Влияние на бизнес увеличения числа банкротств и споров о привлечении к субсидиарной ответственности в России

Российское законодательство о банкротстве развивается очень динамично. С момента принятия в 2002 году федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» он около 100 раз подвергался изменениям, в результате которых его объем увеличился примерно в два раза. Не отстают от законодателя и правоприменительные органы. Высшие судебные инстанции уделяют вопросам банкротства самое пристальное внимание, перманентно осуществляя тонкую настройку судебной практики и совершенствуя соответствующие механизмы.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Во многом это связано с тем, что количество дел о банкротстве в производстве арбитражных судов к середине 2019 года превысило 117 тыс., а сегодня достигло пикового уровня. Существенно выросло и количество дел об оспаривании сделок должника (в первом полугодии 2019 года было рассмотрено около 18,5 тыс. таких дел), а также споров о привлечении контролирующих банкрота лиц к субсидиарной ответственности.

Мы явно ощущаем этот процесс и в собственной деятельности, поскольку новые запросы об оказании правовой помощи клиентам, столкнувшимся с различными требованиями арбитражных управляющих, иногда поступают к нам несколько раз в неделю. Все это не может не оказывать прямое влияние на ведение бизнеса в России, а последствия такого влияния далеко не всегда ограничиваются имущественными потерями, связанными с невозможностью получения долгов от банкрота, либо неприятностями в виде необходимости защиты от исков арбитражных управляющих об оспаривании сделок с должником. В действительности законодательство о банкротстве косвенно затрагивает очень многие бизнес-процессы, хотя такое воздействие не всегда является очевидным.

Таким образом, было бы наивно считать, что нормы законодательства о банкротстве в части оспаривания сделок и привлечения к субсидиарной ответственности по долгам должника выполняют сугубо охранительную функцию. В действительности их применение имеет далеко идущие последствия и довольно велико регулятивное значение таких норм. Законодательство о банкротстве влияет не только на степень удовлетворенности кредиторов, но и оказывает существенное влияние на разнообразные бизнес-процессы. Регулятивный эффект содержащихся в нем норм нельзя недооценивать, хотя на практике ему не всегда уделяется должное внимание.

Для того чтобы столкнуться с проблемами, вызванными банкротством контрагента, отнюдь не нужно совершать какие-либо недобросовестные действия. Речь в данном случае идет не только о том, что арбитражные управляющие в стремлении наполнить конкурсную массу часто предъявляют требования к контрагентам должника об оспаривании сделок, руководствуясь не наличием реальных признаков недействительности, а платежеспособностью ответчика. Мы многократно наблюдали это в делах, в которых принимали участие. Сам по себе факт банкротства бывшего либо существующего контрагента может быть достаточным поводом для попытки обратного взыскания в его пользу денежных средств, ранее полученных от должника на законных основаниях. Оставив в стороне оценку справедливости текущего регулирования, которое в целом представляется нам сбалансированным, отметим, что с точки зрения бизнеса последствия применения норм об оспаривании сделок должника могут выглядеть странно.

Например, нам приходилось принимать участие в деле, когда конкурсный управляющий обанкротившегося крупнейшего розничного продавца обуви пытался обратно взыскать с поставщика более $10 млн, ранее перечисленных за приобретенный и фактически полученный товар. В восприятии иностранного поставщика ситуация действительно выглядела довольно странно, поскольку товар он поставил на более крупную сумму, нежели получил за него, но и это полученное у него попытались отсудить обратно. Еще более странным для иностранного поставщика выглядело обоснование того, почему оплата за товар не должна считаться сделкой, совершаемой в процессе обычной хозяйственной деятельности, которую нельзя оспаривать. Согласно имеющимся разъяснениям, таковыми по общему правилу нельзя считать платежи, произведенные с просрочкой. То есть поставщик оказался в ситуации, когда с него обратно взыскали деньги за поставленный товар при наличии долга на стороне покупателя, а в качестве обоснования такого взыскания было приведено получение поставщиком денег с задержкой.

