Журнал "Огонёк"

04.05.2020, 00:00

Зубы Гитлера

Историк Олег Будницкий — об обстоятельствах идентификации трупа Гитлера

Фронтовые дороги майора медицинской службы, исполняющей обязанности главного патологоанатома 1-го Белорусского фронта Анны Маранц, и гвардии лейтенанта, переводчика оперативной группы СМЕРШ 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта Елены Каган пересеклись 8 мая 1945 года в предместье Берлина Бухе. Здесь, на первом этаже небольшого коттеджа в саду, лежали 11 трупов. Один из трупов недавно был Адольфом Гитлером…

Олег Будницкий, доктор исторических наук, профессор НИУ ВШЭ, директор Международного центра истории и социологии Второй мировой войны и ее последствий.

23 июня 1941 года 33-летняя киевлянка, врач-патологоанатом Анна Маранц вступила добровольцем в Красную армию. Нам не известно ни ее семейное положение, ни предыдущая биография.

22-летняя студентка Литературного института в Москве Елена Каган добилась зачисления в Красную армию 10 октября 1941 года. С марта 1942-го, после окончания курсов военных переводчиков — на Калининском фронте. О ее довоенной биографии мы знаем больше: летом 1940 года Елена рассталась с мужем — поэтом Павлом Коганом, который был, так же как и она, студентом Литинститута. Друзья в шутку называли пару, чьи фамилии различались лишь одной буквой, Кокаганами. Их дочери Ольге шел второй год. В июле 1941 года малышку отправили в эвакуацию в Новосибирск вместе с матерью Павла. Павел Коган, автор «Бригантины», был признанным лидером группы молодых поэтов. Елена, в отличие от молодых литераторов ее круга (Бориса Слуцкого, Давида Самойлова, Михаила Кульчицкого и других), писала прозу. Хотя ни строчки еще не напечатала (как, впрочем, и Павел, который погибнет в бою под Новороссийском 23 сентября 1942 года; его первая книга выйдет через 18 лет).

В Берлин Елена и Анна пришли разными путями.

Фронтовые биографии

Главным в военной биографии переводчика штаба 30-й армии Елены Каган стало участие в битве за Ржев, одном из самых продолжительных и кровавых сражений Второй мировой войны. Лапидарные сведения из наградных листов дают представление о повседневной работе военного переводчика Елены Каган на фронте: «В 1942 году в период наступления частей армии тов. Каган… проводила обработку военнопленных, в результате чего были получены важные сведения о противнике, которые использовались командованием армии». За годы войны Елена была награждена орденами Красной Звезды и Отечественной войны II степени, медалями «За боевые заслуги» и «За победу над Германией». Ржевское сражение продолжалось с перерывами больше года (январь 1942 — март 1943) и тем не менее более полувека находилось в тени. Ибо оно оказалось не слишком славным для советских полководцев. Потери Красной армии убитыми, пропавшими без вести и ранеными в ходе боев в районе Ржевского выступа составили более миллиона человек. В солдатской среде это сражение получило неофициальное название «Ржевской мясорубки». Елена Каган, не случайно выбравшая себе впоследствии литературный псевдоним Елена Ржевская, стала летописцем битвы за Ржев. Что важно, в особенности для историка,— книги Елены Ржевской в значительной степени основаны на дневниковых записях, которые она вела всю войну.

Анна Маранц писала не повести — протоколы вскрытий. У нас есть сведения о ее боевом пути благодаря наградным листам. Анна служила на Юго-Западном, Сталинградском, Донском, Центральном и Белорусском (затем 1-м Белорусском) фронтах. Это означало участие в крупнейших сражениях Второй мировой войны — Сталинградской и Курской битвах, Белорусской (операция «Багратион»), Висло-Одерской и Берлинской операциях. Для врача-патологоанатома это означало исследование тысяч трупов. Трупов своих солдат. Это означало едва ли не ежедневную встречу со смертью в ее самых страшных проявлениях. 8 января 1943 года приказом Военного совета Донского фронта Анна Маранц была награждена медалью «За боевые заслуги». В наградном листе говорится, что военврач 3-го ранга тов. Маранц с начала войны работала постоянно в медико-санитарных батальонах и полевых передвижных госпиталях первой линии. «За указанный период ею лично произведено семьсот вскрытий трупов. Во время работы в медико-санитарных батальонах она, независимо от угрожающей жизни обстановки, стойко выполняла тяжелую работу патологоанатома, давая ценный материал, способствующий улучшению лечения раненых». В этом, собственно, и заключается смысл работы патологоанатома. Как писали еще в Средние века при входе в анатомический театр: «Здесь мертвые учат живых».

