Если 2019 год и запомнится, то потому, что он оказался годом нескольких решений, которые с виду были просты, но принимать их оказалось сложнее сложного. В принятии этих решений участвовали граждане, и в некоторых случаях им удалось отстоять свое мнение. Каждый из этих случаев создавал волну надежды, что раз уж удалось достучаться до «решателей» один раз, удастся и во второй, и в третий, и вообще на перемены к лучшему. К концу года эти надежды не то чтобы угасли — просто все, как обычно, оказалось сложнее.
Фото: Владислав Лоншаков, Коммерсантъ / купить фото
После майских праздников жители Екатеринбурга перенесли на улицу свой спор о строительстве храма святой покровительницы города в честь его 300-летия. Храм собрались строить в сквере в центре, у драмтеатра. Противники и сторонники строительства так горячо доказывали друг другу свою правоту, что потребовалось вмешательство полиции. Задержали сто человек. На ситуацию обратил внимание Владимир Путин. Он предложил губернатору Евгению Куйвашеву и мэру Александру Высокинскому решение, которое вообще-то казалось очевидным: провести опрос горожан о том, где строить храм. Процедура оказалась не то чтобы простой и короткой, но в итоге от строительства в спорном сквере отказались и выбрали площадку, которая устроила более или менее всех. Несмотря на то что фактически последнее слово оказалось за Владимиром Путиным, у тех, кого принято называть гражданскими активистами, в первый раз за этот год возникло ощущение, что если упереться, то можно и победить. То есть в данном случае добиться процедуры общественного согласования решения, которое первоначально было принято несколькими людьми, уверенными, что они сами знают, как лучше для всех.
Меньше чем через месяц после столкновений в Екатеринбурге в фокусе внимания оказалась Москва, да так и не покидала его до конца года.
В июне в Москве спасли от уголовного дела журналиста Ивана Голунова, у которого полицейские при досмотре обнаружили наркотики, а он заявил, что впервые их видит. Обнаружение при полицейском досмотре предметов, которых их предполагаемый хозяин никогда прежде не видел,— ситуация, увы, настолько частая, что у горожанина порой екает сердце, когда он, к примеру, из окна такси видит приближающиеся полицейские мигалки. Кажется, именно этот факт, а не сама история Ивана Голунова, который мог столкнуться с местью за опубликованные материалы, заставила «проснуться» многих, а не только журналистское сообщество.
Среди «проснувшихся» оказались и вполне лояльные граждане, и даже, кажется, чиновники достаточно высокого ранга: и они, похоже, устали от действий силовиков, из-за которых лояльные граждане начинают задаваться несвоевременными вопросами.
Не так уж важно, какой сегмент этого спонтанно сложившегося консенсуса оказался эффективнее, но консенсус сработал: Иван Голунов вышел на свободу через пять дней после задержания, вслед ему вылетели с работы несколько полицейских начальников, а министр внутренних дел заявил о прекращении уголовного преследования.
Конечно же, оказалось, что схема не будет работать по принципу револьвера. Через три месяца после спасения Ивана Голунова выяснилось, что спасать участников несанкционированных акций протеста в Москве в июле и августе от реальных сроков в колонии по откровенно шатким обвинениям в насилии по отношению к силовикам гораздо труднее. И все, кто испытывал эйфорию по случаю спасения Ивана Голунова, в какой-то момент обнаружили, что теперь они надеются спасти хотя бы кого-то из довольно большого отряда обвиняемых, а победой считается условный срок вместо реального — что, конечно же, несколько странно, если исходить из неправосудности приговоров, выносимых невиновным. Егора Жукова и Павла Устинова отпустили, но с условными сроками. Несколько человек уехали в колонию, всего до конца года вынесли 18 обвинительных приговоров, последние — за несколько дней до Нового года, и еще несколько человек остаются под следствием.
Митинги, участники которых требовали регистрации не допущенных до выборов кандидатов в Мосгордуму, цели не достигли: единственного из «отказников», Сергея Митрохина, восстановил в статусе кандидата не митинг, а Мосгорсуд. Продолжаются суды по делу «Нового величия», на каждом заседании по которому видна ущербность обвинения — но ничего не прекращается. Суды выносят все новые административные штрафы оппозиционерам в связи с летними митингами, цифры в ряде случаев стали уже семизначными. То же относится и к штрафам, назначаемым правозащитным НКО за нарушение норм о статусе «иностранных агентов»: они вынуждены все меньше заниматься правозащитной работой и все больше краудфандингом, чтобы расплатиться и выжить.
Большие надежды на то, что гражданское общество научилось останавливать машину государства, обернулись совсем небольшими.
На то, что человек, говоривший по телефону у метро и внезапно жестко задержанный полицией, не уедет в колонию, а пойдет на условный срок. На то, что пока не закроется «Мемориал». На то, что адвокатам Ивана Голунова удастся добиться рассекречивания материалов о злоупотреблении полицейскими полномочиями, а не просто президентского замечания о том, что все виновные наказаны и говорить больше не о чем. На то, что жителям московских кварталов удастся заставить городские власти учесть и их мнение о «дизайне» реновации. На то, что мусор, как бы его ни было много в столичном регионе и как бы сложны ни были проблемы с его вывозом и утилизацией, не начнут складывать во дворах у тех, кто осмеливается спросить у мэра про стратегию обращения с отходами.
Глядя на бодрую макроэкономическую отчетность, можно подумать, что все эти небольшие надежды — просто результат депрессии из-за явных изменений климата. Но одна из надежд — на то, что за этот год не только гражданские активисты успели заметить: от нас многое зависит. Однако ничего не делается по щелчку, в режиме веселого карнавала. Менять условия игры — тяжелая работа, и неудач в ней вполне может быть больше, чем очевидных успехов. Если уроки будут усвоены, потом найдется чем помянуть 2019 год, в хорошем смысле. А снег еще выпадет, да и весна не за горами.