? — спрашивает Малобродский.

— Я вам делаю официальное замечание,— говорит судья.

17:28. На уточняющий вопрос судьи про таблицу, которую теперь вывели на большой экран в зале, чтобы ее могли видеть все присутствующие, Войкина сказала, что должна быть еще «более подробная таблица». Собравшиеся у компьютера помощницы судьи начали искать другую таблицу. «Да, вот это»,— говорит Войкина.

В «подробной таблице» итоговых расходов стоит цифра 20 841 340. Она отмечена красным.

— Расходы — ГЦ. Это гонорары на спектакли, которые были в «Гоголь-центре»,— говорит Войкина.

— Это за какой период?

— За 2014 год.

— То есть 20 841 340 это зарплата за шесть месяцев?— спрашивает адвокат Лысенко.

— Да.

Открывают таблицу с зарплатами. «Прошу обратить внимание, что это только технический персонал. Актеров нет»,— говорит адвокат Харитонов.

— У вас был доступ к банк-клиенту?,— спрашивает адвокат Лысенко.

— У меня нет. Был у Масляевой и Филимоновой. Появился у Вороновой, когда Масляева и Филимонова ушли,— говорит Войкина.

— Мы видели перечень мероприятий, там была «Митина любовь». Это расходы «Платформы»? — спрашивает прокурор Резниченко.

— Это платили мы, «Седьмая студия»,— говорит Войкина.

На этом Войкину отпускают.

17:11. «Это осмотрели неизвестно когда, неизвестно что»,— говорит адвокат Карпинская. Помощница Серебренникова Анна Шалашова с места для слушателей говорит, что это компьютер Жириковой. «Оттуда и памерсы»,— говорит Серебренников. Просмотрев, но не изучив первый диск, собравшиеся у компьютера помощницы судьи решили посмотреть второй диск. Адвокат Карпинская открыла протоколы по дискам и зачитывает, что на них должно быть.

— Ваша честь, этот квест, понимаете, называется «Давайте найдем доказательства»,— шутит адвокат Харитонов у компьютера помощницы судьи.

Далее находят некую табличку в Excel. Там есть пометки о гастролях во Франции.

— Это ваша табличка?

— Да, это зарплаты,— говорит про табличку Войкина.

— Почему красное и черное? — спрашивает адвокат Поверинова. — Некоторые цифры в таблице выделены красным цветом, некоторые – черным.

— Это рабочий момент,— говорит Войкина.

— Это Стендаль,— уже шутит и прокурор.

Судья смеется.

17:09. Прокурор Михаил Резниченко просит повторно допросить бывшего бухгалтера «Седьмой студии» Ларису Войкину. Он уточняет, что хочет задать вопросы по «черной бухгалтерии». По его словам, суд уже разрешал это ходатайство на одном из прошлых заседаний. Судья разрешат. В зал входит Лариса Войкина.

— В ходе допроса в предыдущем судебном заседании вы говорили, что у вас есть записи о движении денежных средств в АНО «Седьмая студия»,— начинает прокурор.

Адвокат Дмитрий Харитонов возражает. Он говорит, что когда защита так формулирует вопросы, его снимают. Судья отклоняет возражение адвоката.

Прокурор говорит, что хочет показать Войкиной таблицу Excel по наличности в «Седьмой студии», которая была получена из ее компьютера. Адвокат Карпинская возражает: «Компьютер Войкиной является вещественным доказательством после того, как он будет осмотрен». Ее поддерживают остальные защитники и подсудимые. Прокуроры возражают. Судья разрешает показать документ Войкиной.

— Есть интересная табличка о покупке памперсов,— говорит судья.

— Может, это для спектакля,— говорит Войкина.

— Там полный набор для грудного ребенка,— замечает судья.

— Но у меня нет грудных детей,— говорит Войкина.

— Может, это не для вашего ребенка,— говорит Малобродский с места.

Судья просит Войкину внимательно посмотреть таблицу, полностью ли она восстановлена.

— За 2014 год — да,— говорит Войкина.

— А спонсорские записывали?

— В приход, скорее всего, нет.

— А что это за деньги?

— От ИП Артемовой, то, что брали в долго, то что приходило «Седьмой студии» от спектаклей в «Гоголь-центре», от Масляевой,— говорит Войкина. — Памперсы, я не знаю, возможно, это для пересылки куда-то.

— То есть предположить, что «Платформа» памперсы продавала,— комментирует Харитонов.

Войкина долго смотрит документы, затем их смотрит судья.

— Это вы составляли? Со слов «Самая большая проблема»,— говорит судья.

— Нет,— говорит свидетель.

— Мы предъявляли смету расходов за 2015-2016 годы. Сами сметы не очень интересует, интересует запись: «Самая большая проблема, что мы должны по договору займа Итину 800 тыс. руб.» Свидетель утверждает, что эта запись и расчеты по дням делались не ей, – поясняет судья.

Войкиной хотят показать документы в электронном виде. У компьютера помощницы судьи собираются прокурор Резниченко, адвокаты Харитонов и Лысенко, представитель Минкульта и сама Войкина. Судья положила голову на ладони и молча ждет, глядя в зал. Затем поднимается и идет к толпе у стола помощницы. Адвокат Харитонов говорит, что он эти документы в первый раз видят. «Тихо, тихо»,— говорит судья. «Там непонятно что. Давайте принесем компьютер Войкиной. Сверим»,— говорит адвокат Карпинская с места.