К ноябрю 1943 года, когда капитан Маранц была награждена орденом Красной Звезды, ею было проведено уже около 3 тысяч вскрытий. Через год майора Анну Маранц назначили исполняющей обязанности главного патологоанатома крупнейшего советского фронта — 1-го Белорусского. Она стала единственной женщиной среди медицинских начальников фронтового уровня во время Великой Отечественной войны. Среди прочего, Анне Маранц пришлось принимать, говоря словами документа, «активное участие по раскрытию тяжких преступлений фашистского зверья (психиатрическая лечебница Мезеритц-Обравальде)».

1 / 2

Наградной лист Анны Маранц

Фото: ЦАМО

Наградной лист Анны Маранц

Фото: ЦАМО

Последнее требует пояснения. Вскоре после прихода к власти нацисты начали практиковать стерилизацию больных согласно «Закону о предотвращении рождения потомства с наследственными заболеваниями». Этот закон, вступивший в силу в июле 1933 года, был основан на рекомендациях ученых, занимавшихся евгеникой. Весьма существенную роль в разработке и реализации этой политики играли психиатры. В 1939 году был отменен закон, приравнивавший эвтаназию к убийству. После этого начала реализовываться программа умерщвления «Т-4» («Операция Тиргартенштрассе 4») — официальное название евгенической программы по физическому уничтожению людей с психическими расстройствами, умственно отсталых и наследственно отягощенных больных. Сначала уничтожались только дети до трех лет, затем больные всех возрастных групп. Впоследствии в круг лиц, обреченных на уничтожение, были включены нетрудоспособные (инвалиды, а также болеющие свыше 5 лет).

Что дала Германии денацификация

«Медицинские» убийства, носившие массовый характер, было невозможно скрыть. Они вызвали протесты родственников, деятелей Церкви, принявшие довольно широкий характер. В августе 1941 года Гитлер отдал приказ об официальном закрытии программы «Т-4» (к этому моменту число жертв «Т-4» превысило 70 тысяч человек). Были убиты также тысячи детей с соматическими и неврологическими заболеваниями), однако на практике программа эвтаназии продолжала реализовываться. Одним из свидетельств этого стала судьба 3950 больных, находившихся в психиатрической лечебнице Мезеритц-Обравальде (Мезеритц — город в прусской провинции Познань, ныне Мендзыжеч в Польше) в 1944 году. 3814 из них были умерщвлены до вступления в город Красной армии в январе 1945 года. Общее количество пациентов, умерщвленных в этой психиатрической лечебнице в период нацистского режима, составило 10 тысяч человек. Многие были убиты медсестрами путем введения летальных доз седативных препаратов, люминала или веронала.

Только одна из врачей-убийц (без кавычек!) из Обравальде, Хильда Вернеке, и ее подруга и соучастница медсестра Хелен Вечорек предстали перед судом в Западном Берлине в 1946 году. Остальные сумели скрыться. Вернеке обвинялась в убийстве 600 пациентов. Обе женщины были приговорены к смертной казни и гильотинированы. Проще говоря, им отрубили головы. Впоследствии суды выносили нацистским врачам-убийцам смертные приговоры по другим делам, но ни один из них не был приведен в исполнение: смертная казнь заменялась различными сроками заключения.

Документы свидетельствуют, что уже с 1943 года и Елена Каган участвовала среди прочего в выявлении нацистских военных преступников.

Начиная с относительной «мелкоты», то есть непосредственных исполнителей преступных приказов, а затем все более крупных: «Выявила и разоблачила 6 поджигателей и убийц, которые сжигали советские села и города, вешали и расстреливали мирных советских граждан и принимали активное участие в карательных экспедициях против партизан». В Познанском воеводстве, куда Красная армия вступила в феврале 1945 года, «самостоятельно производила допросы арестованных. В результате выявила и разоблачила ряд официальных сотрудников немецких разведывательных органов, в том числе начальника немецкой разведшколы фон Беера, начальника отдела гестапо гор. Познань капитана Ноймана, допросом которых ею же были получены оперативно-ценные данные».

Через три с половиной года после добровольного вступления в Красную армию, в конце апреля 1945 года, гвардии лейтенант Елена Каган пересекла границу Германии. Елена вспоминала: «За Бирнбаумом контрольно-пропускной пункт — КПП. Большая арка — "Здесь была граница Германии". Все, кто проезжал в эти дни по Берлинскому шоссе, читали кроме этой еще одну надпись, выведенную кем-то из солдат дегтем на ближайшем от арки полуразрушенном доме,— огромные корявые буквы: "Вот она, проклятая Германия!" …Пожары, руины — это война вернулась на землю, с которой она сошла».

