«Любой избиратель может разочароваться»

Как ранее сообщал “Ъ”, коронавирус уже успел стать как минимум предлогом для отставок некоторых глав регионов. Однако опрошенные “Ъ” эксперты считают, что чрезвычайные обстоятельства в большинстве случаев становятся скорее поводом, чем причиной увольнений. Напомним, в декабре прошлого года своего поста лишился губернатор Иркутской области Сергей Левченко. Источники “Ъ” в АП тогда объясняли, что политик не смог эффективно справиться с последствиями ЧС в Иркутской области из-за пожаров и наводнений летом 2019 года. Но эксперты обращали внимание, что губернатор представлял КПРФ и раздражал федеральные власти практически с момента своего избрания в 2015 году. Корреспонденты “Ъ” Андрей Винокуров и Ксения Веретенникова поговорили с Сергеем Левченко о том, как происходила его отставка на фоне последствий чрезвычайной ситуации.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

«Лето, влажность, температура, высокая вероятность эпидемии»

— Незадолго до вашей отставки вас критиковал ОНФ. Согласно их опросу, жители пострадавших от летнего наводнения районов Иркутской области (ущерб, нанесенный двумя волнами наводнения в июне и июле-августе, оценивается в 29 млрд руб., 26 человек погибли.— “Ъ”) не знали, как защитить свои права на компенсации. Говорили также, что губернатор не приезжал в зону бедствия. Признаете ли вы, что в ваших действиях во время ЧС было что-то не так?

— Мы получили эти опросы и требовали, чтобы ОНФ нам сказал, кто эти люди, чтобы каждый человек получил компенсацию или жилье. По многим людям данных не было. А многие из тех, чьи данные были предоставлены, не имели права на компенсацию в соответствии с законодательством. Это больше половины из тех людей, которых мы смогли идентифицировать. По многим другим проблемы были решены за месяц до публикации опроса. Многим пришлось объяснять, что их требования незаконны: кто-то просил купить машину, кто-то — телефон маме, который утонул. У нас было два наводнения с разницей в месяц. В России нет примера, чтобы такое большое количество людей в одном регионе пострадало от чрезвычайной ситуации — больше 47 тыс. человек. После первого наводнения мы в течение нескольких суток восстановили систему жизнеобеспечения: вода, канализация, тепло, электроэнергия, проезды, одних мостов 48 надо было сделать. Буквально за неделю мы определили, где и что должны построить. И это, кстати, только видимая часть айсберга, небольшая часть того, что нужно делать при ликвидации ЧС. Например, надо было решать вопрос с бродячими собаками, их пять сотен отловили. Лето, влажность, температура, высокая вероятность эпидемии. Мы очень быстро решил все вопросы с скотомогильниками и с кладбищами. Мы сделали прививки 55 тыс. человек, раздали 200 тонн бутилированной воды, около 200 тонн гуманитарной помощи — одежды и всего остального. Мы организовали работу семи пекарен только для города Тулуна, чтобы поступал хлеб бесперебойно. Мы цены удержали. Я сухой закон объявлял. Тоннами изымали спиртосодержащую продукцию, которую некоторые предприниматели пытались по ночам продавать. Через три с половиной месяца 12 тыс. человек уже получили жилье. В 2013 году во время наводнения на Дальнем Востоке федеральный центр направлял туда продукты и товары из Госрезерва, а мы справились своими силами. Если вы проанализируете эти цифры, то поймете, что ни в одном российском регионе при разных чрезвычайных ситуациях таких результатов не было. Я три месяца жил там, уезжал из этих районов только в ночь на воскресенье, проводил в Иркутске брифинги для прессы и вечером снова уезжал. И так три месяца. Сказать, что меня не было на месте ЧС, мягко говоря, неверно.

— Вас критиковали за то, что вы поехали к Геннадию Зюганову на день рождения (26 июня.— “Ъ”).

