В прокат вышло «Дело Ричарда Джуэлла» Клинта Иствуда — основанная на реальных событиях драма о простом охраннике из Атланты, который всего за несколько месяцев 1996 года стал сначала национальным героем, затем изгоем, подозреваемым в терроризме, а в итоге — примером торжества маленького человека над бездушной государственной машиной. Рассказывает Юлия Шагельман.
Фото: Каро-Премьер
Фото: Каро-Премьер
Ночью с 26 на 27 июля 1996 года, во время проведения летних Олимпийских игр в Атланте, в парке Столетия, где устраивались концерты и прочие развлечения для жителей города и туристов, произошел взрыв самодельной бомбы. Погибла 44-летняя домохозяйка из города Олбани, оператор турецкого телеканала скончался на месте от сердечного приступа, еще 111 человек были ранены. Но жертв могло быть несоизмеримо больше, если бы охранник телекоммуникационной компании AT&T Ричард Джуэлл (Пол Уолтер Хаузер) не заметил вовремя подозрительный рюкзак и не настоял на его проверке и эвакуации зрителей, несмотря на скепсис дежуривших на площадке полицейских. Наутро Ричард, живущий с мамой смешной неуклюжий толстяк, стал знаменитостью: о нем писали газеты, его приглашали на телевидение и даже предложили контракт на книгу.
Слава Ричарда Джуэлла длилась немного дольше пятнадцати минут — три дня. На четвертый в газете The Atlanta Journal-Constitution вышла статья о том, что ФБР подозревает именно его в организации взрыва и при этом он идеально соответствует психологическому портрету террориста-одиночки: белый, неженатый, бывший военнослужащий или сотрудник правоохранительных органов, жаждущий стать героем. Скорее всего, сам Джуэлл и подложил бомбу, чтобы потом показательно ее обнаружить. Историю подхватили другие СМИ, и жизнь Ричарда и его матери Боби (Кэти Бейтс) превратилась в кошмар — череду обысков и прочих доходящих до абсурда следственных процедур. За помощью Ричард обратился к единственному знакомому юристу — Уотсону Брайанту (Сэм Рокуэлл), не имеющему никакого опыта в уголовном праве, но убежденному в невиновности своего клиента. Как говорит в фильме его русская ассистентка Надя (Нина Арианда): «Там, откуда я родом, если правительство кого-то обвиняет, значит, он этого не делал. А как у вас с этим?»
Клинт Иствуд, которому в 2020 году исполнится девяносто, в последние пять лет с завидной регулярностью снимает истории простых американских парней (в возрасте от 28 до 88), почти случайно ставших воплощением закона и порядка, как трое американских солдат, обезвредивших террориста в «Поезде на Париж» (2018), или оказавшихся по другую их сторону, как престарелый перевозчик кокаина в «Наркокурьере» (2018), или зависших где-то в серой зоне посередине, когда то, что казалось правильным, оборачивается преступлением, как в «Снайпере» (2014). Судьба недотепистого Ричарда Джуэлла, побывавшего и героем, и жертвой, напоминает пилота Чесли Салленберга из «Чуда на Гудзоне» (2016), тоже спасшего человеческие жизни и тоже несправедливо обвиненного теми же людьми, кто прославлял его накануне.
Все это — реальные истории, рассказанные незамысловатым языком журнального лонгрида (собственно, сценарий «Джуэлла» и написан Билли Рэем на основе посвященной ему статьи в Vanity Fair), но безыскусность и непринужденная старомодность позволяет не отвлекаться от событий, тем более невероятных, что они не выдуманы, и человеческих характеров, которые интересуют режиссера в первую очередь. Иствуд славится своими консервативными взглядами (он один из немногих республиканцев в Голливуде), однако его взгляд свободен от партийных пристрастий: либертарианец Брайант, отрицающий любые авторитеты, вызывает не меньше, а то и больше симпатии, чем Джуэлл, твердо верующий в органы правопорядка и держащий дома целый арсенал («А как иначе, мы же в Джорджии!»). Поначалу, пожалуй, не так-то просто проникнуться сочувствием к Ричарду с его склонностью превышать полномочия на службе и бытовой гомофобией, но Иствуд не стесняется напомнить с обескураживающей прямотой: справедливости заслуживают все, а не только те, кто нам нравится и с кем мы согласны. И эта простая, как дыхание, мысль звучит в наше время почти революционно.