Почему? Очень просто: в общежитии на Кораблях я провел пять счастливых лет, пока учился в университете. Молодость, знаете ли. Это субъективное отношение распространяется на весь Васильевский остров. Потому что он как раз находится между общежитием и университетом. Что туда вмещалось: спешка на лекции на троллейбусе #12 или автобусе #44, столовые, пельменные, пирожковые вокруг факультета журналистики и вокруг общежития, патрулирование Большого проспекта в ДНД накануне визита Михаила Горбачева, первая любовь (конечно, она никуда не вмещалась, но приблизительные географические координаты дать можно), крепкая дружба, почечная колика в больнице им. Ленина, бани на 5-й и 17-й линиях и на Гаванской улице, встречи с интересными людьми в котельных, электрощитовых и дворницких, бесконечный футбол на разных дворовых площадках, бесконечные споры о философии, литературе, политике, кино, визиты беспокойных родителей, призыв в армию и возвращение из армии, предпраздничные очереди в кондитерские и винно-водочные магазины, праздники, песни, непонимание, где и как жить после окончания вуза.
Но у Васьки есть много и всяких объективных преимуществ. Какой еще район так соединяет в себе признаки центрального и спального? Это остров контрастов с двумя полюсами, обозначенными двумя станциями местного метро: на Василеостровской — центр, история, проходные дворы, портвейн, бродячие собаки, на Приморской — окраина, престиж, ветер, водка, собаки на поводках.
Ветер — фирменный знак Кораблей. Поэтому летом здесь нежарко. Зато осенью и зимой борьба с ветром напоминает физическое упражнение. Так к нему и надо относиться: если не готов, упражнение будет в тягость, если готов — будет в пользу и даже в удовольствие.
Собак действительно много, и их жалко: как они живут на своих 16 этажах? Вот у меня жил кот на 16-м этаже. Я, уважая его мужское достоинство, оставил его ему. И что же он сделал? Правильно: сбежал во время прогулки, перегрызя шлейку и поранив руку моей сестре. Надеюсь, он нашел свое счастье. Свободное животное призаливных степей.
Кстати, о заливе. Здесь нельзя купаться, хотя все купаются. В створе Смоленки в залив садится солнце. Можно наблюдать закаты самых разных цветов и конфигурации. Еще одно наблюдение за природой: если в тихую погоду часов в 12 ночи дойти до устья Смоленки и встать у самой воды залива, оставив за парапетом набережной весь город, можно отделить тишину от шума. Перед вами, на западе, будет почти абсолютная тишина, а за парапетом, на востоке, будет слышен непрекращающийся гул, рождающий тупые ассоциации вроде "Молох", "Мордор" и т.п.
Но главное — восхитительная заброшенность берега, которую я наблюдаю вот уже 16 лет. Представляете, за 16 лет на узкой полоске берега среди нагромождений бетона, арматуры, ржавых бакенов, бутылочного стекла и других свидетельств человеческого присутствия не перевелись дрова! То есть как 16 лет назад мы шли из общежития на залив, прихватив какую-нибудь кастрюлю супа, разводили костер, ели, пили и пели, так и сегодня я могу спокойно выйти из дома, пройти квартал насквозь, сесть у воды, развести костер, есть, пить и петь. Бетона, выброшенных на берег водолазных костюмов, а главное — дров по-прежнему хватит и для тепла, и для вдохновения. Цивилизация все же медленно наступает: в районе общежития набережную окультурили, в устье Смоленки вместо кладбища автомобилей теперь стройплощадка и некое подобие пляжа (подобие, потому что купаться нельзя) с кабинками, волейбольным сетками и пивными павильонами. Но у нас, на острове Голодай, все, слава богу, по-прежнему. В прошлом году меня обнадежили слова председателя Комитета по благоустройству и дорожному хозяйству Дедюхина по поводу нашего бетона: оказывается, все эти остатки долговременных огневых точек свалены сюда не как бесхозный мусор, а как специальное средство, препятствующее размыванию берега. Вот не знаю теперь, какая судьба ждет товарища Дедюхина при новом губернаторе и не пересмотрит ли администрация свою принципиальную позицию.
За долгие годы отделения от материковой части остров приобрел черты самодостаточности. Это, безусловно, научный центр — здесь и Академия наук, и университет, и даже Институт Арктики и Антарктики. И тяжелая промышленность представлена — Балтийским заводом, и легкая — Ситценабивной фабрикой им. В. Слуцкой. Одно плохо — нет своих пивных и водочных заводов. Выход к морю есть, есть и порт, даже два, если считать пристань метеоров на набережной Макарова. Нет только железной дороги. Об аэропортах говорить не будем, хотя здесь могут садиться вертолеты и гидросамолеты.
Роддом есть — институт Отта. Кладбище есть, да еще какое — Смоленское, первое в городе. И на этом кладбище в часовне лежит своя святая — Блаженная Ксения. Конечно, она всенародно почитаемая святая, а не наша Василеостровская. Но рядом как-то спокойнее. И даже если, как предсказывают некоторые старцы, нас тут когда-нибудь затопит совсем, я уверен — Ксенюшка спасет Васильевский остров.
АНДРЕЙ СИНИЦЫН