— Это было перед наводнением. В ночь на 27 июня я улетел в Тыву, и как раз в эту ночь началось наводнение. Там нас собирал полпред президента в Сибирском федеральном округе. Никто не ожидал, что будет такое наводнение. Все официальные источники прогнозировали цифры в штатном режиме: у нас разрушена система мониторинга таких ЧС. Я не вижу никаких принципиальных ошибок, которые я бы совершил как глава комиссии по ликвидации ЧС.

— Несмотря на наводнения, Иркутская область была прошлым летом одним из самых «горимых» регионов. Есть версия, что лесные пожары 2019 года были связаны с незаконной вырубкой леса — ее и сам Владимир Путин упоминал. Подтвердило ли расследование эту версию?

— За вырубкой и пожарами следит достаточно большое количество людей, анализируются подробные снимки из космоса, они приходят каждые три-четыре часа. Я сам специально заказывал такие исследования, также Министерство лесного комплекса постоянно осуществляло мониторинг: места вырубки леса и места пожаров в абсолютном большинстве случаев не совпадают. Самое большое количество пожаров — в труднодоступных местах. Если ты вывезешь оттуда бревно, оно будет золотым. До таких пожаров на машинах не проехать, нужно лететь и порой лететь три и более часа. И как там заниматься рубкой?

Но проблема незаконной вырубки, конечно, существует. И мы тоже этим занимались. Только за 2018 год снизили количество незаконных рубок в два раза. В 2019 году еще на 20%. Это подтверждается данными Рослесхоза на основе анализа снимков.

Я прекратил в 2016 году подписание договоров аренды на рубку. И задал четыре условия: перерабатывать, убирать за собой, и платить налоги и заработную плату «в белую». Полгода был шок, и никто не приходил за договорами аренды. Но потом пришли компании, которые на эти условия согласились.

«В некоторые недели я опережал Украину и Трампа»

— По официальной версии 12 декабря 2019 года вы подали заявление об отставке, при этом СМИ писали, что отставка была вынужденной. Это подтверждали и источники “Ъ” в администрации президента. Вам кто-то предложил написать заявление об отставке?

— Вы правильно все поняли, отставка была вынужденной. Достаточно долго меня убеждали. Подготовка шла, наверное, примерно с конца лета 2018 года. Первые признаки были чуть-чуть раньше, потому что во время муниципальных выборов стали чаще побеждать кандидаты от КПРФ, занимать все больше позиций среди местных депутатов и мэров. Я ощущал, что есть неудовлетворенность от этого. А потом, когда в конце лета 2018 года стало понятно, что КПРФ побеждает «Единую Россию» и на региональных выборах в заксобрание (Иркутской области.— “Ъ”), неудовольствие власти было выражено более определенно. С конца 2018 года пошла «артиллерийская подготовка». Весь 2019 год это продолжалось, вышло более 500 сюжетов на федеральных каналах. В некоторые недели я опережал самые топовые темы — Украину и Трампа. В сентябре прошлого года мне стали говорить уже более определенно: «Вы представитель другой партии». Все это вместе складывалось в не очень хорошую картину.

— Осенью прошлого года нам говорили в КПРФ, что информационную кампанию заказали ваши враги, которым вы мешаете незаконно вырубать лес, а в Кремле никакого недовольства вами нет.

— Я бы не стал опровергать и это. Сами посудите: объем заготовки леса за четыре года почти не изменился, но те, кто этим делом занимаются, стали платить в бюджет на 7 млрд руб. в год больше. Естественно, они готовы были выделить деньги, чтобы вернуть эти миллиарды. Но это тоже не единственные интересанты. Областной бюджет за три года увеличился больше чем в два раза, таких результатов больше нет в России ни у одного региона. Поэтому были другие, кто вынужден был соответствовать закону и платить в бюджет — областной и не только областной. Я же в год добавил 180 млрд руб. и в федеральный бюджет. Но политическая повестка все равно перебивает и экономические показатели, и социальные.