Задачей оперативной группы, в которую входила Елена Каган, было найти — живым или мертвым — инициатора этой войны, Адольфа Гитлера.

Находка в саду и главный свидетель

Трупы Гитлера и Евы Браун были обнаружены в саду имперской канцелярии 4 мая 1945 года рядовым, разведчиком Иваном Чураковым. Однако опознаны не сразу. Труп Гитлера сильно обгорел, и узнать фюрера было невозможно. К тому же как раз в это время распространился слух о том, что Гитлер… уже найден. Пока слух проверяли, оба трупа вновь предали земле. Однако вскоре полковник Василий Горбушин, командир группы, в которую входила Елена Каган, располагал уже достаточной информацией, чтобы понять, кому могли принадлежать обнаруженные Иваном Чураковым останки. Разведгруппу отправили обратно, и 5 мая тела вновь извлекли из ямы, составили акт о находке. Неподалеку нашли трупы двух собак — овчарки и щенка, о чем тоже составили акт. Вскоре стало понятно, что овчарка принадлежала Гитлеру.

Немедленно началась борьба за приоритет. Территория рейхсканцелярии входила в зону ответственности 5-й армии, а группа под командованием полковника Горбушина относилась к 3-й. Делиться «добычей» они не собирались. В ночь с 5 на 6 мая трупы Гитлера и Евы Браун были завернуты в простыни, переброшены через забор имперской канцелярии, погружены на полуторку и доставлены на северо-восточную окраину Берлина — Бух. Здесь, в подвале небольшого дома, уже находились другие «трофеи» — трупы Йозефа и Магды Геббельс и умерщвленных по их приказанию шестерых собственных детей.

Фрагменты из блокнота военного корреспондента Мартына Мержанова, присутствовавшего на опознании трупа Адольфа Гитлера

Оставалась, возможно, самая сложная часть задачи: убедиться, что обгорелые останки в самом деле принадлежат Гитлеру. В состав комиссии, призванной решить эту проблему, входили видные судебно-медицинские эксперты и патологоанатомы: главный патологоанатом Красной армии подполковник Николай Краевский, врачи Анна Маранц, судебно-медицинский эксперт 3-й ударной армии, майор медицинской службы Юрий Богуславский и армейский патологоанатом 3-й ударной армии, майор медицинской службы Юрий Гулькевич. Возглавлял комиссию главный судебно-медицинский эксперт 1-го Белорусского фронта, подполковник медицинской службы Фауст Шкаравский.

Вскрывала труп Гитлера Анна Маранц. В акте патологоанатомического исследования ею зафиксировано:

«Во рту обнаружены кусочки стекла, составляющие часть стенок и дна тонкостенной ампулы. Мышцы шеи обуглены, ребра справа отсутствуют, выгорели. Правая боковая часть грудной клетки и живота выгорела, через образовавшиеся отверстия видно правое легкое, печень и кишечник. Половой член обуглен, в обожженной, но сохранившейся мошонке обнаружено только правое яичко. По ходу пахового канала — левое яичко не обнаружено. Правая рука значительно обгорела, концы изломленных костей плеча и предплечья обуглены. Мышцы черного и местами коричневого цвета, сухие, распадаются при дотрагивании на отдельные волокна. Сохранились остатки обгоревших верхних двух третей левого плеча; свободный конец плечевой кости обуглен и выступает из сухих мягких тканей. Обе ноги тоже обуглены, мягкие ткани во многих местах отсутствуют, обгорели и отпали. Кости обгорели и обломались. Имеется перелом правой бедренной и правой большой берцовой кости. Стопа левая отсутствует».

При анатомировании оказалось, что на удивление в целости сохранились челюсти Гитлера, причем с зубами. Челюсти были извлечены и тщательно описаны. В судебно-медицинском заключении было сказано: «Основной анатомической находкой, которая может быть использована для идентификации личности, являются челюсти с большим количеством искусственных мостиков, зубов, коронок и пломб».

Поскольку сейфа под рукой не оказалось, хранить зубы Гитлера, сложенные в бордовую коробку то ли из-под парфюмерии, то ли из-под дешевых ювелирных украшений, командир группы поручил Елене Каган.

Добавив, что она головой отвечает за содержимое коробки, в которой находилось единственное стопроцентное доказательство идентичности обгорелого трупа, обнаруженного во дворе рейхсканцелярии, и Гитлера. «Весь этот день, насыщенный приближением Победы, было очень обременительно таскать в руках коробку»,— вспоминала Елена.

