Минувший год прошел под знаком воспоминаний о 1989-м — волне перемен, апофеозом которых стало исчезновение соцлагеря в Европе и прекращение холодной войны. Рефлексии разные, включая горестные: как дошли до жизни такой теперь? Почему лучезарные надежды обернулись разочарованием?
Фото: Дмитрий Лебедев, Коммерсантъ
Фото: Дмитрий Лебедев, Коммерсантъ
Главная особенность того периода — ощущение расставленных точек над i, чувство правоты одних и неправоты других. И, соответственно, того, кому досталась историческая победа, а кто потерпел поражение. Этого больше нет.
Несколько совсем разных событий 2019-го. Провозглашение Хуана Гуайдо временным президентом Венесуэлы и признание его странами Запада. Дела против президента США Дональда Трампа — сначала расследование Роберта Мюллера, потом импичмент. Турецкая операция в сирийском Курдистане и фактическое согласие на нее Москвы. Успех Бориса Джонсона на выборах в Британии. Очередной российско-украинский газовый клинч и договоренность.
Объединяет их одно: неоднозначность даже краткосрочного результата. Кто победил, а кто проиграл можно зафиксировать только на текущий момент, завтра все может измениться.
В день, когда Гуайдо объявил о «взятии власти» в Венесуэле и был признан США, казалось: для чавистов все кончено. Прошел почти год, о незадачливом сопернике Николаса Мадуро почти не вспоминают, а сам лидер на месте. Правда, управляет разрушенной страной без перспектив и просвета впереди. Трампа с ног до головы извозили в обвинениях. Теперь его же оппоненты опасаются, не сыграло ли все ему на руку, ведь цифры поддержки растут. Но что это значит для будущего Америки — фатально расколотой страны? Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган сыграл ва-банк, оккупировав часть Сирии и ударив по курдам, а Россия не стала этому противодействовать, предпочтя продолжение сотрудничества с Турцией по разным деликатным вопросам. Анкара добилась своего, однако все глубже увязает в ближневосточной трясине, а Москва вынужденно укрепляет связи со страной, отношения с которой основаны на чем угодно, только не на доверии. Триумф Джонсона на выборах создает возможность для прорыва по «Брекситу». Только непонятно, не окажется ли Джонсон к окончанию своей только что завоеванной каденции премьером значительно более усеченной территории. Наконец, никто не в состоянии однозначно определить, кто выиграл, а кто проиграл в результате газовой договоренности Москвы и Киева — оценки даются диаметральные.
Нет сомнений в том, что мы живем в историческую эпоху. Перемены в Западной Европе и на Ближнем Востоке, в Евразии и Африке, США и Восточной Азии, Латинской Америке и на Балканах фундаментальны. Но в отличие от событий 30-летней давности, когда казалось, что направление хода истории предопределено, сейчас нет никакой ясности, куда все движется.
Мем «зрада чи перемога», распространившийся с легкой руки бдительных украинских патриотов, окончательно становится издевательским — все реже можно понять, кто кого победил и что из этого следует.
Маятник качается из стороны в сторону. Самодовольная эйфория по поводу «конца истории» на рубеже веков предсказуемо сменилась тревожной неуверенностью в будущем, с которой человечество входит в 2020-е годы. Эпиграфом к ним могли бы стать строчки Бориса Пастернака: «Другие по живому следу / Пройдут твой путь за пядью пядь, / Но пораженья от победы / Ты сам не должен отличать». Ну и не будем пока.