— Правильно ли мы понимаем, что незадолго до отставки вам дали понять: несмотря на неплохие результаты, администрацию не устраивает рост популярности КПРФ в регионе?

— Нет, так не говорили. Результаты не «неплохие», результаты хорошие. Вы не назовете ни одного региона, где бы за три года строительство и ремонт социальных объектов увеличился в шесть раз, капитальный ремонт домов — в восемь раз, строительство муниципальных дорог — в четыре раза. Казалось бы, к нам нужно было за опытом ездить. Это во-первых. Во-вторых, вы же видите, что сразу после 12 декабря прошлого года об Иркутской области федеральные средства массовой информации стали либо ничего не говорить, либо хорошо. Когда сменилось руководство области, правительство на 80% осталось на своих местах. Казалось бы, если плохо работали, надо и их поменять.

«Надо искать не там, где светло, а там, где потеряли»

— А в «Единую Россию» вас не пытались переманить?

— Пытались. Я думаю, это тоже один из доводов в пользу политических причин отставки.

— Вы ни разу не обсуждали эту ситуацию с президентом?

— Мы с ним много раз встречались, и я старался использовать эти встречи для того, чтобы принести пользу региону. За время этих встреч он подписал больше десятка моих писем и обращений. Мне даже товарищи, которые готовят эти встречи, говорили: «Ну, вы что-то лишку просите». Обычно главы регионов два-три официальных письма приносят на встречу с президентом, а я — до семи. Мы обсуждали положение дел в области.

— Кто все-таки: кто попросил подписать заявление? Партийное руководство?

— Наверное, да. Мы говорили с руководством партии в этот день. Было достаточно сложное обсуждение. После того как я проговорил с руководством партии, еще некоторое время размышлял.

— Вы были довольны поддержкой партии?

— В последние месяцы перед 12 декабря меня достаточно активно поддерживали. При желании партия может добиваться и отстаивать любого своего представителя. Я не первый и не последний. В России достаточно много руководителей разного звена, которые преследовались по политическим мотивам. И партия в конце концов добивалась того, что эти преследования заканчивались. Это делается не сразу. Механизм достаточно инертный, много людей вовлечено. Так что в октябре, ноябре, первой половине декабря партия меня поддерживала достаточно сильно.

— В 2015 году, когда вы выиграли выборы, в КПРФ было воодушевление. А до этого партия особенно не стремилась участвовать в исполнительной власти. Вы какую позицию считаете правильной?

— Во-первых, воодушевление, по моим ощущениям, испытывали многие и за пределами партии. Мне во время выборов в 2015 году почти на каждой встрече с избирателями говорили: «Как бы мы ни проголосовали, вам не дадут стать губернатором». Когда я победил, у нас в области и за ее проделами поняли: можно. И с того времени прошло очень много выборов, где победили не только представители КПРФ, но и других партий. Скажем так, несогласованно. Люди вдохновились, поняли, что можно что-то сделать.

— Но стоит ли игра свеч, если потом начинаются давление и попытки развернуть ситуацию?

— Какая бы ни была политическая причина и как бы сложно ни было переживать этот период, я не жалею. Во-первых, я показал, что можно не только побеждать, но и добиваться результатов даже в таких условиях, когда абсолютное большинство чиновников плачет, ссылается на какие-то причины, санкции, плохой народ и так далее. Во-вторых, я сам себя считаю хозяйственником. Я показал, что можно не только критиковать, но и делать реальное дело. 321 объект, который мы в прошлом году строили и ремонтировали, разделите на 42 района области, и вы увидите, сколько в каждом районе построено и капитально отремонтировано школ, больниц, детских садов. Я могу приехать в любой район, ко мне подходят люди и благодарят: «Мы и не мечтали уже, что можно это сделать и так быстро». Я по профессии строитель, для меня важно, чтобы люди увидели воплощение своей мечты. То, что я сделал, для меня важнее, чем какая-либо должность, которую я занимал.

