 |
ФОТО: ВАСИЛИЙ ШАПОШНИКОВ  |
Российский антикварный рынок на подъеме, но судить об этом можно в основном по косвенным признакам. Лучше всего на антикварных салонах расходятся вовсе не предметы искусства, а каталоги западных аукционов, особенно "русских торгов". И это понятно: эти издания — едва ли не единственный официальный источник знаний о ценах на того или иного художника. У нас аукционного бума пока что не наблюдается, хотя отдельные аукционы и проводятся — публичной форме продажи наш рынок предпочитает тайные сделки, и о настоящих его сенсациях можно догадываться только по слухам. Да и аукционы далеко не всегда дают адекватную стоимость вещи.
Нельзя не вспомнить о казусах, которыми сопровождался последний громкий отечественный аукцион русского искусства — распродажа коллекции разорившегося Инкомбанка в прошлом году. Эксперты аукционного дома "Гелос" задрали цены на третьестепенных старых европейских и русских художников и постыдно занизили их на работы современных звезд русского искусства, проявив некомпетентность, невозможную для западных экспертов, не говоря уже о странной сумме, назначенной за главный лот — "Черный квадрат" Казимира Малевича. По договоренности с Министерством культуры главная картина супрематиста была куплена Владимиром Потаниным для курируемого им Эрмитажа без всяких торгов за твердый $1 млн. На западном рынке вещи Малевича такого уровня последние годы уходили и за $17 млн.
Очевидно, что подобные национальные особенности — типичная болезнь роста. В то время как многие западные галереи существуют более ста лет, а аукционные дома вроде Christie`s и Sotheby`s вообще ведут свою историю с XVIII века, легальному антикварному рынку в России всего каких-нибудь десять лет. Но при всех своих причудах — это настоящий рынок со всеми необходимыми составляющими: коллекционерами, дилерами, экспертами, аукционами и ярмарками.
 |
Официальные цены на русское искусство можно узнать только в Лондоне. В мае 2003 года на Sotheby`s обнаженная "Красавица" Бориса Кустодиева (на фото) была продана почти за $1,5 млн (пока что это рекорд для русских торгов). Но и у Москвы есть свои преимущества: одетого красавца (на фото внизу) можно было приобрести по гораздо более умеренной цене |
Первое впечатление, которое возникает у посетителей российских антикварных салонов,— это ощущение хаоса. Это впечатление верно: несмотря на изрядную пышность экспозиций многих галерей, за редким исключением за всеми ними маячит образ традиционной лавки старьевщика со всяким хламом, а точнее — ломбарда. В одном месте продаются серебряные ложки, часы, стулья, лампы и, естественно, живопись. Помнится, пару лет назад одна из известных московских галерей не постеснялась на салоне выставить рядом бутылку коллекционного крымского портвейна и старинное рукописное Евангелие.
Ничего подобного на западном антикварном рынке увидеть нельзя. То есть торгуют там тем же самым, но торговля давно специализирована — мебель к мебели, вина к винам, живопись к живописи. За границей существует масса антикварных ярмарок на разный вкус и кошелек. Есть и обаятельные антикварные развалы, но в них практически невозможно обнаружить настоящие произведения искусства — вещи редкие, уникальные и дорогие. За ними надо отправляться в солидные галереи. Плюс нашего рынка в том, что знатоки по-прежнему откапывают шедевры в самых неожиданных местах. И хотя надежды на чудо и у нас становится все меньше, но приличную вещь можно купить дешевле просто потому, что она оказалась в инородном контексте.
Все наши антиквары, даже самого высокого полета, не брезгуют принимать вещи прямо у населения — атавизм ломбардного прошлого,— в то время как солидные западные антиквары работают только с аукционами или дилерами, которые ищут предметы по их заказу.
 |
ФОТО: ДМИТРИЙ ЛЕКАЙ |
Из-за того, что торговля старым искусством пока еще не слишком специализирована, цены непредсказуемы. И это чисто русский феномен. На западном рынке цены растут медленно и постепенно, русское же искусство дорожает просто на глазах. Быстрота сделок — одна из характернейших черт нашего рынка. Наш покупатель не может себе позволить думать над дорогой покупкой полгода, как это часто случается на Западе, потому что, пока он думает, цены могут подняться в несколько раз (как это, например, случилось с работами наших нонконформистов 1960-х годов, которые за последние полгода подорожали втрое). А когда он надумает, окажется, что картина давно уже куплена более расторопным коллекционером.