16:47. Заседание возобновляется после перерыва. В зал вызывают свидетеля Марину Юдину. Она говорит, что знает всех подсудимых, лично общалась с Малобродским. С 1 июня 2011 года она работала в «МВК Эстейт», компании-владелеце «Винзавода».

«Мне передали информацию, что у нас планируется проект, на который будут продаваться билеты»,— говорит свидетель про начало «Платформы». По ее словам, «Платформа» была в цехе Белого, но есть еще цех Красного, Бродильный цех и другие.

— Вам договор передали? — спрашивает адвокат Поверинова.

— Мне показали менеджера мероприятий, который общался по контенту, наполнению мероприятия. Мне эта информация нужна была, чтобы создать билеты (в тот период Юдина отвечала за продажу билетов в «МВК Эстейт».— “Ъ”).

— И что? Вы напечатали билеты?

— Где-то в сентябре 2011 года проект заехал в цех Белого. Там был монтаж помещения, потому что оно не было готово. В конце сентября начали продавать билеты. На первых двух мероприятиях был концерт «Арии». На них была полная заполняемость, то есть все 300-400 мест были заняты.

Далее она называет другие мероприятия на «Платформе», на которые именно она занималась продажей билетов. Свидетель называет все главные мероприятия на проекте — «Сон в летнюю ночь», «История солдата», «Долина боли», «Отморозки», концерт Курентзиса.

— Какие цены на билеты были?

— Средняя цена была 300-350 руб. Чуть поближе — 600 руб. На мастер-классы, если зрители хотели быть участниками, билеты стоили до 5 тыс. руб.

— Как отчитывались?

— Вечером я закрывала кассу. Утром отчитывалась перед бухгалтером «МВК Эстейт».

— А какая была заполняемость?

— Заполняемость была очень хорошая. Нам даже приходилось сдерживать поток.

— А сколько денег «МВК Эстейт» заработал на продажах билетов?

— Не могу сказать. Это было давно. Документы остались на компьютере в офисе.

— Вы на какие-то мероприятия ходили?

— На «Сон в летнюю ночь», на «Отморозков».

— Расскажите про эти постановки,— просит адвокат Поверинова.

Свидетель рассказывает историю о том, как на «Платформе» показывались «Отморозки», а в соседнем цехе игралась свадьба. По словам свидетеля, в спектакле была сцена похорон, а за сценой звучала Сердючка: «Мне приходилось ходить, просить, чтобы сделали потише. Потому что в тот раз у нас на показе была Лия Ахеджакова». Далее она рассказывает, что видела актеров «Седьмой студии» на «Платформе».

— Были ли вы в офисе?

— Офис был на первом этаже, в нашем подъезде. Мы общались с исполнительным продюсером Екатериной Вороновой с середины 2012 года, а до этого с Малобродским.

По словам свидетеля, она общалась с Малобродским по репертуару, также она сообщает, что расчетные документы по «Седьмой студии» передавала Войкиной. Приходила пресса, были декорации, подтверждает свидетель.

— Насколько популярен был проект?

— Очень популярен. У меня друзья просились во второй раз на один и тот же спектакль. Сама я посмотрела около 10 мероприятий. «Сон в летнюю ночь» — это такой спектакль-бродилка. <...>

— Были ли иностранные артисты?

— Да, в «Катастрофах» был Курентзис. <...> Когда был медиафестиваль в 2013 году, там было много иностранных названий.

— Вы по какому вопросу с Малобродским общались? — спрашивает судья.

— Мне было интересно, как театр можно уместиться в этом кластере «Винзавода». Также мы общались с ним по рассадке. Планировались сидячие места. Мы общались по категории билетов.

— А когда он ушел?

— Где-то в середине 2012 года. После его не видела. Была Воронова.

— Вы были по трудовой устроены?

— Да, официально.

— Как можете охарактеризовать «Платформу»?

— Это было интересно, ново, симбиоз четырех направлений. Это было круто. Мне понравилось.

— Вы можете назвать, сколько реализовали билетов?

— Не помню. Не могу сказать.

— Вы получали наличные, куда они шли?

— Я не знаю. Но бухгалтер должен был вносить на счет «МВК Эстейт».

Больше ни у кого вопросов нет. Свидетеля Юдину отпускают.

15:36. Далее адвокат Карпинская заявляет ходатайство. Она говорит, что 12 декабря 2019 года в Ватикане допросила Алксандра Авдеева, который был министром культуры в 2011 году, а сейчас работает послом РФ в Ватикане. «Я разъяснила ему все права, и задала вопросы»,— говорит Карпинская. Она просит приобщить допрос бывшего министра к делу и исследовать его. Судья изучает документ. Далее передает документ прокурорам. «Допрос был под видео»,— дополняет Карпинская. Все защитники и подсудимые поддерживают ходатайство Карпинской.

Представитель Минкульта оставляет это на усмотрение суда. Прокуратура не возражает против приобщения документов к делу, но выступает против исследования этого документа, пока он не явится в суд.

«Чтобы огласить протокол, необходима как минимум явка или, не дай бог, его смерть»,— говорит прокурор.

