Занавес пандемии, разделивший не только государства и народы, но и города, микрорайоны и даже семьи, оказался для многих чем-то гораздо более реальным и страшным, чем условный «железный занавес» холодной войны. Тот самый пресловутый занавес между Западом и Востоком, которым политики и СМИ исправно пугали мир на протяжении многих десятилетий.
Обозреватель отдела международной политики “Ъ” Сергей Строкань
Фото: Александр Миридонов, Коммерсантъ
Обозреватель отдела международной политики “Ъ” Сергей Строкань
Фото: Александр Миридонов, Коммерсантъ
Сегодня каждый сам себе режиссер не только в избрании оптимального набора аптечных средств и стратегии выживания в целом, но и в попытке расшифровать скрытый смысл того испытания, которое несет для каждой нации, культуры, конфессии и конкретного человека «мировая коронавирусная аномалия».
Рассуждения о том, что пандемия разделила мир на «до» и «после» и что мир никогда не станет прежним,— это уже банальность, вчерашний день. Хочется понять, каким будет этот мир «после», какие именно перемены ждут человечество и какие уроки из нынешней ситуации будут извлечены?
Патриарх Московский и всея Руси Кирилл после службы в храме Христа Спасителя по случаю Вербного воскресенья назвал пандемию «божьим промыслом», призванным разрушить потребительские идеалы современного общества. «Все развитие человеческой цивилизации, особенно в последнее десятилетие, направлено на безудержное стремление иметь больше, потреблять больше, желать больше»,— вещал патриарх.
Вывод такой: сводим наши желания до минимума — нужно меньше зарабатывать, меньше покупать, меньше ездить по миру, а не только по Москве в дни самоизоляции, и, глядя на святых отцов, так же предаваться смирению и аскезе.
Кто-то думал, что коронавирус — это божья кара за непозволительное вторжение в природу (признаюсь, я был среди этих людей). Но оказалось, что это никакая не кара, а божий промысел. Это отеческая забота создателя о своих творениях.
В общем, спасибо тебе, Господь, за коронавирус.
Любопытно, что папа Франциск в своем обращении Urbi et Orbi («Городу и миру») в эти пасхальные дни ничего не сказал о коронавирусе как божьем промысле и вместо критики общества всеобщего потребления привычно призывал к окончанию войн, отмене санкций и отказу от национального эгоизма.
Между тем светскую версию темы «Вирус во благо» уже представил один известный российский писатель, на днях заявивший следующее: «Если вирус оздоровит Россию, ему надо поставить памятник. Напротив посольства США». В своем интервью, которое он дал в самоизоляции на даче в Переделкино после поездки в Карловы Вары, он неожиданно сказал почти то же, что и патриарх Кирилл, просто сказал это своими словами: «Похоже, заканчивается время гедонистической демократии». По его версии, коронавирус помог России покончить с пришедшими вместе с западными либеральными ценностями опасными заблуждениями, состоящими в представлениях о том, что «главное — личная свобода и жизнь в свое удовольствие».
В общем, вслед за церковью пандемию благодарит и творческая интеллигенция или по крайней мере некоторые ее представители. Памятнику коронавирусу — быть, и непременно напротив американского посольства. Пусть смотрят и осознают, что натворил в России коллективный Запад во главе с США!
И все же коронавирус в России считают благом не все. Президент Путин предпочел апеллировать к глубинной исторической памяти, вспомнив не только Бога, как патриарх, но и внешние нашествия и то, как они заканчивались. «И печенеги прошли, и половцы прошли, и вирус пройдет, даст Бог, будет прививка»,— предсказал Владимир Путин.
Когда президент и правительство заявляют о необходимости беспрецедентных мер по поддержанию экономики, остается понять одно: как соотносятся с этими усилиями призывы убить в себе потребителя и гедониста.
Что будет с длинным списком и без того получивших удар под дых отраслей российской промышленности, торговых сетей и сферы услуг, если вдруг сократится или исчезнет спрос — вместе с желанием «жить в свое удовольствие».
Между тем коронавирусная аномалия взбудоражила не только Россию. Ведущие мировые державы заняты одним и тем же — стихийным осмыслением «собственных скреп». Того, на чем они стоят, в чем состоит их не слабость, а сила, столь необходимая в смертельной схватке с пандемией.
«Наши представления о нормальности, об общественной жизни, социальном сосуществовании — все это подвергается испытаниям, как никогда прежде»,— признает канцлер Германии Ангела Меркель, напоминая немцам о том, что таких испытаний у них не было со времен войны.
Президент Трамп, упорно твердящий о том, что пандемия лишь укрепит лидерство Америки, и делающий ставку на поддержку экономики, как бы дает понять: общество потребления и гедонизм все равно победят в мировом масштабе. Поэтому памятник коронавирусу напротив американского посольства в Москве ставить рано.
Премьер-министр Индии Нарендра Моди апеллирует к собственной культуре, к своим богам, проводя общенациональную акцию с зажженными лампадами и свечами под девизом: «Коронавирус, уходи!». «Встаньте у порога или на балконе, зажгите свечи, масляные лампы, фонарики или мобильные телефоны на девять минут. Мы почувствуем сверхсилу света, ярко освещающего нашу общую цель — победу над коронавирусом»,— не хуже священнослужителя в индуистском храме вещал на днях индийский премьер в ходе подготовки к эдакой коллективной медитации света. Традиционно в Индии зажигают свечи и лампады на праздник Дивали, чтобы отпугнуть и разогнать злые силы. При этом так пытались бороться с эпидемиями еще в Средние века.
А в Японии коронавирус помог по-новому оценить самурайский кодекс чести, ценности коллективизма и корпоративную культуру, в свое время ставшие слагаемыми японского экономического чуда. И еще пандемия напомнила об особом для японской культуры понятии — омотэнаси, которое заключает в себе идею уважения к другим людям. Сегодня все это очень даже пригодилось, чтобы добровольно соблюдать самоизоляцию без всякой полицейщины, штрафов и QR-кодов.
В общем, никакого другого принципиально иного мира, о котором сегодня звучит чуть ли не из каждого утюга, после окончания кошмара пандемии не возникнет.
Государства и их объединения просто станут лишь модернизированными версиями самих себя — кто-то больше, кто-то меньше. Сильнее окажутся те, кто сможет использовать эти сегодняшние испытания для того, чтобы перезапустить процесс собственной идентификации и при этом остаться самими собой.