На этой неделе Москву посетила глава МИД Швеции Анн Линде, ранее возглавлявшая Министерство внешней торговли. Она провела переговоры со своим российским коллегой Сергеем Лавровым и встретилась со студентами Шведского центра РГГУ. В интервью корреспонденту “Ъ” Галине Дудиной госпожа Линде рассказала об итогах визита, приглашении Владимиру Путину посетить Мальмё и почему шведы относятся к России не так хорошо, как россияне к Швеции.
Фото: Эмин Джафаров, Коммерсантъ
Фото: Эмин Джафаров, Коммерсантъ
— Сергей Лавров по итогам ваших переговоров заявил, что российская сторона предложила возобновить контакты по линии военных, как это уже сделано с Финляндией. Тем самым, по его словам, можно было бы восстановить взаимное доверие. Вы поддерживаете эту инициативу?
— Это вопрос к Министерству обороны. Я его никак не комментировала.
— Зато после переговоров вы подтвердили, что Швеция увеличит оборонный бюджет и учтет, таким образом, выводы Комиссии по обороне, в своем докладе ранее обозначившей Россию и Китай в качестве основных угроз для безопасности страны. В этом году в Швеции должен быть принят закон об обороне на 2021–2025 годы. Может ли в этом законе также появиться какое-либо упоминание российской угрозы?
— Что касается Китая, в декабре прошли дебаты в нашем парламенте, и мы приняли новую национальную стратегию по Китаю, в отношении которого можно говорить и о вызовах, и о возможностях. А Россию Комиссия по обороне обсуждала в контексте безопасности в регионе Балтийского моря, и это совершенно разные вопросы. Нам необходимо развивать двухсторонние отношения, и для этого я сюда приехала и встретилась с Сергеем Лавровым и Сергеем Ивановым (спецпредставитель президента РФ по вопросам природоохранной деятельности, экологии и транспорта.— “Ъ”).
— Как выразился глава МИД РФ, наши отношения сейчас «не в самой лучшей форме». Вы видите возможности для их улучшения?
— Хорошо известна позиция Швеции по поводу незаконной аннексии Крыма и дестабилизации на востоке Украины, которая опирается на нашу категорическую поддержку международного права и европейской модели безопасности, которая предполагает, что каждая страна сама может определять собственное будущее вне зависимости от какого-либо исторического единства. С тех пор, как все это произошло, мы придерживаемся политики двух треков в отношении России. Мы поддерживаем сохранение санкций Евросоюза, введенных в связи с этими событиями, и в то же время мы хотим сотрудничать в разных областях, таких как, например, защита окружающей среды, НИОКР, культура, молодежные обмены, взаимодействие по Арктике и в регионе Баренцева моря.
— Выходит, что говорить сегодня о чисто двухсторонних отношениях ни с одной европейской страной не приходится: каждый раз все упирается в санкции и украинский вопрос.
— Нет, я, например, здесь для того, чтобы обсуждать двухсторонние отношения. Но мы также обсуждали глобальные вопросы и то, как мы можем придать новый импульс региональному сотрудничеству — например, в Арктическом совете и Совете государств Балтийского моря.
— Говоря об Арктическом совете, ЕС давно хочет быть наблюдателем в этой организации. Думаю, вы как член ЕС не возражаете?
— Мы это полностью поддерживаем.
— Выходит, это усилит ваши позиции?
— В Арктическом совете 39 наблюдателей и всего 6 стран-членов. Не вижу проблемы в том, чтобы разрешить еще и ЕС быть наблюдателем, тем более что они и так присутствуют на всех встречах.
— Тогда зачем им статус наблюдателя?
— Есть различные опции участия, и, раз наблюдателей уже столько много, мы не согласны с тем, что в этот список не дают внести ЕС.
«Было бы очень-очень важно, если президент Путин смог бы приехать»
— Возвращаясь к двухсторонним отношениям, хочу спросить: в прошлом году здесь был премьер Стефан Лёвен, а ваша предшественница Маргот Вальстрём приезжала в Россию несколько раз. Из России же ни глава МИДа, ни премьер, ни президент в Швеции много лет не были. Вы не собираетесь кого-то к себе пригласить?
— В феврале в Стокгольме пройдет Третья всемирная министерская конференция по безопасности дорожного движения, и туда приедут министр внутренних дел России Владимир Колокольцев и Сергей Иванов. Также я очень сильно надеюсь, что Россия будет представлена на высоком уровне — надеюсь, президентом Владимиром Путиным — на конференции памяти о холокосте. Она пройдет 25–26 октября в городе Мальмё при участии премьер-министра Лёвена. Было бы очень-очень важно, если президент Путин смог бы приехать, приглашение ему направлено.
— А почему в Швеции решили провести подобное мероприятие по холокосту?
— С инициативой провести конференцию памяти жертв холокоста Швеция выступила 20 лет назад, когда международный опрос показал, что кое-кто из молодых людей уже тогда ничего не знал о холокосте. И наш премьер Ханс Йоран Перссон предложил провести такую же мемориальную конференцию. Она оказалась успешной, во многих странах книги на эту тему включили в школьную программу, а в Стокгольме открыли Европейский институт еврейского образования в Швеции «Пайдейя». 20 лет спустя мы решили вновь провести такую конференцию.
— Кстати, вы поднимали на переговорах с Сергеем Лавровым вопрос о документах, касающихся судьбы шведского дипломата Рауля Валленберга, спасшего десятки тысяч венгерских евреев во время Второй мировой войны и пропавшего в советской тюрьме. Что вам ответили?