«У нас тоже, может быть, есть вопросы к министру Авдееву. Пусть явится в суд»,— добавляет он. Судья приобщил к делу протокол допроса, но отказала в исследовании. «Обеспечьте явку»,— говорит судья. В этом случае, по ее словам, протокол будет исследован. Далее выступает адвокат Карпинская с возражением на действия судьи. Она говорит, что это не протокол допроса, а опрос свидетеля, и этот документ не нарушает права на защиту Малобродского. Но судья отклоняет возражения Карпинской, как необоснованные. После адвокат Поверинова говорит, что у них будет еще один свидетель, но он опаздывает, поэтому просит объявить перерыв в заседании. Судья соглашается объявить перерыв до времени, пока не явится свидетель.

15:35. Далее вопрос задает Апфельбаум про мероприятия, были ли суммы на них завышены. Павлюченко говорит, что ей не казались эти суммы завышенными.

Далее адвокат Карпинская заявляет ходатайство — отвод прокурора Резниченко. Она говорит, что показания Балашовой и Павлюченко — это абсолютно одинаковый текст. «Прокуратура заведомо предоставляет недостоверные доказательства. Прокуратура знала, что Балашова давала идентичные показания, и что они были даны под угрозой»,— говорит Карпинская.

«Прокурор прямо или косвенно заинтересован в исходе дела, предоставляя недостоверные доказательства. Прокурор сознательно оглашает недостоверные сведения, будучи представителем государства»,— добавляет адвокат.

Все защитники и подсудимые поддерживают ходатайство Карпинской. Представитель министерства возражает против ходатайства Карпинской. Прокурор Резниченко смотрит на происходящее с улыбкой. Он выступает против собственного отвода. «Я не заинтересован в исходе дела, а наоборот стараюсь с требованием закона стараюсь поддерживать позицию гособвинения»,— говорит Резниченко.

Судья отказала в отводе прокурора.

15:34. Далее адвокат Карпинская говорит, что в протоколах допроса Павлюченко есть одинаковые фразы с протокола допроса другого свидетеля. «Васильев убеждал меня в том, что я обязана знать закон о бухучете, он настаивал на этом»,— вставляет Павлючкно.

— Вы где-нибудь читали, что вы обязаны проверять? — спрашивает адвокат Поверинова.

— Нет.

— Почему вы не возражали?

— Страшно было. Потому что когда вам говорят, что вы будете сидеть на скамье подсудимых, то страшно, у меня дети,— говорит свидетель Павлюченко.

— Вы читали соглашение? Где-то есть указано, что вы обязаны проверить первичку? — спрашивает Поверинова.

— Вас предупреждали об уголовной ответственности? — вставляет судья.

— Да,— отвечает свидетель на вопрос судьи.

— Вы с жалобами обращались? — спрашивает судья.

— Нет.

— Почему?

— Я даже не знала, куда можно обратиться.

— У вас же был адвокат, – говорит судья.

— Да, но я говорила, что он был в шоке от того, как проводился допрос.

— Понятно,— вздыхает судья.

15:27. Далее вопросы задает адвокат Карпинская.

— Вы координировали действия АНО «Седьмая студия» с Малобродским при организации «Платформы»?

— Нет,— отвечает свидетель Павлюченко.

— Включали ли вы условия для проведения спектакля для молодежного и детского зрителя?

— Текст того, что должно быть показано, был взят из презентации. Это был некий текст, и там были эти слова.

— Создавали ли вы преимущественные участия в торгах?

— Нет.

— Апфельбаум давала вам указания в нарушении 94 ФЗ?

— Нет.

<...>

— Вам было известно о преступных действиях Апфельбаум?

— Нет.

— Выполняли ли вы ее преступные указания?

— Нет.

— Какие преступные указания вы могли выполнять? — спрашивает прокурор.

— Я выполняла указания начальника.

— Вы знали, что они были преступными? — спрашивает прокурор.

— Нет.

— Вы оцениваете указания руководителей как преступные? — спрашивает адвокат Карпинская.

— Нет.

Однако по просьбе прокурора последний вопрос судья снимает.

Далее прокурор просит зачитать показания Павлюченко на следствии, потому что, по его словам, она давала другие показания о роли департамента и Апфельбаум. Подсудимые и защита возражают против ходатайства прокурора. «Следователи заставили давать оценку преступной деятельности Апфельбаум»,— говорит адвокат Поверинова. Судья удовлетворяет ходатайство.

Прокурор читает протокол допроса Павлюченко следователем Васильевым. На следствии Павлюченко рассказала, что первичные документы Апфельбаум не давала, сама она не могла запросить первичку, и это не предусматривалось в госконтракте. В допросе Павлюченко сказала, что в департаменте экономики проверялось лишь документальное оформление, после чего документы отправлялись в бухгалтерию, читает прокурор. «Достоверность сведений утверждала сама Апфельбаум»,— заявила на следствии Павлюченко, читает прокурор. «В заключение могу сказать, что Апфельбаум не проводила полную проверку и не контролировала процесс расходования денег»,— заявила на следствии Павлюченко, читает прокурор.

— Вы давали такие показания? — спрашивает прокурор.

— Я не подтверждаю данные показания. Потому что эти показания даны под давлением. Следователи выдали мне готовый протокол допроса. Не давали возможности вносить правки.

Угрожали, что я будут сидеть рядом с остальными обвиняемыми: «Либо вы свидетель обвинения, либо вы обвиняемый». Когда адвокат был в туалете, мне следователь кулуарах говорил: «Вы подумайте о своих детях».

— То есть у вас адвокат был? — спрашивает судья.