Иными словами, в восприятии поставщика он, будучи добросовестной стороной договора, оказался наказан в виде обратного взыскания денег по той причине, что до этого уже пострадал, получив платежи с просрочкой. Благо в данном деле судебный акт первой инстанции о взыскании был пересмотрен и вышестоящие суды все же признали сделки совершенными в процессе обычной хозяйственной деятельности. Однако этот эпизод не мог не повлиять на последующее структурирование сделок с другими покупателями. Так, п. 3 ст. 61.4. Закона о банкротстве предусматривает, что не могут быть оспорены как сделки с предпочтением те сделки, что направлены на исполнение обязательств, по которым должник получил равноценное встречное исполнение непосредственно после заключения договора. То есть более безопасным с позиций рисков последующего оспаривания будет получение денег от контрагента непосредственно до отгрузки товара, а не после нее. Мы видим, что в данном случае нормы закона о банкротстве могут оказать непосредственное влияние на поведение предусмотрительных сторон при структурировании их отношений по договору поставки.

Другим примером, когда нормы закона о банкротстве (в данном случае о привлечении к субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц) и практика их применения оказали непосредственное влияние на поведение участников оборота, могут выступить известные нам переговоры между потенциальным покупателем и продавцом ряда объектов недвижимости относительно структурирования сделок. При приобретении, например, бизнес-центра традиционно рассматриваются варианты покупки либо непосредственно объекта недвижимости, либо компании, являющейся его собственником. Второй вариант часто более предпочтителен с позиций скорости завершения сделки, отсутствия необходимости государственной регистрации перехода прав на недвижимость и т. д. Кроме того, при приобретении с привлечением внешнего финансирования возможны ситуации, когда продавец, заинтересованный в продаже, помогает покупателю привлечь средства, в том числе через передачу отчуждаемой недвижимости в залог в обеспечение кредита покупателя. Вместе с тем с учетом роста количества дел о привлечении контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности и расширения соответствующей практики продавцом были выявлены риски того, что после передачи прав на компанию и обременения ее имущества в интересах покупателя в случае последующего банкротства юридического лица продавца попытаются привлечь к субсидиарной ответственности как бывшего собственника. Это заметно осложнило процесс переговоров и потребовало выработки дополнительных путей нивелирования рисков. Тем самым нормы о субсидиарной ответственности, направленные на защиту интересов кредиторов, на практике оказывают непосредственное влияние на отношения купли-продажи, которые, казалось бы, очень далеки от банкротства.

Участники корпоративных отношений также должны учитывать положения законодательства о банкротстве и разъяснения относительно их применения при принятии управленческих решений. Например, совсем недавно, 29 января 2020 года, президиумом Верховного суда РФ был утвержден обзор судебной практики, затрагивающий различные аспекты учета и удовлетворения в банкротстве требований аффилированных лиц по отношению к должнику. Нет сомнений, что разъяснения данного документа окажут прямое влияние на способы финансирования дочерних структур, в том числе снизив распространенность предоставления денежных средств по внутрикорпоративным договорам займа.

Выше приведены лишь отдельные примеры влияния норм законодательства о банкротстве на поведение участников хозяйственной деятельности и бизнес-процессы, кажущиеся очень далекими от банкротства. Список подобных примеров можно продолжать долго, поэтому при совершенствовании регулирования сферы банкротства и судебной практики нужно обязательно принимать в расчет их возможное влияние на условия ведения бизнеса, которые отнюдь не ограничиваются возможностью успешного получения долга при несостоятельности контрагента. Дальнейшее усиление инструментария гражданско-правовой защиты кредиторов, которое само по себе заслуживает поддержки, в качестве побочного эффекта может существенно осложнять привычные бизнес-процессы. В этой связи очень важно нащупать ту грань, на которой положительный эффект от борьбы со злоупотреблениями при банкротстве не будет ослаблен негативными последствиями в виде увеличения рисков от совершения обычных хозяйственных операций.

Роман Зайцев, кандидат юридических наук, партнер, руководитель московской судебно-арбитражной практики Dentons