— Имела ли значение для вашей отставки ваша критика пенсионной реформы?

— Конечно. Со мной много раз беседовали на эту тему. И я с удовольствием шел на эти беседы, потому что у меня есть позиция: я знаю, на мой взгляд, что и как нужно делать по отношению к пенсионерам. И я это говорил всем, вплоть до руководства правительства РФ. Я думаю, что к словам губернатора с хорошими результатами надо было все-таки прислушаться. Должны быть более принципиальные изменения. Давайте честно: то, что повысили пенсионный возраст,— это реформа? А я как раз предлагал реформу. Она достаточно проста для понимания. Сегодня размер Пенсионного фонда зависит от поступлений, начисляемых с заработной платы каждого работающего. Эта система была заложена в 1930-е годы, когда соотношение работающих людей и пенсионеров было совсем другим. Производительность труда за это время во сколько раз выросла? В 1930-е годы пахали на лошадях или на тракторах в 20 лошадиных сил. Фондовооруженность и энерговооруженность труда выросли во всех отраслях. Надо пенсию рассчитывать не от заработной платы, а от роста производительности труда или валового внутреннего продукта. Вот это справедливо. Потому что эти люди весь этот прогресс и сделали своими руками. А мы их привязали к заработной плате, да еще и соотношение пенсионеров и работающих всегда не в пользу пенсионеров с точки зрения фонда заработной платы. Поэтому я предлагал: давайте мы сделаем действительно реформу и привяжем пенсию к росту благосостояния всей страны. Первые, чья жизнь должна улучшаться при росте благосостояния страны, — это пенсионеры, потому что это их руками сделано. Слушали меня очень внимательно везде, на всех уровнях. Ни одного возражения не было. Но говорили: «Да, это хорошо, но предварительное решение уже принято».

— Как вы думаете, хватило бы средств на реализацию вашей идеи?

— Конечно, хватило бы, если бы мы добивались уплаты всех тех налогов и сборов, которые должны попадать в государственную казну. Я смог увеличить бюджет региона более чем в два раза, и страна может. Это очень просто посчитать. Пригласить человека, который чем-то владеет, и сказать ему: «Вот твоя продукция, она стоит столько, продаешь ты ее за рубежом за столько. Где деньги?» Я так и делал в области. Мало того, давал возможность исправиться. Мы всем предприятиям говорили: если вы работаете здесь, вы должны обосновать, почему вы можете не платить налоги у нас или платить мизер. Но обосновать как правило невозможно по объективным причинам. Надо искать не там, где светло, а там, где потеряли.

«За создание революционной обстановки ответственна власть, а не оппозиция»

— Как вы относитесь к приходу на пост премьер-министра Михаила Мишустина? КПРФ не стала голосовать против его кандидатуры. Более того, Геннадий Зюганов его как раз хвалил как специалиста по сбору налогов,

— Я не могу заранее человеку какую-то печать ставить. Давайте попробуем проанализировать как минимум через 100 дней (100 дней в должности господин Мишустин отметит менее чем через две недели.— “Ъ”).

— Вы говорили, что в 2018 году партия хорошо выступила на выборах в заксобрание области и получила большинство. И к этому же периоду относится ваше заявление по пенсионной реформе. Что все-таки вы считаете ключевым фактором отставки?

— В какой-то мере одно из другого вытекает.

— Что касается партии: должна ли она и ее центральный аппарат быть радикальнее, или лучше сохранять умеренность перед выборами в Госдуму в 2021 году?