— Да, адвокат был в шоке от того, как велся допрос.

— Есть замечания?

— Нет.

— Вас сколько допрашивали? — спрашивает судья.

— Пять или шесть раз. Мне после допроса пришлось уехать в больницу...

— Вас потом допрашивали? Вы такие показания давали? — уточняет судья.

— Я плохо помню, какие показания я давала, потому что это было под давлением.

— Ну, понятно,— говорит, вздыхая, судья.— Придете к нам, когда мы Васильева будем допрашивать?

— Да.

15:21. Далее вопросы Павлюченко задает прокурор Михаил Резниченко.

— Кто несет ответственность за расходование средств?

— Департамент экономики и финансов,— отвечает свидетель Павлюченко.

— Откуда вы такой вывод сделали?

— Потому что департамент господдержки занимается творческой частью.

— Вы с инструкциями были знакомы?

— Да, наверное, да.

15:09. — Вас допрашивали следователи? — спрашивает адвокат Поверинова свидетеля Павлюченко.

— Да.

— Вы такие же давали показания? — спрашивает Поверинова.

— Я плохо помню. Там было тяжело. Я помню, я пришла, меня сначала допрашивали сотрудники ФСБ. Они вызвали меня в Минкульт. Я не знала их фамилии, они позвонили мне на телефон, пригласили в министерство. (То, что это были сотрудники ФСБ, я узнала) от коллег, — говорит свидетель Павлюченко.

— А где они вас допрашивали? – спрашивает Поверинова.

— Это было на четвертом этаже. Они с нами беседовали, это было в здании министерства. Потом меня пригласили в СК, там был первый допрос,— говорит Павлюченко. — Потом, через некоторое время мне позвонили в дверь. Четверо мужчин сунули мне в лицо повестку. У меня дома двое несовершеннолетних детей. Двое болеющих. Один из них был сотрудником ФСБ. Я сказала, что я не поеду. Они сказали: ''Вы поедете''. Они четыре часа стояли под дверью, ждали пока кто-то приедете, чтобы с детьми посидеть.

Я помню, мне следователь Лавров сказал: «Вы украли 130 миллионов, хотите остаться безнаказанными. Что вы без адвоката приходите?»

15:07. Далее свидетель Евгения Павлюченко рассказывает, что не было такой практики, как поддерживать такие проект как «Платформа». «Началась работа в двух направлениях. Просто так взять и найти 70 миллионов не было возможности. Плюс это должно было делать министерство финансов. Министр сказал, что в 2011 году по госконтракту будут выделены 70 миллионов»,— говорит свидетель.

— Кто у вас в отделе чем занимался? — спрашивает адвокат Поверинова.

— У нас в отделе были четыре человека. Я занималась контрактами, мои коллегии Ольга Гудова. Ольга Свешникова, Седов.

— А кто проверял подготовку по контрактам?

— Была специализированная организация, которая проверяла (документы). Я набирала текст технического задания. Передавала специализированной организации или Махмутовой. Они проверяли.

— Что вы по контракту делали?

— Было решение первоначально выделить на проект 10 миллионов рублей. Нужно было провести конкурс. Я занималась разработкой технического задания. Я (опиралась) на (презентацию) «Платформы». <...> Когда был проведен конкурс, Алеся (Махмутова) передала мне данные о победителе.

— Сколько участвовало в конкурсе организаций?

— Я не знаю. Далее началась рутинная работа по заключению госконтракта. Он был заключен в сентябре (2011 года).

— Кто подписывал со стороны министерства?

— Я думаю, что Шалашов. Контракт проходит стадию визирования у всех служб. Готовится нашим департаментом, потом передается в юридический, потом везется в экономический департамент, они свою визу ставят. После этого подписывается контракт. Далее по нему проходит работа. Есть промежуточные акты приемки работ. И акты сдачи-приемки работы. В акте приемки, он согласуется с календарным планом контракта. В акте пишется: вот мы обеспечили такое-то количество участников.

— Вы это проверяли?

— Да, я это проверяла. Написано — обеспечить площадку. В акте написано — обеспечили площадку. Так как проект был большой, министр был на открытии, такого, чтобы не было площадки — такого быть не могло.

— А что по первичной документации?

— Этого не запрашивалось. Было распоряжение ФАС, такой запрос был запрещен. Мне Алеся (Махмутова) сказала, что это запрещено. Кроме того, я театровед, я не могу проверить первичную документацию никаким образом.

— А как была проверка? — спрашивает адвокат Поверинова.

— Департамент экономики и финансов проверяет, если все в порядке, проходит оплата.

— А замечания были?

— Да, замечания бывали, это регулярная практика. Могла позвонить Светлана Суворова из департамент экономики и сказать, что здесь и здесь ошибки, вы исправьте акт и пришлите заново.

Далее свидетель называет еще нескольких человек из департамента экономики и финансов, в том числе Назарову — руководителя департамента.

— Что было дальше? — спрашивает Поверинова.

— Было распоряжение обеспечить финансирование еще на 70 миллионов. Началась переписка между министерствами. Технически письма из департамента набирала я, они согласовывались с Апфельбаум, потом с замминистра или министра, потому что этот уровень министерства.

— А сколько времени велась переписка по субсидии?

— Девять месяцев, около 40 документов было написано по субсидии. Девять месяцев велась переписка. Мы хотели понять, что от нас хочет Минфин.

