В пятницу программа Савика Шустера "Свобода слова" на НТВ выходит в прямой эфир два раза — сначала на Дальний Восток и Сибирь, потом на европейскую часть России. Кажется, будто это две разные программы и две разные страны. Общие только политики. Они не жалеют людей ни по ту сторону Урала, ни по эту.
"Свобода слова" в первый раз вышла в эфир, когда в Москве был полдень, а в Петропавловске-Камчатском — девять часов вечера. Участвовали блок "Родина" с Дмитрием Рогозиным в качестве солиста, Народная партия с генералом Трошевым, СПС с Борисом Немцовым и "Яблоко" с Алексеем Арбатовым.
— Это ведь у нас сейчас вроде репетиции,— сказал перед эфиром Геннадий Трошев.
— Почему это? — возразила пресс-секретарь Григория Явлинского Евгения Диллендорф.— В Сибири тоже люди живут.
Хотя и само "Яблоко" в вечернем европейском эфире сменит у микрофона депутата Арбатова лидером партии Явлинским.
Публика в студии делилась на четыре сектора, одета была в партийные цвета и кепки с партийными эмблемами, так что похоже было на забитый футбольными фанатами стадион на матче, где на поле играют четыре команды.
За спинами господ Рогозина и Трошева на полукруглых трибунках сидели эксперты, члены их партий, и трибунки эти походили больше всего на расстрельную коллегию военного трибунала, потому что люди были по большей части в форме, а если в штатском, то с очень, очень строгими лицами.
Как выглядели трибунки за спинами господ Явлинского и Немцова, я не знаю, потому что сам сидел на одной из них, но не как член партии, а как независимый эксперт, рядом с представительницей координационного совета Комитета солдатских матерей Валентиной Мельниковой.
Обсуждалась военная реформа. Поводом для обсуждения была история старшеклассника Саши Бочанова, погибшего на военных сборах в поселке Советский Ханты-Мансийского округа.
Оттуда, из этого поселка, в начале программы было прямое включение. Репортер стоял на площади, а вокруг него толпились местные жители. Репортер спрашивал их, нужна ли военная подготовка в школах, и они отвечали "да". Здесь замученный муштрой мальчик погиб во время военной подготовки, захлебнувшись собственной рвотой, а матери его товарищей говорили в микрофон: "Да, нужна военная подготовка". И товарищи погибшего мальчика тоже говорили: "Да, нужна военная подготовка, только не такая тяжелая, но, конечно, нужна". И начальник местного военкомата тоже говорил: "Да, нужна!" — несмотря на то, что это по его ведомству погиб этот мальчик.
И программа началась с того, что все вроде как согласны. Лидер СПС Борис Немцов говорил, что партия его выступает за немедленную военную реформу и профессиональную контрактную армию, но при этом выходило как-то так, что на шесть месяцев все равно сохраняется всеобщий призыв. Дмитрий Рогозин говорил, что призыв отменять нельзя, что армия у нас и так наполовину профессиональная и контрактная, потому что в ней много офицеров и старшин, но, конечно, нужно думать о том, чтобы сократить время службы призывников в армии. Господин Арбатов тоже говорил, что вообще-то "Яблоко" за профессиональную армию, но призыв нельзя отменять так сразу и надо пересмотреть предложение СПС про шесть месяцев как слишком безответственное. А генерал Трошев просто говорил, что офицерам надо платить больше, потому что Наполеон сказал, что народ, не желающий кормить свою армию, будет кормить чужую.
Никто не возразил генералу, что Наполеон с этой его любовью к афоризмам проиграл две большие войны и привел врага в столицу своей империи. Все как бы были согласны, все говорили: России нужна сильная армия. И даже матери, у которых армия убивает сыновей в мирное время, тоже говорили, что России нужна сильная армия.
Тогда я поднял руку. Я сказал господам Рогозину и Трошеву, что я отец двоих детей и мне сильная армия не нужна, мне нужен живой сын. И еще я сказал им, что, пока я жив, я не отдам им своего мальчика. Как же они закипятились!
— А-а-а! Журналист! — генерал Трошев применил слово "журналист" в качестве ругательства.— А что ты будешь делать, журналист, если к тебе придет Шамиль Басаев? Кто тебя защитит?