Как уход Сергея Левченко с поста губернатора Иркутской области обострил протестные настроения внутри КПРФ

— Любая партия, а тем более оппозиционная, должна понимать, что нужно людям. Ее задача — выражать интересы своих избирателей. Сегодня радикализация общества достаточно большая. Я бы даже сказал, и политизация общества тоже большая. Взять, к примеру, такой, казалось бы, такой юридический вопрос, как изменение Конституции. Сколько в обществе поднялось желающих поучаствовать в этом изменении? Я уверен, что даже три года назад такой реакции на изменение основного закона страны не было бы. Надо, чтобы партия, которая представляет собой наиболее активную часть общества, этому соответствовала. Мы — партия ответственная. Мои оппоненты всегда говорили: «Ну изберем мы коммуниста, а что они умеют? Митинги, флаги». Мы показали, что мы умеем и работать, и отвечать за свои дела. Поэтому ответственная партия должна искать варианты, как сделать так, чтобы ситуация изменилась в пользу большинства населения, но при этом люди не пострадали. В каждой конкретной ситуации руководству партии нужно принимать решение. Или ты договариваешься, или идешь на улицу. У меня в жизни лет десять назад был такой случай. Наши представители избрались в законодательное собрание, и там нам не хотели давать посты. Я поговорил с федеральным руководством «Единой России», и они поняли, что не надо так делать, потому что это значило бы выталкивать нас на улицу. Заключили пакетное соглашение. И со стороны власти не нужно доводить дело до конфликтов: за них власть ответственна прежде всего. За создание революционной обстановки ответственна власть, а не оппозиция. Когда есть две ответственные политические стороны, они должны найти вариант договориться.

— Если бы вы вели партию на выборы в 2021 году, вы бы выдвигали радикальные требования типа отставки президента?

— До 2021 года еще много времени. Первое: я не возглавляю партию. Второе: невозможно получить хороший результат и тем более побеждать, если ты не используешь весь спектр политических дел. Если ты будешь только предъявлять свою программу, встречаться с избирателями, издавать газеты, но при этом на улице ты ничего делать не будешь — больше чем уверен, что результата не будет. Улицей нужно подкреплять. Улица создает атмосферу, чтобы не переделывали результаты. Когда на площадях народ, который смотрит и будет реагировать на результаты соответствующим образом, те люди, которые сидят в кабинетах и заносят ручку, еще хорошо подумают, искажать результаты или нет. В 2001 году я фактически победил на выборах губернатора. Но тогда ночью во время подсчета голосов в здании администрации области выключили свет, и через два часа результаты были совсем другие. Люди ходили и удивлялись: а кто голосовал за другого кандидата? Но тогда улицы не было. Наверное, если бы она была, не посмели бы свет выключать, цифры переделывать. Тогда была интересная ситуация: к трем часам ночи уже все города отчитались, и у меня было преимущество примерно 4,4%. А когда свет выключили, остались несданными протоколы только из самых дальних сел. И для того, чтобы перекрыть эти 4,5%, в тех оставшихся дальних населенных пунктах были вынуждены написать, что все 100% пришли и проголосовали за другого кандидата. Эти протоколы у меня есть.

— А вы тогда в суд подавали?

— Да, я дошел до Европейского суда. Наши суды — вы понимаете, они самые «справедливые» суды в мире, поэтому результат предсказуем. А в Европейском суде мне ответили, что Россия не подписала декларацию о том, что Европейский суд имеет право рассматривать выборы исполнительных органов власти. Представительных — да. Поэтому, учитывая, что такого права нет у Европейского суда, они мне отказали в рассмотрении.

«Бизнес может рассчитывать на поддержку, если работает в соответствии с планом государства и интересами народа»

— Вы уже думали о дальнейшей федеральной карьере? Вы можете претендовать на то, чтобы стать одним из федеральных фронтменов партии?

— Во-первых, я уже больше 20 лет первый секретарь обкома КПРФ в Иркутской области. И я продолжал работу, будучи губернатором, хотя я в тот период и не слишком много времени мог уделить партии. Теперь я вернулся и работаю первым секретарем, вернулся к той деятельности, которую и вел 20 лет.