— Какой итоговый документ был?

— Правила выделения субсидии. Они были одобрены Минфином. Они заложили в бюджет страны отдельной строчкой — правила выделения субсидии на проект «Платформа». <...> У нас была субсидия для союза театральных деятелей, но она была не аналогичная, поэтому нужно все было делать заново. Долго очень Минфин не принимал, так как автор был Серебренников, Минфин требовал, чтобы был указан автор.

— А зарплата туда входила, гонорары? — спрашивает судья.

— Вообще, да, в рамках субсидии могла быть строчка. Но в правилась было написано, куда выделяются деньги.

— А что документ будет называться соглашением? Кто создал документ? — спрашивает Поверинова.

— Я думаю, что юридический департамент и департамент экономики и финансов. Это точно не мы создавали.

— Вам были ограничения по сумме? К вам Масляева не обращалась?

— Нет. Там не было того, что это будет такая-то сумма.

— Как зарплата прописывалась в соглашениях?

Внутри мероприятий. Отдельно, наверное, она не прописывалась. Нигде не было прописано, что запрещено платить зарплату. Были мероприятия, они естественно предполагали, что будут зарплаты, что люди будут получать гонорары.

— Каким документом подтверждается, что проекту «Платформа» нельзя приобретать имущество?

— Нет, мне неизвестно. Я не видела документов, где написано, что нельзя приобретать имущество.

— А в разговоре по роялю вы принимали участие?

— Нет.

— Кто привозили творческие и финансовые отчеты?

— Кто-то привозил. Возможно, Малобродский, Итин. Я точно не помню.

— А что они вам привозили?

— Соглашение должно быть привезено.

— Нет, соглашение мы уже прошли, — говорит адвокат Поверинова.

— Я принимала первый отчет — список работ и мероприятий, которые на этот период были выполнены. Я сверяла то, что было в соглашении с тем, что было написано в отчете.

— Что такое творческий отчет?

— Он ведется в свободной форме, исполнители прилагают фото, видео, ссылки, где можно посмотреть мероприятия.

— А то, что проводились мероприятия?

— Да, и министр был, и Апфельбаум была.

— А финансовый отчет?

— Это были названия работ, указания исполнителя и прикладывался акт. Так как я не имею бухгалтерского образования, поэтому все вопросы по финансовому отчету я задавала департаменту экономики и финансов.

Все, что я могла сделать — это сосчитать на калькуляторе общую сумму, что я и делала.

— Что вам известно о первичной документации?

— Нет, мне ничего неизвестно. Мы никогда ее не собирали, я ее никогда ее не видела. Никаких указаний нам не поступало. Даже если бы мы ее собрали, мы ничего бы не помнили.

— Сам текст соглашения вы помните? Как там указано?

— Я не помню, чтобы там было написано, что я обязана собирать первичные документы.

— Бывало так, чтобы департамент экономики и финансов мог задать уточняющие вопросы?

— Они могли позвонить и сказать, что чего-то не хватает. И вернули бы, потому что это их ответственность. Я лично не могла проследить, хватает ли всех актов, потому что я не знаю, сколько их должно быть.

— И так и было до конца вашей работы?

— Да, до августа 2012 года, было так.

14:58. Заседание возобновляется после перерыва. Вызывают свидетеля Евгению Павлюченко, во время «Платформы» она работала в департаменте поддержки искусства и народного творчества, тогда у нее была девичья фамилия Соколова. Свидетель говорит, что сейчас нигде не работает. Она говорит, что лично знакома с Апфельбаум, Итиным и Малобродским. Она рассказывает, что работала в департаменте с 2008-го по август 2012-го года. По словам Павлюченко, в какой-то момент пришло распоряжение из правительства трем ведомствам — Минкульту, Минфину и Минюстиции — о поддержке проекта «Платформа».

— Видели ли вы подпись вашего министра. Кому было расписано? — спрашивает адвокат Поверинова.

— Департамент экономики и финансов, наш департамент и правовой.

— А кто тогда руководителем департамента экономики кто был? Шевчук? — спрашивает адвокат Поверинова.

— Шевчук,— говорит свидетель.

В зале смех. Прокурор тоже улыбаются.

— Защита, может, вы сами встанете и дадите показания? — спрашивает судья.

— Извините,— говорит адвокат Поверинова.

— Уже не в первый раз,— отвечает ей судья.

13:17. Следующий свидетель Ольга Гудова, сотрудник РАМТ. Во время «Платформы» она работала в департаменте поддержки искусства и народного творчества Минкультуры, тогда им руководил Шалашов, Апфельбаум руководила отделом в департаменте.

— Занимались ли документами по «Платформе»?

— Им занималась Павлюченко. К каким-то вещам я могла быть причастна. То, что я помню точно, я участвовала в повтором согласовании с Минюстом по субсидии на «Платформу»,— говорит свидетель. Есть определенная схема. Была программа «Культура России». Куда все организации подавались заявки. Самые интересные из них отбирали. Формировали план. Я готовила техническое задание на конкурс. Я передавала его Махмутовой. Я ждала, как пройдет конкурс. Потом мне передавалась информация о победители и готовила госконтракт. Готовила все необходимые приложения. Далее проект госконтракта я согласовывала с юридическим департаментом, который ставил свою визу, и с визовым экземпляром я шла в департамент экономики и финансов, он тоже ставил визу. Я помню, что я ходила к Назаровой, это замдиректора департамента экономики и финансов. Кто был в юридическом департаменте, я не помню.

