Что растет у государства

Россия зависима от импортных семян во многих культурах. В 2018 году общая площадь посевов ключевых полевых культур составила около 56 млн га, и 25% засеяно семенами зарубежной селекции, 68% — российскими семенами государственных селекционных учреждений, на семена отечественного частного сектора приходится 7%. Во всей стране всего 20 частных селекционных компаний, сорта которых заметно представлены в полях.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Владимир Жегусов, аналитик Центра технологического трансфера Высшей школы экономики

Доля импортных семян кукурузы за последнее десятилетие выросла с 39% до 58%, подсолнечника — с 53% до 73%. С пшеницей в России вроде бы все в порядке — всего 2% зарубежного материала. Но есть нюанс: пшеница — одна из наименее технологически развитых культур из-за ее сложного генома. Глобальные компании в западных странах формируют консорциумы селекционных учреждений, чтобы совершить прорыв в развитии этой культуры, а результатом может стать «приватизация» селекции пшеницы вслед за культурами—технологическими лидерами: кукурузой, соей, рапсом и др. Есть риск, что иностранные компании очень скоро обратят внимание и на российский рынок пшеницы, наши селекционеры должны быть к этому готовы.

Агропромышленный сектор можно рассматривать как длинную цепочку создания стоимости, в начале которой фундаментальная биотехнологическая наука, а в конце — сельхозпроизводитель, каждое ее звено значительно влияет на прочие и получает свою долю от общей маржи. А одно из ключевых условий устойчивого долгосрочного роста по всей цепочке — «справедливое» распределение этой маржи: в соответствии с вкладом каждого в ее формирование.

Доля семян в общих расходах не так велика, в случае с пшеницей, например, всего 10–15%, но семена существенно влияют на урожайность, и не только напрямую, но и косвенно, через отзывчивость к так называемым средствам интенсификации: удобрениям, пестицидам, агротехнологиям. На ранних этапах развития сельского хозяйства при экстенсивной модели урожайность определялась в первую очередь почвенно-климатическими условиями. Сегодня дефицит сельскохозяйственных площадей, земледелие становится интенсивным, и урожайность определяется не только и не столько внешними условиями, сколько эффективностью средств интенсификации. Изменились и цели селекции: растение теперь рассматривается как биореактор, перерабатывающий внесенные в почву ресурсы в сельскохозяйственную продукцию.

Расходы на получение семян с улучшенными свойствами ложатся на отрасль селекции и семеноводства, а экономическую отдачу от этих вложений получают на следующих этапах. Ключевая добавленная ценность, создаваемая селекцией,— долгосрочный рост урожайности. Вклад непосредственно селекции в рост урожайности оценивается в 50%, другая половина приходится на средства развития — удобрения, агротехнологии и т. д.

В России дополнительную ценность, которая создается селекцией пшеницы, можно оценить примерно в 7 млрд руб., это 1% рынка товарной пшеницы, финансирование селекционных компаний не превышает 700 млн руб.: 600 млн — государственные субсидии и всего 100 млн — роялти. В Австралии роялти в пользу селекционеров в пересчете составляет как раз 7 млрд руб., или 2% товарного рынка зерна.

Анализ показывает, что совокупная маржа российской отрасли селекции и семеноводства ниже потенциальной из-за низкого уровня инвестирования — в результате кратные потери несет аграрное производство. А значит, важнейшей задачей для всей цепочки производства сельскохозяйственной продукции становится поиск оптимального уровня инвестиций в селекцию и семеноводство.

Привлечь инвестиции можно тремя базовыми способами. Первый — перераспределить доходы от бенефициаров (сельхозпроизводителей) к селекционерам через лицензионные платежи. Основное преимущество такого подхода — сохранение коммерческой ориентированности селекционных компаний: размер платежей прямо зависит от рыночной успешности созданного сорта. Второй подход, хорошо нам знакомый,— государственное субсидирование селекционных компаний. Есть и третий — вертикальная интеграция всех звеньев цепочки добавленной стоимости, формирование вертикально интегрированной компании.

В России вся господдержка селекции направлена на государственные селекционные учреждения — через финансирование по госзаданию, научно-исследовательские работы и проекты Федеральной научно-технической программы (ФНТП) развития сельского хозяйства. Однако многие из них оторваны от реального рынка и потребностей аграриев. Из десятков сортов, которые НИИ регистрируют в Госсорткомиссии, выполняя формальные показатели госзадания, до поля доходят единицы. Государственные институты еще и стремятся к изоляции от достижений мировой селекционной науки.

Эффективность бюджетной поддержки можно повысить, если изменить направление работы государственных селекционных НИИ. Само по себе доминирование государственных учреждений в селекции неуникально. До середины XX века в большинстве стран главную роль в отрасли играли научные институты. Они по-прежнему доминируют в селекции пшеницы в США и Канаде.

Простое увеличение размера субсидий и дальнейшая изоляция институтов в нашей стране не может привести к заявленной в ФНТП развития сельского хозяйства цели «передачи научных результатов в производство и последующего их вовлечения в экономический оборот».

Во всем мире государственные институты концентрируются на фундаментальной селекции — пребридинге. Субсидирование пребридинга — необходимое условие развития частной селекции. Прикладная селекция находится в ведении частных компаний, и взаимодействие с научными институтами развивается не по линии прямой конкуренции, а за счет создания консорциумов и частно-государственных партнерств на стыке фундаментальной и прикладной селекции.

Первоочередная задача государства видится в создании инвестиционно привлекательной среды, позволяющей селекционеру получать экономическую отдачу от селекционных результатов, когда его работу будет оплачивать рынок. Еще одна из важных составляющих успеха — доступ к генетическим ресурсам, а в России для частных компаний закрыты и коллекции Всероссийского института растениеводства, и зарубежные базы. О необходимости увязать агротехнологическое развитие России с глобальными экономическими процессами и вывести богатейшие российские генетические коллекции «в свет» в колонке для «Ъ-Науки» писал директор Института права и развития ВШЭ — «Сколково» Алексей Иванов, об этом же много говорят эксперты и игроки отрасли.

Финансирование селекционных исследований может и должно оставаться важным элементом государственной поддержки, особенно на ранних этапах вызревания рынка. Расходы мировых лидеров в области селекции на научную работу оцениваются в 10–15% выручки и исчисляются миллиардами долларов в год: в компании Bayer в 2018 году, к примеру,— около €5,2 млрд, а за последние девять лет в целом — более €34 млрд. Хотя эта сумма относится к исследованиям как в области сельского хозяйства, так и в области медицины, очевидно, что частные российские компании расходы такого масштаба позволить себе не могут.

Чтобы достичь стратегических целей страны в экспорте агропродукции, инвестиции в селекции надо увеличить в разы, что недостижимо через субсидирование. И трансфер технологий с помощью Высшей школы экономики — малая часть необходимых мер для подготовки российских селекционных компаний к конкурентной борьбе.