Вчера концерт Игоря Губермана «Гарики на каждый день» с аншлагом прошел в Доме ученых новосибирского Академгородка, сегодня аншлаг ожидается в большом зале филармонии. В перерывах между аншлагами корреспондент «Ъ» ИРИНА УЛЬЯНИНА встретилась с изобретателем «гариков» в пресс–клубе, но «гариков» так и не услышала.
Однако ни на один самый дежурный вопрос господин Губерман не ответил плоско или без доли здоровой самоиронии. Поэт, упорно называющий себя шуткарем, а свое творчество «стихоложеством», заявил, что рождаются его четверостишия, как дети, — с болью, только этот процесс менее физиологический, более психологический. А насчет пресловутых источников вдохновения и вовсе воскликнул: «Помилуйте, о чем мы говорим? Есть куда более интересные темы! Например, курю ли я марихуану, не бисексуал ли я?!» С неподдельной брезгливостью он отозвался о политиках («да кто у вас сегодня идет в Думу? Вчерашняя советская номенклатура и новые воры и взяточники»), зато высоко оценил состояние сегодняшней российской литературы: заявил, что с удовольствием читает толстые журналы, уважает Виктора Пелевина, считает огромным поэтом Игоря Иртеньева, а Борису Акунину вообще очень благодарен за его существование. Из писательниц–соплеменниц выделяет Дину Рубину и Людмилу Улицкую; прозу Виктора Ерофеева на дух не терпит, но его эссе считает блестящими. Про Владимира Сорокина предпочел умолчать, но затем, когда разговор коснулся нецензурной лексики, не выдержался, выдал, что мат у Сорокина грязный, бездарный и не по делу, просто ему довелось вовремя заполнить лакуну, образовавшуюся в литературном пространстве, которое долго было ханжеским. «Иное дело мат у Юза Алешковского — это же музыка!», — сравнил Игорь Губернам.
О своем нынешнем образе жизни Игорь Губерман сообщил, что 9 месяцев в году проводит в Израиле (раньше работал на телевидении, откуда «погнали», теперь ведет передачу на радио), пару недель путешествует — обожает это занятие, остальные дни и месяцы гастролирует, чтобы кормить семью. Самая большая аудитория его поклонников живет в Германии и США: «Чем дальше евреи от Израиля, тем они больше любят израильтян». При том Израиль, как государство, представляется ему более смешным, чем Россия, где многое вызывает жалость или омерзение. Почему? «В Израиле природа юмора лежит между такими крупными понятиями, как страх и смерть». Он ценит бытовой, народный юмор и очень уважает свой народ за то, что лучшие анекдоты про евреев придуманы самими евреями. Когда зашел разговор и о песнях, герой дня не без самодовольства заявил: «Я по пьяни изумительно пою, особенно люблю блатные, не такие, как у «Лесоповала», а старые». Разумеется, его немедленно спросили, а часто ли он пьет. «Сейчас уже реже», — туманно заметил литератор, однако перечень его любимых напитков оказался очень длинным.
Вспомнили на встрече про его многочисленные профессии — машинист, инженер–наладчик, прокладчик кабеля в лагерях, поэт, в конце концов. Стали выяснять, какая из них ближе, дороже. Губерман подвел черту заверением: быть мужем — тоже очень тяжелая профессия. Посетовал, что давно не встречал никого из друзей с зоны, хотя на концертах в Красноярске специально объявлял: приходите все, включая конвоиров и надзирателей, приезжайте в гости, вы все мне, как родные! «Может, кто из них меня и видел на сцене — фраера на козлином месте, — да за кулисы не зашел. Ведь бывшие блатные сейчас сплошь миллионеры». Еще Игорь Губерман обожает баню, «особенно, когда в ней еще и наливают».Вот и вчерашним вечером после концерта намеревался попариться с новосибирским бизнесменом Вальдемаром Басалаевым: «Не знаю, как вы к нему относитесь, я лично — очень тепло. Впрочем, я ко всем отношусь одинаково уважительно — к верующим и неверующим, к олигархам и блатным. Всякий имеет право сходить с ума по–своему».
Автор «гариков» на встрече наотрез отказался читать свои «гарики» — за ними велел приходить на концерт. Но многие их цитировали, чем несколько вогнали в краску «шуткаря». Он признался, что до сих пор, имея 20–летний опыт публичных выступлений, робеет перед выходом на подмостки, трясется, как заячий хвост до того момента, пока не схватится за микрофон. Первое отделение всегда посвящает «гарикам» про евреев, второе — про русских. И никому в аудитории не обидно.