— Кто разрабатывал форму документов?

— Это спускалось к нам как форма для заполнения.

— Кем спускалась?

— Я понимаю, что это юридический департамент. Наверняка это было согласовано с департаментом экономики и финансов.

— Что вы можете рассказать про первичную документацию?

— А что я могу рассказать? Мы никогда ее не собирали. Никто меня не просил собирать первичную документацию.

— Кому сдавали отчетную документацию?

— Отчетную документацию мы сдавали в департамент экономики и финансов.

— А кому именно? Кто его возглавлял?

— Я очень много соприкасалась с Назаровой, но она была замом.

— Вы субсидиями не занимались?

— Я с ними не соприкасалась. У меня не было ни одного соглашения по субсидиям.

— А когда вы ушли из министерства?

— В сентябре 2012 года.

—Вам известно, в это время соглашения оформлялись?

— Мне кажется, начинались уже.

— И ими занимались кто?

— Соколова (она же Павлюченко).

— И тогда кто был директором?

— Шалашов еще. Он подписывал закрывающие документы.

— Как можете охарактеризовать Апфельбаум? — спрашивает судья.

— Как очень крутого специалиста с высочайшими профессиональными и человеческими качествами.

— Вы смотрели акты, документы? Откуда вы знали, где счет, счет-фактура? — спрашивает Апфельбаум.

— Было сложно. Разобраться в том, какой вид договора, какие документы должны были закрывать. Было сложно. Мы контактировали по этим вопросам с департаментом экономики и финансов. Они звонили, говорили, что неправильно, должны быть другие закрывающие документы. Мы связывались с исполнителями, просили документы. Потом их вновь представляли в департамент экономики и финансов.

— То есть у вас в отделе были люди с театральным образованием?

— Да.

На этом свидетеля отпускают. В заседании объявляют перерыв на 20 минут.

13:00. Следующий свидетель Михаил Швыдкой, специальный представитель президента по культурному сотрудничеству. Он говорит, что знает всех, занимается театральным делом с 1968 года.

«Министр профессия одинокая. Лучше не вступать ни с кем в контакты»,— говорит Швыдкой, отвечая на вопрос, знает ли он лично подсудимых.

Далее он рассказывает, что в 2011-2014 годах уже работал спецпредставителем президента. Он вспоминает, что вел колонку в «Российской газете» и писал в ней про «Платформу». Он говорит, что бывал на многих мероприятиях «Платформы».

— Что вам известно о постановках в театрах?

— В свободное от работы время я являюсь худруком московского театра мюзикла, это частный театр, до прошлого года мы не получали вообще никакой поддержки от властей Москвы. Проект «Преступление и наказание», который у нас ставил Андрей Кончаловский, общая стоимость, с учетом всех расходов — 190 миллионов.

— А он окупился? — спрашивает судья.

— Он идет до сих пор, окупается. Вообще процесс окупаемости в театральном деле это вещь сомнительная. Как правило, продажа билетов — это 20-25%, какие-то сопутствующие доходы — еще 5-7%. Все остальное — это субсидия государства. Коммерческий театра в России, да и в Европе, его практически нет.

— Но ваш театр-то существует? — спрашивает судья.

— Мы до 40% привлекаем спонсорских (денег), у нас нет труппы, мы привлекаем людей по контрактам,— говорит Швыдкой. — Экспериментальное искусство не приносит доход. Оно не может себя окупать.

— Вам что-то известно о предъявленном обвинении?

— Только то, что я читал в газетах.

— Вы работали в министерстве, можете рассказать про структуру?

Швыдкой говорит, где и когда он работал, а затем добавляет, что он условился не вмешиваться в работу министерства, но структуру он знает.

Далее судья снимает два вопроса адвоката Повериновой и подсудимой Апфельбаум, они пытались узнать, могли ли сотрудники департамента запрашивать первичную документацию. «Могу я дать комментарий?» — спрашивает у судьи Швыдкой. «Нет, снят вопрос»,— говорит судья. «Хорошо»,— отвечает свидетель.

Далее Швыдкой всем подсудимым дает положительные характеристики.

— Ваш вывод. «Платформа» была реализована?

— То, что проект был реализован, это факт. Такого рода проекты надо делать регулярно. Сегодня одна из проблем, которые стоят перед культурой в России,— попытка стимулировать подобные проекты. <...> Проект «Платформа» был своевременным и важным,— говорит Швыдкой.

— Вы знаете Силюнаса?

— Конечно, я знаю. <...> Но я с ним водку не пью.

— Вы обсуждали с ним «Платформу»?

— В силу своей деятельности я стараюсь ни с кем ничего не обсуждать. Я стараюсь помалкивать. Ну зачем? — говорит Швыдкой.

Судья усмехнулась, когда Швыдкой отвечал.

На этом вопросы к Швыдкому заканчиваются. Его отпускают.