Исчерпав запасы XIX и начала XX века, рынок нацелился на советское искусство. Похоже, идеологические проблемы сейчас уже мало кого волнуют. Это в Германии все еще переживают по поводу нацистского художественного наследия, а у нас все проще: ну и что, что Сталина и Брежнева рисовал, был бы художник хороший. Еще недавно соцреализмом брезговали, но сейчас ситуация меняется. На последних антикварных салонах появляется все больше советской живописи — начиная с 1930-х годов и заканчивая чуть ли не 1970-ми.
Но хотя цены растут стремительно, русское искусство, видимо, все еще не достигло своего потолка. (О чем говорит, например, сенсация последних "русских торгов" Sotheby`s, когда за не самую лучшую картину Бориса Кустодиева — позднюю "Красавицу" заплатили почти $1,5 млн.) Очевидный минус этой ситуации — в ее нестабильности: вдруг завтра все это кончится? Но это и плюс нашего рынка, на котором пока еще можно сделать очень хорошие и очень быстрые деньги. Если вовремя подсуетиться.
Рынок за железным занавесом
Больше всего нашему рынку мешает его герметичность. Российское законодательство на ввоз и вывоз художественных ценностей — одно из самых драконовских в мире. Кажется, что в этой области у нас до сих пор опущен железный занавес. Вещи старше 50 лет без специального разрешения Минкульта вывезти за границу невозможно, а без огромного налога оттуда невозможно ничего привезти. На мировом рынке художественные древности курсируют гораздо свободнее — если государство не может выкупить у владельца какой-нибудь шедевр, его все-таки позволяют вывезти.
В результате наш рынок довольно однообразен — за некоторыми исключениями здесь практически нет западного искусства, представлена в основном русская школа. Потому что везти западных мастеров в Россию не имеет смысла: получается слишком дорого. Лет пять назад несколько западных галерей, прельщенные обещаниями богатой русской клиентуры, привезли на художественную ярмарку "Арт-Москва" работы фаворитов западного антикварного рынка — французских импрессионистов, в частности Ренуара и Моне. Эксперимент оказался неудачным, и больше ничего подобного не привозили.
Доходит до смешного. Взять, например, недавнюю историю с картиной Карла Брюллова, обнаруженной в Испании и выкупленной у владельцев специально для Третьяковки на средства из президентского фонда. Картина, кажется, до сих пор на таможне: у Третьяковки нет средств на уплату налога. И это чисто государственная история. Что же говорить о частном бизнесе!
Впрочем, обещают послабления. С 1 января 2004 года вступает в силу новый Таможенный кодекс. Согласно ему, культурные ценности, ввозимые не для коммерческих нужд (то есть для домашней коллекции), полностью освобождаются от налогов. Но при этом они заносятся в специальный реестр Министерства культуры. Именно эта оговорка портит настроение антикварам, которые скорее готовы платить налоги, чем афишировать перед государством свои приобретения.
Судьи кто
На западном рынке едва ли не самое главное доказательство подлинности и ценности вещи — ее провенанс, то есть история. Иногда это важнее, чем экспертиза, на которую в России только и полагаются, поскольку в 90% случаев происхождение вещей темно и недоказуемо. На Западе гарантией для покупателя может служить и само место, где куплена та или иная вещь: галереи дорожат своей репутацией. Наши только-только начинают осознавать ценность этого понятия.
Частная экспертиза как институт у нас отсутствует — эксперты с мировыми именами есть, и их мнение ценится, но не является документом, подтверждающим подлинность той или иной вещи. Правом на выдачу экспертных заключений обладают только государственные учреждения: музеи, реставрационные центры и т. п. Если они ошибаются, то ответственность несут в худшем случае моральную. Пока еще никто не подал в суд на Третьяковку или Русский музей за неправильную экспертизу.
Отсюда огромное количество подделок. Причем особенностью местного рынка является то, что подделки эти очень нахальные — на художников первого ряда. Антиквары любят рассказывать, как граждане приносят им целые "фамильные коллекции", сплошь состоящие из малевичей, поповых и родченко.
Но главная особенность русского рынка — это покупатели. Собирать старое искусство наших людей долгие годы отучали за колючей проволокой, но, видимо, эта страсть присуща русской натуре. Один парижский антиквар с удивлением хвалил русских, у которых "нюх на хорошие вещи, как у кошек". Самые большие деньги на "русских торгах" в Лондоне платят именно русские. Начинают с того, что покупают просто самое дорогое, потом просят почитать про это книжку, а через некоторое время втягиваются не на шутку. И это неудивительно: занятие, как ни крути, азартное, особенно в России.