Мне кажется, я уже имею право выбирать, чем заняться. Я не хочу бросать жителей Иркутской области. Мы активно работаем в органах власти. У нас 508 депутатов всех уровней в области. Есть ассоциация депутатов. Скоро будет съезд депутатов разных уровней.

— Многие люди, когда обсуждают политику, говорят: какая разница между КПРФ и ЕР? Взять те же выборы. В них обязательно фигурирует история про раскол элит. Например, в Иркутской области постоянно возникает имя Александра Битарова. Была история, как вы поддержали мэра Иркутска, единоросса Дмитрия Бердникова в конфликте с его партией. Где кончается внутриэлитная борьба и появляется различие между КПРФ и ЕР?

— Разница большая, но ее надо искать в другом. Что касается раскола элит… ну это наша национальная игра. Она касается не только Иркутской области. В любой субъект зайди, хоть в Москву, и мы увидим схожую картину. Даже в федеральном правительстве у нас, можно сказать, представители разных кланов. Но отличие есть, и очень большое. Оно находится в экономической сфере. Сегодня Иркутская область работает по пятилетке, о которой представители ЕР никогда не задумывались. Это пятилетний план, который расставляет акценты, фиксирует сроки и ответственных по городам, районам и отраслям. Мы определяем, сколько нам нужно собрать зерна, доить молока для того, чтобы люди ели только качественные продукты, не полагаясь на те продукты, что приезжают из других стран и регионов, и которые мы не всегда можем проверить. Таких конкретных задач ни разу не ставили представители «Единой России». Это просто не входит в сферу их идеологии. Они говорят: наша задача, чтобы рынок развивался. Долдоним об этом 30 лет, а результаты какие? Мы не достигли по многим позициям даже уровня Советского Союза. За 30 лет Советский Союз так далеко ушел бы вперед, что люди бы гораздо лучше жили.

В чем планирование «Единой России»? В прогнозах либо в стратегиях или концепциях. Прогноз пессимистичный, прогноз оптимистичный, реалистичный… Запутаться можно. И за прогноз никто не отвечает. А у нас — план. На Сочинском форуме в прошлом году меня позвали на панельную дискуссию, чтобы я там рассказал о госпланировании. Рядом со мной сидел крупный американский олигарх, поставляющий фармацевтическую продукцию в Россию. После моего выступления он встал, захлопал и сказал: «Наконец-то в России поняли, что планировать надо». Вот представитель рыночного государства, на которое мы вроде ориентируемся. Второй вариант планирования у ЕР — собрать все планы финансово-промышленных групп региона и свести в одну таблицу. Планировать и ставить задачи должно государство. Интересы бизнеса часто другие. У нас область очень богатая на природные ресурсы. Любой представитель бизнеса хочет добывать сырье и, не перерабатывая, поставлять за рубеж. А область или страна в таком заинтересованы? Нет, конечно. Поэтому задачи должна ставить власть. А бизнес может и должен рассчитывать на поддержку, если работает в соответствии с планом государства и интересами народа.

«Какие-то поправки я поддерживаю, какие-то нет. И как тут проголосуешь за?»

— Вы собираетесь баллотироваться в губернаторы? Вы уже упоминали такую возможность.

—Все зависит от того, какое решение законодательное собрание примет. Определят ли депутаты выборы как досрочные. Если досрочные, то по закону права не имею (выборы губернатора Иркутской области могут объявить досрочными из-за отставки Сергея Левченко, и тогда он, по закону, сможет баллотироваться только с разрешения президента.— “Ъ”). Другое дело, что всем понятно, что выборы 13 сентября никакие не досрочные. Они проходят, как и должны были бы, в день всеобщего голосования. Но юридически оказывается их можно так назвать. Я готов к любой ситуации. На выборах что нужно в первую очередь? Узнаваемость. А мне уже вполне можно сразу включаться. Но я хочу посмотреть, до какой степени цинизма могут дойти мои оппоненты.

— Вас обвиняли в участии в незаконной охоте. Вы заявляли, что вы делали все в рамках закона, но как вы, опытный политик, вообще могли попасть в такую ситуацию?