12:52. В зал пригласили свидетеля Владимира Урина, гендиректора Большого театра. Урин говорит, что знает лично всех подсудимых. В 2011 году я работал гендиректором театра Станиславского и Немировича-Данченко. Вообще факт деления на экспериментальные работы, которые после встрече молодых деятелей театра с президентом Дмитрием Медведевым был серьезным публичным фактом, об этом писалось в газетах, и что на эти проекты были выделены деньги. <...> Тогда это была первое по сути в России выделение средств на подобные проекты. Но тогда деньги выделяли не только Серебренникову, но и на оперы — Бархатову, он работал с композитором Невским и круглый стол устраивал. «На всех мероприятиях «Платформы» я не был, но я был на ‘’Сне в летнюю ночь’’. Это событие вызвало резонанс, потому что этот спектакль был на стыке искусств»,— говорит Урин.

«Моя театральная деятельность насчитывает без малого 50 лет»,— говорит он.

— Как вы можете оценить «Сон в летнюю ночь»? — спрашивает его адвокат Поверинова.

— Абсолютно полноценный спектакль. Я помню эту конструкцию,— говорит свидетель.

— Можете сказать, это было отдельное помещение на «Винзаводе»?

— Народу было человек 200, 250 в помещении,— говорит Урин.

— Что вам известно о продолжении «Платформы»?

— Я наблюдал, как проект движется.

— Какой бюджет Большого?

— Это ни для кого не секрет. Сегодня в Большом театре работает 3600 человек. Сегодня у Большого театра 150 объектов недвижимости, это все находится в оперативному управлении Большого театра. Можно водички?

— Вот. Оставьте себе. Пейте. — говорит адвокат Поверинова.

— У нас только три культурных объекта, которые финансируются из федерального бюджета напрямую — это Большой, Эрмитаж, Госфильмофонд. Субсидия по проектам Большого может достигать 4,25 млрд руб. Что касается бюджета, то он может достигать 9 млрд.

— Вы отчитываетесь за полученные деньги? — спрашивает судья.

— Конечно, Счетная палата в апреле каждого года все проверяет: и целевое расходование, и другие.

— Вам деньги по безналичному приходят? — спрашивает судья.

— Безусловно, да.

— А как вы их расходуете?

— По-разному. Большая часть — по безналичному. Но мы имеем право расходования наличных денег. Существует определенный порядок.

— А есть лимит? — спрашивает судья.

— Конечно.

— А есть круг лиц, которые имеют право снимать наличные?

— Безусловно. Это определяется не только учетной политикой. С лицами по безналичным подписывается (документ по тратам).

— Наличные куда израсходуются?

— На мелкие хозяйственные расходы, на реквизит. Например, в спектакле едят артисты. Мы покупаем это за наличные.

— Как за наличные отчитываются?

— Авансовый отчет, акт, чек, накладная. Обязательная проводка,— говорит Урин.

— Должны ли спектакли окупаться?

— Все, что касается финансовой деятельности, вся театральная система построена только за счет субсидий.

Сегодня театр, который существует в России, он априори убыточен.

<...> Любой театр государственный, имеющий свое здание, имеет большое количество расходов,— говорит Урин.

— А субсидии, которые выделяются, они рассчитаны на зарплату? — спрашивает судья.

Урин отвечает, что нет, но потом говорит, что зарплаты выплачиваются «из субсидии, да». Также он добавляет, что еще зарплата выплачивается из прибыли.

— Если спектакль переносится, когда вы отчитываетесь за деньги?

— Любая новая постановка предусмотрена техническим заданием. Имеет ли театр право перенести спектакль? Безусловно. У меня была такая ситуация со спектакль Серебренникова «Нуриев». Мы перенесли его на полгода. Мы не рассчитывались ни с кем, пока спектакль не вышел. Такая возможность есть, это не куда не девается. Но реально отчитываемся и закрываем расходы после выпуска премьеры.

— Что вам известно о результатах «Платформы»? — спрашивает Поверинова.

— Я не театровед, но я знаю одно, что мы занимаемся делом, которое экономически и коммерчески является отчетным, но оно не подчиняется логике бизнеса, оно подчиняется логике творчества. <...> Как я понимаю, идея президента была как раз поддержать первые шаги молодых, их экспериментальные работы, экспериментальная работа может вообще не иметь результата. Результат будет потом, в новых режиссерах, артистах. Это вопрос творческий,— говорит Урин.

Далее он говорит, что есть спектакли, которые себя окупили, например, «Лебединое озеро». Но есть, говорит Урин, и экспериментальные спектакли, которые «всегда идут в убыток». «Или спектакль, который не имеет длинной судьбы, потому что он не востребован так, как ‘’Лебединое озеро’’», – говорит Урин.

«С другой стороны, человек, который руководит спектаклем, должен соблюдать баланс. Ты должен обязательно на ноль свести расходы с доходами. Это профессиональный долг любого руководителя»,— говорит Урин.

— Сколько на 2011 год мог стоит спектакль?

— Я знаю, что такое спектакль музыкальный и что такое драматический. Музыкальный всегда стоит в два раза дороже. Драматический сегодня можно поставить за 7, 8, 15 миллионов.

— А в 2011-2014 годах?

— <...> С 2014 по 2019 году инфляция составила официально около 40%. Ну вот считайте, те цифры, которые я называю, сегодня — это 7-15 млн. Считайте,— говорит Урин.

— Вы что-то плохое про «Платформу» после окончания слышали?

— Нет.

— Может, вы кого-то на работу к себе позвали?

— Мы работали с Серебренниковым. Он ставил «Герой нашего времени», «Нуриев».

— Апфельбаум с какого времени знаете? — спрашивает Поверинова.

— Очень хорошо ее знаю. Человек оперативный, очень вдумчивый.

