В Петербурге открылся фестиваль [PRO]СМОТР. Во вторник видеоарт открывал для себя и зрителей Эрмитаж, в среду — Русский музей. Объединить их удалось институту "Про арте". На фестивале представлены шесть звезд мирового уровня. Каждому автору выделено отдельное помещение с дворцовыми интерьерами. Комментирует КИРА ДОЛИНИНА.
Видеоарт в том виде, в котором его представляет нынешний фестиваль, — это искусство больших форм. Вне зависимости от того, выставляют его в музее или в вестибюле небоскреба, это зал, почти всегда темный, большие экраны, может быть музыка, но может быть и полная тишина. Это искусство требует от зрителя времени (хотя бы столько, сколько длится закольцованный ролик), целеустремленности (не всем нравится покидать свет ради сакрального мрака), терпения (легко можно промахнуться с началом видео). В общем, очень требовательное искусство. Но и очень благодарное. За свои муки зритель вознагражден простой, но радостной мыслью: это сверхсовременное искусство по сути ничем особенно не отличается от всего, что мы привыкли видеть в музеях.
Некоторые художники это сходство подчеркивают. Билл Виола строит свое "Приветствие" на иконографии "Встречи Марии и Елизаветы" итальянского маньериста Якопо Понтормо, который, в свою очередь, ориентируется на гравюру Дюрера "Четыре ведьмы". Три женщины Виолы встречаются, приветствуют друг друга, их шепот превращается в ветер, а современные одежды — в средневековые платья. Каждый момент ролика Виолы — картина, все вместе — идея, облаченная в визуальную форму.
Марк Воллинджер рассказывает про райские врата, в которые могут превратиться двери зала прилета в аэропорту. Под небесную музыку Miserere Аллегри люди переходят из одного мира в другой под неусыпным взглядом святого Петра лондонского аэропорта. Никакой истории — один, но очень яркий, усиленный музыкой живописный образ.
Подобный ход использует и Ширин Нешат. Она сталкивает два экрана; на одном певец поет любовную песню XIII века перед переполненным мужчинами залом. На противоположном экране певица исполняет авангардную музыку перед пустым залом. Мужчина и женщина в мусульманском мире, взаимопритяжение и отталкивание, личное и социальное. Чрезвычайно убедительной параллелью здесь оказались персидские миниатюры, выставленные в соседнем зале: разделение плоскости листа сродни разделению темного пространства зала двумя светящимися экранами.
КИМСУДЖА нанизывает картинку на картинку: женщина-игла стоит спиной к зрителю, разрезая собой толпу идущих по улице людей. Четыре экрана — Дели, Шанхай, Токио, Нью-Йорк. Движение и неподвижность, жизнь и смерть, свет и тень — также классические темы изобразительного искусства.
На первый взгляд работы Ури Катценштайна и Арнаута Мика наиболее динамичны. Актеры с лицом самого Катценштайна живут в доме, совершают различные ритуальные действия, апогеем которых становится свадьба. Залитые по пояс пеной герои Мика осваивают свою "территорию", беспорядочно двигаясь каждый в своем индивидуальном ритме. Эти работы как будто ближе к искусству перформанса, однако визуальный образ в обоих случаях оказывается сильнее дополнительного сюжета.
Сложная география фестиваля — и его достоинство, и его беда. Кураторы смогли удовлетворить первейшее требование произведений видеоарта — выделить отдельные, лучше определенной архитектуры, помещения для каждой из работ. Так, например, Воллинджер оказался в комнате при вестибюле, Катценштайн — под лестницей, а для Мика за неимением ничего плавно изгибающегося была выстроена специальная архитектурная форма. Но два месяца фестиваля падают на столь непригодный для пеших прогулок по Петербургу сезон, что особо надеяться на энтузиастов, которые за один раз смогут проделать предначертанный им маршрут, не приходится. Зритель может стать самой большой проблемой фестиваля — хотя бы потому, что все остальное уже сделано, и сделано отлично.
Фестиваль продлится до 18 января