Эпидемия COVID-19 вызвала дискуссию о возможной приостановке действия экономических санкций. К такому шагу призывал, например, генсек ООН Антонио Гутерриш.
Фото: Из личного архива
Фото: Из личного архива
Действительно, распространение вируса приобрело глобальный характер. Развитые страны несут огромные потери. Еще больше рисков перед государствами, которые находятся под санкциями. Пока наиболее серьезно пострадал Иран. Против него действуют масштабные санкции США. Их экстерриториальный характер заставляет избегать работы с Ираном и многие компании из третьих стран.
Санкции сводят в одну точку сразу несколько проблем. Существенно урезан иранский экспорт, что сокращает ресурсную базу для поддержания устойчивости страны в период эпидемии. Финансовые санкции ограничивают возможности поставок медицинских и других гуманитарных товаров. Крупные компании избегают таких поставок, а банки уклоняются от обслуживания сделок из-за страха последующих штрафов властей США. INSTEX и другие механизмы обслуживания гуманитарных проектов — в зачаточном состоянии. А тем, кто все же хочет помочь, даже и на безвозмездной основе, придется подавать заявки на специальные лицензии и ждать одобрения регуляторов. Ведь под штрафы могут попасть и некоммерческие организации. Альтернатива — контрабанда и полулегальные схемы. Они увеличивают издержки в разы. Не говоря об угрозе уголовного преследования.
Такая перспектива маячит и перед другими странами. Первые случаи COVID-19 зафиксированы в Сирии. Здесь идет война. Жесткое нефтяное эмбарго привело к острому дефициту бензина. Он нужен не только военным, но и врачам.
На Кубе бензиновый кризис из-за эмбарго уже давно. До Венесуэлы и ряда других COVID-19 в больших объемах пока не добрался. Но и там врачам и людям придется плохо.
Наиболее устойчиво пока положение в России. Здесь запас прочности выше, и санкции пока не столь масштабны. Основная угроза — санкционная блокада Крыма. Но у Москвы достаточно ресурсов, чтобы сгладить санкции против полуострова.
Тем временем призыв генсека ООН остался без внятной реакции США и ЕС. Они наиболее крупные инициаторы санкций. Вашингтон вводит их чаще, чем все остальные вместе взятые. С большой вероятностью серьезных изъятий не будет. В западных столицах, видимо, считают, что послаблениями воспользуются «авторитарные режимы».
Тем более, у желающих есть возможность подавать заявки на лицензии для гуманитарных поставок. Но их рассмотрение требует времени. Сама возможность их получения проблему не решает. Еще до эпидемии это показал опыт КНДР. Даже там, где профильный Комитет по санкциям ООН удовлетворял заявки на гуманитарные изъятия, возникало множество проблем — отказы банков, задержки поставщиков, проволочки на таможне и тому подобное.
Без больших и системных изменений, хотя бы на период эпидемии, единичные изъятия ничего не дадут.
Наибольший эффект могли бы дать генеральные лицензии по ключевым санкционным программам США или даже введение послаблений единым указом президента или актом Конгресса. В Брюсселе оперативное решение мог бы принять Совет ЕС. На уровне ООН требуется разработка проектов конкретных резолюций Совета Безопасности, а не просто декларации генсека и отдельных стран.
Инициативную роль могла бы взять на себя Россия как постоянный член Совета Безопасности. По крайней мере проект резолюции по COVID-19 внесен Россий в Генеральную ассамблею ООН. Однако резолюции Генассамблеи носят рекомендательный характер. А требуются четкие и обязательные для всех решения по конкретным режимам санкций. Вопрос необходимо увязывать с правами человека. И если раньше в Совете по правам человека ООН с тревогой указывали на влияние санкций на экономические права и свободы, то теперь речь идет о главном — праве на жизнь. Цена санкций — жизни людей.
