70-й Берлинский кинофестиваль открылся фильмом Филиппа Фалардо «Мой год Сэлинджера». В тот же день было показано еще несколько картин, позволивших сделать первые выводы о политике новых кураторов Берлинале Андрею Плахову.
На величавость в фильме «Мой год Сэлинджера» претендует разве что Сигурни Уивер в роли хозяйки литагентства
Фото: micro_scope / Berlinale
На величавость в фильме «Мой год Сэлинджера» претендует разве что Сигурни Уивер в роли хозяйки литагентства
Фото: micro_scope / Berlinale
Новшества вступившего в должность программного директора Карло Шатриана стали очевидны уже в день открытия. Раньше этот день был «пустым», на сей раз толпы аккредитованных журналистов заполнили залы с самого утра, и все равно посмотреть все фильмы, втиснутые в программу пресс-показов, было физически невозможно. Первым представили «Плыви, пока море не станет синим» — документальную поэму знаменитого китайского режиссера Цзя Чжанкэ, посвященную его родному краю, провинции Шанси, ее трудолюбивым жителям и ее культурным героям-писателям. Этих героев трое, все они пережили непростые времена (культурную революцию и не только), но рассказывают перед камерой о своих травмах без присущего европейцам надрыва. Чжанкэ, начинавший четверть века назад как чуждый режиму авангардист, теперь выступает как патриот-государственник, хотя его режиссерское мастерство позволяет дистанцироваться от чисто пропагандистских задач и сохранить отдельность художественного мира.
«Мой год Сэлинджера» — не лучший образец арт-мейнстрима, от которого фестиваль пока еще не готов отказаться. Ведь надо же что-то показывать на церемонии открытия, а там радикализм не пройдет. Легкий интеллектуальный флер придает этому фильму фамилия автора «Над пропастью во ржи», который был для поколения девяностых литературным гуру и, в силу своей нелюдимости, загадочным фантомом. Юная Джоанна Ракофф, по чьим мемуарам поставлена картина, пытается сделать писательскую карьеру и устраивается в нью-йоркское агентство, получая задание отвечать на письма поклонников Сэлинджера. Попутно она разбирается в своей зарождающейся личной жизни и приобретает жизненный опыт под началом Маргарет, хозяйки агентства. Эту окололитературную даму играет величественная Сигурни Уивер, а Джоанну — Маргарет Куолли, чье яркое появление в фильме Квентина Тарантино «Однажды в… Голливуде» в образе Пусси Кэт не осталось незамеченным. Девушка (внешне похожая на нашу Анну Чиповскую) и здесь чрезвычайно мила, для большей выразительности слегка выкатывает глаза, но сыграть что-нибудь кроме заложенных в сценарии банальностей ей так и не удается.
Это необязательное кино тут же забывается на фоне «Мальмкрога» Кристи Пую — интеллектуального блокбастера, открывшего второй конкурс фестиваля под названием «Столкновения», судя по всему, особенно любимый новым директором. Пую, пионер румынской новой волны, войдя в кинематограф общепризнанным шедевром «Смерть господина Лазареску», движется в направлении все более изощренных экспериментов. Его новый фильм строится как цепь элегантных силлогизмов, а в результате, как сказано в фестивальном каталоге, каждый из персонажей становится жертвой выбранного им дискурса. «Мальмкрог» длится больше трех часов и под завязку заполнен разговорами персонажей, собравшихся на Рождество в аристократической усадьбе в Трансильвании. Хозяева русские, слуга венгр, общаются преимущественно по-французски. Диалоги, если исключить несколько контрастных пауз, не затихают ни на секунду: это настоящий артобстрел снарядами, нацеленными в самые больные точки европейского сознания.
Темы все более горячих дискуссий — моральность и аморальность войны, интеллект и совесть, опасная изнанка вежливости, Бог и Антихрист, напускающий туман, и многое другое, в значительной степени взятое из «Трех разговоров о войне, прогрессе и конце всемирной истории» философа Владимира Соловьева. Хотя этот текст написан в конце XIX века, почти все остается на изумление актуальным. Замените вежливость на политкорректность, буров на сирийцев — и окажется, что нынешние интеллектуалы говорят о том же самом. Тема ксенофобии и этнических преступлений, которая поднимается в фильме на примере турок и армян, румын и венгров, даже русских аристократов и казаков, буквально сегодня резонирует в Германии шоковой бойней, учиненной правоэкстремистом в иммигрантских барах провинциального городка.
В фильме Пую, снятом в копродукции Румынии, Сербии, Швейцарии, Швеции, Боснии и Герцеговины, Македонии, о России говорится как о неотъемлемой части Европы — и это приятно слышать. Но не будем слишком обольщаться. Философский и художественный уровень той же румынской новой волны недостижим для наших кинематографистов, а большинство из них если и знает Владимира Соловьева, то совсем другого. Никто из них даже не решился бы помыслить о таком амбициозном проекте — а ведь он вырос непосредственно из русской культурной традиции.