— Ничего незаконного не произошло. Меня проверяли по этому эпизоду несколько раз, в том числе по запросу Генпрокуратуры. Четыре раза дело возвращали на доследование по запросу некоторых депутатов от ЕР, которых не удовлетворяло, что все там законно. Но осадок остался.

— Когда Владимир Путин упомянул эту историю, было ощущение, что он вам послал «черную метку».

— Мне кажется, что его убедили, что я сделал что-то незаконное. Видимо, эта информация шла от правоохранительных структур и части его окружения. Они все были уверены и его убедили, что это незаконная вещь. Какая реакция человека может быть, когда и правоохранительные органы, и окружение, и СМИ говорят: «Смотрите какой нарушитель! Безобразие, нехорошо». А когда выяснилось, что это законно — никто не стал ничего говорить. Это не принято в нашем обществе.

— В середине 2000-х в партии было много расколов, а сейчас их почти нет. Партия очистилась от чуждых элементов или стала терпимей к другим точкам зрения?

— Я думаю и то, и другое. Я не могу сказать, что это были расколы, скорее, отколы. Это и в конце 1990-х было, и в начале нулевых. Сейчас есть иммунитет определенный к таким вещам, и против нас действуют более тонко. После каждого самоочищения партия становится сильнее. Помню 2004 год, как это происходило. Как делегатам съезда всеми силами препятствовали, чтобы они приезжали. Когда съезд состоялся, выключили свет. Это не раскол, это действия против партии, спланированные, организованные и осознанные. Вначале запустить казачков, а потом организовать так, чтобы костяк партии в съезде не участвовал.

— Вы поддерживаете политику президента?

— Очень трудно такой общий вывод сформулировать по всем направлениям политики. Да и тем более как смешать внешнюю и внутреннюю политику? Например, я не понимаю, как можно голосовать за одну поправку в Конституции, которая затрагивала сперва 22 статьи, сейчас уже 46. Любой избиратель может разочароваться. Я уверен, что многие социальные вопросы, которые окружают политические моменты в этих поправках, действительно назрели. Большая часть этих социальных поправок из наших предложений сделана. Мы про Конституцию уже 20 лет говорили, что ее надо править, потому что она под Ельцина была и на крови была сделана. Но есть моменты, которые надо понять. Как голосовать за Госсовет? Что это такое? Как он формируется, как он встраивается в систему власти? Какие полномочия он заберет у правительства и какие у других органов власти? Знаете, бывает так, что маленькие дети подходят к своим родителям: «Ты пообещай, что сделаешь, а я потом я скажу, что именно». Так и тут то же самое. Вы вначале проголосуйте, а потом я скажу, что такое Госсовет. Ну это же неуважение к людям. Какие-то поправки я поддерживаю, какие-то нет. И как тут проголосуешь за? Так и в целом с политикой президента. Есть многие решения, которые я не поддерживаю. Та же пенсионная реформа и не только. Что в данном случае важнее? Пенсионная реформа или социальные предложения в Конституцию, которые я поддерживаю? Как это оценить? Одним словом — не смогу дать оценку.

— Что скажете о поправке насчет «обнуления» сроков действующего президента?

— В 1990-е годы, когда наши оппоненты агитировали за реформы, рынок, демократию, капитализм, то чаще всего в пример ставили США. Хочу напомнить, что в соответствии с конституцией США выборы проходят в первый вторник после первого понедельника ноября високосного года, и никто не может избираться более двух раз. Так происходит уже десятки лет, за это время в Америке были выдающиеся президенты — Джордж Вашингтон, портреты которого знают во всем мире, Франклин Делано Рузвельт и так далее. Почему-то теперь не ссылаются на Америку. Дело не во Владимире Путине. Дело в том, что нельзя менять Конституцию под человека в зависимости от того, нравится он вам сегодня или нет.