— А Итина как можете охарактеризовать?

— Я когда второе высшее образование получал, он был проректором в ГИТИСе, я очень хорошо знаю его ярославский период. Я могу сказать только одно, что Ярославский театр был запущенным. За время руководством Итина я, конечно, театр не узнал. Театр преобразился, каким он стал. Какие фестивали придумал Итин со своим худруком. Театр из провинциального стал одним из ведущих в России,— говорит Урин.

— А Малобродского?

— <...> С положительной стороны.

— А Серебренникова?

— Сегодня это один из самых ярких и, правда, интересных театральных режиссеров. Этот человек очень серьезно сегодня определяет направление театральной жизни.

— Работой его остались довольны?

— Да. Я вам так скажу, не только я, но и в коллективе. Он один из самых талантливых режиссеров.

— А вы занимаетесь художественной частью? — спрашивает Дмитрий Харитонов, адвокат Серебренникова.

— Гендиректор отвечает за все, что происходит в театре, не только экономикой.

— А худрук у вас есть? — спрашивает Харитонов.

— У нас чуть другая система. У нас есть руководитель музыкальный, есть руководитель балета, с ними я решаю вопросы.

Далее Малобродский просит назвать, сколько стоит молодежная программа. Урин говорит, что они набирают «молодых, талантливых певцов по всему Союзу», на программу уходит 20 миллионов рублей в год.

— 20 миллионов это сегодня?

Урин говорит, что сегодня, а когда он ушел в 2014 году, программа была 15 миллионов.

На этом Урина отпускают.

12:25. Еще ходатайство от Карпинской: к делу приобщены диски, две флеш-карты, два мобильных телефона, четыре ноутбука, в том числе Войкиной, Жириковой и Малобродского. Карпинская просит истребовать вещественные доказательства для их изучения. Судья удовлетворяет.

12:03. Далее Карпинская ходатайствует по поводу вызова в суд свидетеля Филимоновой. «Мы ее не можем найти. Рапорта будут»,— говорит судья.

12:03. В зал входит судья Олеся Менделеева. Заседание начинается. Адвокат Ксения Карпинская заявляет ходатайство: в деле есть несколько допросов Синельникова, но, давая показания в ходе судебного заседания, он сказал, что в Москве его не допрашивали. Невозможно наличие двух протоколов в одно и то же время, но разных по содержанию, говорит Карпинская, заявляя ходатайство. «Протокол 1 изложен на 5 листах. Протокол 2 изложен на 7 листах. Абзац 3 протокола 1 заканчивается: ‘’На данное предложение я ответил согласием’’. Абзац 3 протокола 2 заканчивается предложением: ‘’На данное предложение я ответил согласием. Предполагал, что буду осуществлять работы по технической подготовке спектаклей’’»,— говорит Карпинская.

Далее она говорит, что в заседании изучены протоколы допросов Лупачевой, Суглиной и Балашовой. Что касается показаний Лупачевой и Суглиной — «они идентичны по содержанию», говорит адвокат. В ходе судебного заседания были исследованы протоколы допросы Жуковой и Махмутовой. «Показания свидетелей также частично идентичны»,— говорит Карпинская. «В ходе предварительного следствия Махмутова была вызвана четыре раза, в ходе которых на нее оказывалось давление, о чем она сообщила в судебном заседании. Кроме того, свидетель Балашова заявила о давлении на нее в ходе допроса следователем, <...> что категорически запрещено <...> УПК»,— говорит Карпинская. «Защита считает необходимым вызвать и допросить следователей. Просим взывать следователей <...> Монича В. Б., Васильева П. А., Мосенкова С. В. и Середину»,— заявляет адвокат.

Все защитники и подсудимые поддерживают ходатайство, представитель Минкульта оставляет на усмотрение суда.

Прокурор Резниченко, не скрывая улыбки, говорит: «Если они обеспечат их явку, то, пожалуйста».

Судья удовлетворяет ходатайство. «(По вызову свидетелей) суд окажет содействие»,— говорит судья Менделеева.

11:43. После того, как фотографы сделали протокольную съемку, в зал вошли прокуроры Михаил Резниченко и Олег Лавров. За пару минут до этого появился Серебренников. Адвокат Ксения Карпинская, защищающая Малоброского, стоит в дверях и не проходит в зал: «Сейчас помощник придет». Затем из зала выбегает адвокат Ирина Поверинова, представляющая интересы Софьи Апфельбаум. «Извините, мне надо свидетеля встретить»,— говорит адвокат.

11:40. Из участников пока не видно прокуроров и режиссера Кирилла Серебренникова. Слушателей сегодня 11 человек, в зале есть свободные места.

11:40. Сегодня заседание назначено на 11:30. Примерно в это время в зал 409, где проходят слушания, вошел подсудимый Алексей Малобродский, из-за болезни которого переносились два последних заседания. Сегодня Малобродский во всем черном.

---

Фигурантами по делу проходят пять человек. Среди них — режиссер Кирилл Серебренников, директор Российского академического молодежного театра (РАМТ) Софья Апфельбаум, бывший директор «Гоголь-центра» Алексей Малобродский, экс-гендиректор «Седьмой студии» Юрий Итин и продюсер Екатерина Воронова (находится в международном розыске). Их обвиняют в хищении не менее 133 млн руб., выделенных на проект «Платформа» с 2011 года по 2014 годы. Все фигуранты отрицают вину.