Фото: Станислав Забурдаев, Коммерсантъ / купить фото
Фото: Станислав Забурдаев, Коммерсантъ / купить фото
Почему от падения старых стен сотрясается общество?
И дело не только в том, что снос здания повлек смерть человека и будет следствие и, возможно суд, если только все не свалят в конце концов на самого же погибшего.
На глазах у всего Петербурга убивали не просто здание, а часть биографии большинства его жителей. Часть их жизни, проще говоря. Такое не забывается.
Истоки сопротивления
Еще в Москве начала 2000-х, в разгар беспощадного «градостроительства» времен Юрия Лужкова, я спрашивал себя: почему городское общество практически не реагирует на гибель практически бесценных архитектурных и исторических памятников — палат XVII века или домов, связанных с жизнью Пушкина, но дружно вступается, например, за «Военторг» на Воздвиженке, «Детский мир» на Лубянке и гостиницу «Москва»? Ответ тот же: как только «реконструкция Москвы» начала покушаться на здания или пространства, которые казались горожанам частью их собственной жизни, рождалось сопротивление.
То же, кстати, и в современной Москве — на защиту знакомых улиц и домов, как, например, дом Булошникова на Большой Никитской или квартал в Палашевских переулках, поднимаются люди, далекие от «охраны памятников».
То же и в Петербурге — СКК давно, для нескольких поколений, стал частью общегородской биографии.
Его архитектурные и инженерные особенности ценили знатоки, а все остальные помнили, как ходили сюда на концерты, как праздновали в 1984-м невиданный триумф футбольного «Зенита», еще ленинградского…
Поэтому покушение на СКК вызвало у горожан весьма болезненную реакцию.
2 февраля, через два дня после намеренного обрушения кровли, результатом которого стала гибель 80 процентов конструкций и стен здания, собрался общегородской митинг. За несколько часов до его начала полиция задержала активистку, написавшую на заборе вокруг руин СКК фразу «Не простим вандалов». Слова «и убийц» она дописать не успела.
Зато их досказали на митинге, где тема сознательного убийства стала лейтмотивом. «На наших глазах убили ребенка,— говорил один из ораторов.— Что такое сорок лет для уникального строения со столетним запасом прочности? Это юность. Но его убили — на камеру, цинично, чтобы все видели, кто тут хозяин и кто диктует свою волю».
Профессиональным сообществом снос СКК расценен почти в тех же выражениях. Санкт-Петербургский союз архитекторов опубликовал в феврале весьма резкое заявление:
«Совершен беспрецедентный акт вандализма… уничтожен один из важнейших материальных объектов, созданных народом России в ХХ веке… День 31 января стал в Санкт-Петербурге рубежом противостояния граждан, отстаивающих интеллектуальные ценности своего народа, и людей, пытающихся поспешно, на грани криминала, решить пусть важные задачи ценой игнорирования предметов национальной культуры и искусства».
Фирменный почерк
Его сокрушение 31 января Санкт-Петербургский союз архитекторов квалифицировал как «беспрецедентный акт вандализма»
Фото: РИА Новости
Его сокрушение 31 января Санкт-Петербургский союз архитекторов квалифицировал как «беспрецедентный акт вандализма»
Фото: РИА Новости
Сейчас архитекторы призывают восстановить снесенное здание, благо «имеется реальная техническая возможность воссоздания конструкции по сохранившейся документации СКК».
Мало того. Борьба за СКК примирила, надо заметить, петербургских архитекторов и градозащитников, редко выступающих единым фронтом.
Санкт-Петербургское городское отделение Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИК) и городской Союз архитекторов еще в начале 2019 года подали в петербургский Комитет по госконтролю, использованию и охране памятников (КГИОП) совместное заявление о присвоении СКК статуса объекта культурного наследия. Это требование поддерживали и видные эксперты в области архитектуры и искусства, в частности петербургское отделение Международного совета по сохранению памятников и достопримечательных мест (ИКОМОС).
КГИОП отказал, сославшись на то, что закон позволяет присваивать этот статус зданиям не моложе 40 лет.
Градозащитники, однако же, нашли в архивах документы от 29 декабря 1979 и 31 января 1980 годов, в которых фиксировалось, что здание СКК введено в эксплуатацию. 40 лет, таким образом, уж точно исполнялось 31 января 2020 года, в пятницу. В ближайший рабочий день, 3 февраля, градозащитники собирались подать в КГИОП новое заявление о постановке здания под госохрану. И обнародовали это намерение.
Если бы КГИОП принял заявление к рассмотрению (а причин отказать не просматривается), здание нельзя было бы сносить — по крайней мере, до окончания разбирательства о его историко-культурной ценности.
И… 31 января 2020 года начались работы по демонтажу уникальной мембраны-кровли СКК, в результате чего здание рухнуло. В случайное совпадение этих дат и событий поверить невозможно. Уничтожение предмета разбирательства накануне разбирательства —фирменный почерк отечественных застройщиков в больших и малых городах.
