Отмена в РФ рабочих дней до конца апреля ради соблюдения карантина в связи с коронавирусом неизбежно негативно отразится на национальном рынке труда, часть работников которого являются мигрантами из других стран. Единовременно в России может находиться около 11–12 млн иностранных работников, в основном из Узбекистана и с Украины (по 2 млн человек), Таджикистана (1 млн) и Киргизии (700 тыс.). “Ъ” поговорил со старшим научным сотрудником Центра региональных исследований и урбанистики РАНХиГС Евгением Варшавером о рисках, которые могут возникнуть для мигрантов в ходе эпидемии коронавируса в РФ, и о том, как правительство и общество могут им помочь.
Старший научный сотрудник Центра региональных исследований и урбанистики РАНХиГС Евгений Варшавер
Фото: facebook.com / Evgeni Varshaver
Старший научный сотрудник Центра региональных исследований и урбанистики РАНХиГС Евгений Варшавер
Фото: facebook.com / Evgeni Varshaver
— Как сейчас, на ваш взгляд, может измениться занятость мигрантов в РФ из-за эпидемии коронавируса и введения карантина до конца апреля?
— Российская экономика, по оценкам ряда экономистов, находится в глубоком кризисе, и ее падение еще не закончилось. Однако разные сферы занятости проседают в разной степени, и в отношении мигрантов ключевым вопросом является то, что происходит со строительством (пока стройки идут) и сферой обслуживания (здесь дела обстоят хуже).
При этом в целом мигранты адаптивнее и легче переходят от одних занятий к другим.
Поэтому можно предположить, что мигранты сейчас активнее прочих «обживают» растущие сервисы доставки. Сфера доставки и так в значительной мере мигрантская, а значит, доступ туда проще. Впрочем, и конкуренция сейчас там выросла.
Тем не менее значительная часть мигрантов лишилась или лишится работы. По ним кризис бьет обычно сильнее, чем по всем остальным, потому что их труд наиболее прекарный: часто они работают без договоров, более того, ежемесячно им надо платить за патент, а кроме того, их работа редко может осуществляться онлайн, а «каникулы с сохранением зарплаты» распространяются далеко не на всех из них.
Один из выходов из такой ситуации — это отъезд, который осложняется эпидемическими ограничениями на перемещение и сообщение между странами. Следствием этого являются «аэропортные кризисы», когда мигранты оказываются зависшими между Россией и страной происхождения. Есть вместе с тем некоторое количество мигрантов, которые не имели ресурса и времени собраться и уехать. Они, потеряв работу, оказываются в наиболее уязвимом положении. Именно они уже сейчас оказываются без денег и жилья, и именно помощь им должна находиться в приоритете у государств и гражданского общества.
— Распространение коронавируса ставит вопрос о доступе мигрантов в том числе к медицинской помощи. Как этот вопрос регулировался раньше и каких изменений вы ожидаете сейчас?
— Да, доступ мигрантов к здравоохранению — отдельная важная тема, в которой есть законодательные аспекты, а есть аспекты реальной практики.
Госпитализация по коронавирусу для мигрантов теоретически должна происходить на тех же основаниях, что и для граждан РФ.
Но мигранты приезжают в Россию работать и обращаются к врачам лишь в крайнем случае, более того, известно, что полис о дополнительном медицинском страховании работает плохо: по нему сложно получить помощь. А значит, риск перенести инфекцию «на ногах» и передать вирус дальше среди мигрантов выше, чем среди немигрантов. Этому способствует и скученное проживание. По России таких данных нет, но в целом мигранты живут плотнее. Общежития и «резиновые квартиры» — это вполне актуальная реальность, в которой соблюдать меры предосторожности сложнее.
— Можно ли как-то повлиять на поведение мигрантов в ходе карантина, проинформировав их об опасности заражения и мерах предосторожности?
— В российском обществе существует так называемое информационное неравенство, и мигранты в значительной степени отключены от информационного пространства того места, в котором они находятся,— новости до них доходят с трудом и в искаженном виде.
В результате информация об актуальной эпидемической ситуации и методах борьбы с инфекцией циркулирует в сообществах мигрантов менее качественно, чем следовало бы.
В целом, таким образом, несмотря на гибкость мигрантов в том, что касается трудоустройства, проблема является из ряда вон выходящей и оценивать перспективы сложно. Вместе с тем, основываясь на прецедентах экономических кризисов 2008–2009 и 2014 годов, а также принимая во внимание карантин, распространяемые в некоторых сегментах соцсетей, рассказы о том, что мигранты пойдут грабить немигрантов,— это страшилки, которые вряд ли будут иметь хоть какое-то отношение к реальности.
— Какие меры необходимо принять правительству, чтобы снизить для мигрантов риски?
— В условиях эпидемии мигранты должны стать объектом приоритетной помощи, в частности в вопросах обеспечения нуждающихся мигрантов жильем и продуктами питания на время кризиса. Положение части мигрантов, судя по всему, бедственное или грозит стать таким в ближайшем будущем.
Второе направление практической деятельности в этой связи — это недопущение распространения коронавируса в местах резидентной концентрации мигрантов: общежитиях и «резиновых квартирах». Этого можно добиться посредством создания информационного ресурса для мигрантов или перевода существующих ресурсов (например, https://covidarnost.ru/) на языки мигрантов и распространение этой информации по социальным сетям.
Такая информация, однако, должна иметь и миграционную специфику — в частности, из нее должно быть понятно, что при подозрении на ОРВИ необходимо вызывать скорую помощь (что вне практик мигрантов) и проверяться на коронавирус.
Наконец, третий блок мер может касаться «патентной амнистии» для мигрантов — отмены платы за патент на период кризиса. Если этого не сделать, значительная часть мигрантов не сможет платить и уйдет в тень.