— 75 лет спустя после его пропажи его судьба остается политическим вопросом и в Швеции, и в других странах. Мы до сих пор не знаем, что именно случилось. И историки, и семья утверждают, что до сих пор доступ к некоторым документам неполный. Российская сторона говорит, что все архивы были открыты. Но сейчас, когда историки говорят, что некоторых документов не хватает, было бы хорошо прояснить этот вопрос. Мне показалось, что реакция со стороны Сергея Лаврова была конструктивной, и надеюсь, нам удастся решить этот вопрос.
«И это передавалось по российскому телевидению»
— В политических и дипломатических кругах у Швеции репутация страны, которая в Евросоюзе крайне критически настроена в адрес России. Яркий пример здесь ваш предшественник Карл Бильдт. Да и политики регулярно делают заявления, например о российских подводных лодках в шведских водах… Вот эта критическая позиция в отношении Москвы, может, она естественное продолжение исторического противостояния на протяжении многих веков?
— Как недавно показал опрос, проведенный «Левада-центром» по заказу посольства Швеции в России, 74% россиян положительно относятся к Швеции…
— То есть россияне относятся к Швеции хорошо, а шведы — нет?
— Уверена, что многие шведы положительно настроены в отношении России, россиян и русского искусства. Но Россия — это наш большой сосед, и мы не можем оставлять без внимания доклад Комиссии по обороне, свидетельствующий о ее агрессивном поведении. Мы маленькая страна с 10 млн населения, и конечно, нам надо быть в курсе того, что происходит у нашего большого соседа, тут нет ничего странного.
— Согласно тому опросу, который вы упомянули, Швеция у россиян чаще всего ассоциируется с группой ABBA, Альфредом Нобелем, Астрид Линдгрен и Карлсоном, который живет на крыше, из компаний — с IKEA, Volvo и Oriflame. При этом вы в одном из первых интервью на посту главы МИДа сказали, что россияне отказываются ездить в Швецию из-за высокого уровня преступности. Почему вы так думаете? Честно говоря, более убедительным объяснением выглядит высокий уровень цен.
— Могу сказать, что, например, по RT показывали немало несбалансированных материалов о Швеции. Например, показывали сожженные машины и говорили о no-go-зонах, но таких в Швеции нет! Рассказывали о бандах в Стокгольме и других частях Швеции, которые якобы контролируют и запугивают целые районы,— и это передавалось по российскому телевидению.
У нас есть ежегодная церемония награждения для молодых людей, которые проявили себя как настоящие граждане мира. Они приезжают в Стокгольм, их приглашают в МИД на церемонию и торжественный обед, а министр говорит речь. И три года назад, когда я участвовала в таком награждении, один из отобранных студентов был из России. И этот студент не приехал, потому что родители сказали, что в Стокгольм ехать небезопасно. О том, какая ужасная ситуация в Стокгольме, они узнали из телевизора. Поскольку эту историю я услышала из первых уст, то я пересказала ее журналисту.
— Одна из самых знаменитых шведок сегодня — Грета Тунберг. Видите ли вы ее в качестве «посла доброй воли» Швеции в мире? Или у нее своя повестка, а у вас своя?
— Я горжусь тем, что в шведском обществе возможно, чтобы 16-летняя (сегодня уже 17-летняя) девушка может свободно высказываться и вдохновить миллионы людей по всему миру. Я, как шведский министр иностранных дел, могу ею только гордиться. Но не думаю, что она когда-либо скажет, что она посол доброй воли Швеции, что она согласится. Она занята своим делом. Ее нельзя подкупить, указывать ей, что ей делать. Это девушка, всего добившаяся сама.
— В интервью «РИА Новости» вы упомянули, что будете в Москве говорить о феминистической международной политике. Вы, кстати, уже восьмая женщина, возглавившая МИД Швеции. Расскажите, почему вы считаете нужным об этом говорить, например, в России?
— Феминистическая внешняя политика — это вполне практическая вещь, тут нет ничего загадочного. Идея проста и заключается в том, что женщины — это половина населения мира и они должны иметь те же возможности и обязанности, что и мужчины. Звучит справедливо, но сегодня нет такого общества, где бы у мужчин не было бы преимущества в том или ином виде.
Это вопрос морали, но также мира и процветания. Согласно одному из исследований (Международного института мира.— “Ъ”), переговоры по мирному урегулированию с участием женщин повышают шансы на соблюдение договоренностей. А общества, где выше уровень равноправия полов, оказываются более экономически развитыми.
То есть больше женщин — больше мира и процветания. Гендерное равенство делает мир лучше для всех. В том числе для мужчин.
И наши посольства должны работать над этим вопросом. Мы выступаем за привлечение женщин к мирным переговорам. В нашей помощи развивающимся странам мы обращаем особое внимание на права женщин. Мы не пытаемся никому навязать шведскую модель, но мы хотим объяснять и вдохновлять. И другие следуют нашему примеру, будь то Франция, Мексика или Люксембург.
Россия не исключение. У вас сильные женщины, и, когда я здесь бываю, я чувствую интерес к этим вопросам. Хотя иногда мне кажется, что слово «феминизм» звучит для некоторых противоречиво. Но как можно видеть противоречие в утверждении, что женщины должны иметь возможность жить так, как они хотят, без того, чтобы гендерная принадлежность их в чем-то ограничивала?