Цена утраты
Инвестором проекта спортивной новостройки на месте СКК считается петербургский хоккейный клуб СКА, а проект разрабатывала компания «СКА-Арена». С ней у петербургских властей подписано концессионное соглашение. А на Петербургском международном экономическом форуме в 2018 году соглашение о намерениях реконструировать СКК с городской администрацией подписал президент хоккейного клуба СКА Геннадий Тимченко. По совместительству — нападающий знаменитой «Ночной хоккейной лиги» и председатель совета директоров КХЛ. Так что всем было ясно, что намерения более чем серьезные.
Новый архитектурный проект еще не утвержден окончательно властями Санкт-Петербурга, однако же о нем известно, что новый спортивный комплекс должен превзойти СКК по габаритам и вместимости. Ядром «многофункционального спортивного комплекса» должна стать ледовая арена на 20 тысяч зрителей, на которой планируется проводить матчи чемпионата мира по хоккею 2023 года. Сообщалось также, что проект предполагает строительство на прилегающей к новой арене территории около 300 тысяч кв. м жилой недвижимости и объектов «социальной инфраструктуры». В общем, лакомый проект, с какой стороны ни посмотри. Стоимость его оценивалась в 25 млрд рублей.
О сносе старого доброго СКК инициаторами проекта напрямую не говорилось, но после 31 января 2020 года стало ясно, что сохранение памятника архитектуры «советского модернизма» в их планы не входило.
На митинге протеста жители Северной столицы пошли еще дальше: они требуют воссоздать разрушенное
Фото: Майя Жинкина, Коммерсантъ
На митинге протеста жители Северной столицы пошли еще дальше: они требуют воссоздать разрушенное
Фото: Майя Жинкина, Коммерсантъ
Меж тем спортивно-концертный комплекс, построенный к Олимпиаде 1980 года по проекту известных ленинградских архитекторов того времени Николая Баранова и Игоря Чайко, безусловно, был незаурядным сооружением. Архитектура СССР последней трети ХХ века до сих пор, пожалуй, не имеет полной и законченной истории; однако же ясно, что нельзя считать этот период эпохой безвременья. Были мастера, были и здания, это отчетливо видится теперь, на расстоянии, да еще и на фоне нынешних архитектурных «откровений» Москвы и Санкт-Петербурга, не говоря уж о провинциях.
Петербургский СКК современные специалисты по истории советской архитектуры считают «очень остроумно придуманным зданием, содержащим в себе исторические реминисценции, но по-модернистски легким, устремленным вверх, создающим необходимое для соревнований напряжение». Не случайно и то, что в Петербурге его звали «Колизеем» — за схожие с прототипом очертания.
Главной «изюминкой» комплекса, особо ценимой специалистами, было безопорное перекрытие 160-метрового пролета — висячая стальная мембрана, растянутая между 56 стальными опорами. Спроектированная инженерами ленинградского института ЗНИИЭП, эта кровля-мембрана площадью около двух гектаров сорок лет выдерживала петербургские дожди и снегопады.
Считается, что именно благодаря этому новаторскому инженерному решению в 1988 году СКК был включен французскими экспертами в список величайших технических достижений ХХ века.
ССК больше нет, но борьба за него не закончена. Градозащитники заявляют, что в гибели СКК виновны городские власти и КГИОП, ничего не сделавшие, чтобы его сохранить. Но констатациями они не ограничиваются. Заявлено, что теперь борьба пойдет за восстановление СКК (этот тезис, правда, не все разделяют) и за ныне существующий вокруг него сквер, против застройки его новыми жилыми домами.
Что бы ни принесли следующие раунды, ясно, что Санкт-Петербург останется в проигрыше. Нет, новый хоккейный стадион, понятное дело, построят, будут проводить на нем чемпионаты мира и разные общегородские приятности.
Ценители советского модернизма будут тихо грустить или громко возмущаться… в общей массе избирателей или потребителей новых жизненных благ их процент ничтожен.
Но вот тысячи людей, частицу биографии которых превратили в пыль и прах 31 января,— что делать теперь с их чувствами и отношением к властям? К тем, кто «играл на опережение», начиная сокрушение «Колизея» за два дня до подачи заявления о постановке его под госохрану?
К тем, кто теперь разводит руками и говорит, что ничего не знал ни о планах сноса, ни о дате «противоаварийного» обрушения кровли? К тем, кто пишет в соцсетях комментарии о том, что это всякие градозащитники и эксперты виноваты в гибели человека: не защищали бы СКК, мол, так давно бы уже все снесли и была бы тишь да гладь…
Итого: российская архитектура и город Санкт-Петербург утратили СКК, активным горожанам показали, что их мнение мало что значит, а петербургская власть явно потеряла часть сторонников или хотя бы тех, кто еще верил в ее добрые градостроительные намерения.
Кто же в выигрыше? Возможно, инвесторы и бенефициары проекта. Но разве стоит их частный выигрыш таких общих жертв?