Я сказал:
— Шамиль Басаев приходил уже неоднократно...
— Ага! Ага! — генерал Трошев оживился и стал изображать руками пересчитывание большой пачки денег в том смысле, что ко мне, журналисту, приходил Шамиль Басаев и платил мне за пропаганду пацифизма.
Я продолжал:
— Шамиль Басаев приходил, взорвал два дома, захватил в заложники театр и взорвал концерт. Кто меня защитил?
Генерал Трошев опешил, перестал пересчитывать воображаемые деньги Шамиля Басаева, смутился и пробормотал:
— Так это ж не армия, это ж спецслужбы должны были.
Потом они еще час говорили о реформе армии в этой их манере, что вроде как они спорят, а вроде как все согласны в конце концов с необходимостью повышать денежное довольствие офицерам и сокращать постепенно срок призыва солдат.
После эфира ко мне подошли юноша и девушка в кепках СПС и поблагодарили. Они благодарили за то, что должен же был кто-то сказать, что нам не нужна сильная армия, а нужны живые дети. Потом Борис Немцов в кафе говорил, что в поселке Советский местные власти опросили сначала всех, кто пришел на площадь к телекамере, выгнали с площади тех, кто против военных сборов, а потом уже разрешили снимать. Не знаю, откуда господин Немцов об этом узнал.
А Евгения Диллендорф сказала мне:
— Ну так же тоже нельзя.
А я ей ответил:
— Женя, это лидеры фракций должны принимать взвешенные и политически выверенные решения. Солдатская мать должна рвать на себе волосы и кричать: "Верните мне сына!" Почему они не кричат?
— Солдатская мать не должна, правда,— согласилась госпожа Диллендорф.
В вечернем эфире на европейскую часть страны публика в студии уже не делилась на сектора по партийному признаку. Прямое включение из ханты-мансийского поселка было уже не с площади, а из квартиры родителей Саши Бочанова. И старшая сестра погибшего мальчика Ирина сказала в самом начале программы, что у нее есть маленький сын и она не отдаст его ни в армию, ни на военные сборы. И все стало на место. И лидеры партий, излагая свои взгляды на военную реформу, на самом деле говорили о том, что это именно их надо избрать в Государственную думу.
Ошибку допустил опять только генерал Трошев. Он перебил Валентину Мельникову из Комитета солдатских матерей, когда та говорила, что солдат не кормят и солдаты бегут, и сказал:
— Какая она солдатская мать! У солдатских матерей сыновья служат в армии, а она никакая не солдатская мать.
За госпожу Мельникову вступился Борис Немцов:
— Мы должны быть благодарны Валентине Дмитриевне. Потому что солдаты, против которых совершены преступления, обращаются не к командирам и не в суд, а в Комитет солдатских матерей.
Еще господин Немцов сказал, что реформе противится военная бюрократия, генералы, которым нужны солдаты-рабы, чтоб строили им дачи.
Господин Рогозин благоразумно промолчал оба раза.
А генерал Трошев стал говорить, что с солдатами в армии все в порядке, они одеты, обуты, накормлены. И когда он это говорил, у него был самый низкий рейтинг.
У генерала Трошева вообще был самый низкий рейтинг, за него проголосовало 3% зрителей программы "Свобода слова". Я думаю, потому, что он вообще не политик. Он выступал как военный, который хочет, чтоб военным дали больше денег. Ему сочувствовали, как сочувствовали и мне, когда я говорил, что не отдам мальчика. Но про него и про меня было понятно, что в Думу нас пускать нельзя. Борис Немцов даже похвалил генерала за удачную операцию в Дагестане. Слова "хороший генерал" в устах лидера СПС значили еще "никчемный политик".
У СПС был рейтинг 27%, у "Яблока" — 31%. Самый высокий рейтинг был у блока "Родина" — 39%. И господин Немцов шутил, что, дескать, это весь предвыборный штаб "Родины" обрывает студийный телефон, чтобы повысить рейтинг. Но я думаю, все честно, я думаю, за господина Рогозина голосовала та самая покладистая площадь, с которой утром делали прямое включение.
ВАЛЕРИЙ Ъ-ПАНЮШКИН