Праздновать победу 9 мая Елене Каган не пришлось: она сопровождала полковника Горбушина и члена их группы майора Бориса Быстрова в поисках дантиста Гитлера — доктора Блашке. Оказалось, он бежал из города, но нашли другого дантиста — доктора Брука, еврея, который скрывался многие годы при помощи своей ученицы Кете Хойзерман, ассистентки Блашке. Это было поразительно: 35-летняя Кете, «допущенная» к зубам Гитлера, помогала своему учителю-еврею! Она осталась в Берлине, опасаясь, что иначе ее жених, служивший в Норвегии, не сможет отыскать ее по возвращении. Кете Хойзерман и стала ключевым свидетелем. Она указала место хранения в рейхсканцелярии старых снимков зубов Гитлера, описала по памяти особенности челюстей диктатора. Ее описание полностью совпало с тем, что извлекла из останков Гитлера Анна Маранц. Более того, эксперты обнаружили в зубах Гитлера два штифта. Хойзерман говорила о трех. Более тщательный осмотр подтвердил ее правоту — это стало бесспорным доказательством.

Кете была симпатична Елене, и у них как будто сложились доверительные отношения. Почти 20 лет спустя, работая над книгой «Берлин, май 1945 года: Записки военного переводчика» и будучи допущенной в некий секретный архив (по-видимому, КГБ), Елена выяснила, что Кете, как и некоторые другие немцы, причастные к опознанию трупа Гитлера, была вывезена в Москву. После 6 лет содержания в одиночной камере тюрьмы на Лубянке Кете была приговорена к 10 годам заключения как «свидетель смерти Гитлера». Елена была потрясена этим открытием и втихую густо заштриховала свою фамилию в документах, в которых говорилось о судьбе Кете Хойзерман, нарушив все существующие архивные правила. В декабре 1951 года Кете отправили в лагерь в Тайшет. В 1955-м ее освободили и позволили вернуться в Германию. Жених Кете ее не дождался — женился и растил маленьких детей...

Шлейф секретности

Сталин решил скрыть детали обнаружения и идентификацию трупа Гитлера. Видимо, это было сделано для «внутреннего употребления»: он хотел держать советский народ в тонусе, и «где-то возможно скрывающийся» фюрер в качестве угрозы подходил лучше, чем кто-либо другой (для Запада его смерть была секретом Полишинеля). О подробностях не поставили в известность даже маршала Георгия Жукова. Только 20 лет спустя после капитуляции Третьего рейха, работая над своими мемуарами, маршал Победы из ротапринтного экземпляра книги Елены Ржевской «Берлин, май 1945» узнал о времени и обстоятельствах обнаружения трупа Гитлера (его самого лично Сталин спрашивал в июле 1945 года: где же Гитлер?). Это было, с точки зрения Жукова, столь невероятно, что он пригласил Ржевскую на беседу 2 ноября 1965 года, чтобы получить подтверждение из ее уст. Сведения, приведенные Еленой, были более чем убедительны. Елена, к слову, записала разговор с уже опальным в ту пору маршалом по свежим следам, но опубликовать его смогла лишь через 20 с лишним лет — в 1986-м. Писателю в России и в самом деле, как говорил Корней Чуковский, надо жить долго.

Секретность отразилась и в наградных листах Анны Маранц и Елены Каган. В представлении майора медицинской службы Маранц к ордену Отечественной войны 1-й степени говорилось:

Петр Воронков — о загадках вокруг имени рейхканцлера Германии

«Тов. Маранц за период времени с 4 по 12 мая сего года по заданию члена Военного Совета 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенанта Телегина принимала активное участие в проведении трудной и ответственной судебно-медицинской экспертизы специального назначения. В этой работе ею затрачено много труда и энергии: ее познания принесли большую пользу органам следствия в раскрытии фашистских замыслов».

Последний туманный абзац — о вскрытии трупа Гитлера. Правда, замыслы у трупа вряд ли бывают. Даже если это труп Гитлера. Степень награды была снижена на стадии «последней подписи» с 1-й до 2-й. Наложил резолюцию о том, что майор Анна Маранц достойна награждения орденом Отечественной войны 2-й степени, заместитель начальника тыла 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенант Борис Терпиловский. Остается гадать: что подвигло его на снижение степени награды женщине, вступившей в армию добровольно на второй день войны и прошедшей ее до конца, причем в то время, когда награды после победы раздавались с невиданной щедростью?

Без знания конкретных обстоятельств дела невозможно было бы понять и заключительную фразу представления к награде Елены Каган: «В отделе "Смерш" 3-й ударной армии участвовала в расследовании дел на виновников войны». Это об обнаружении и идентификации трупов Гитлера и Геббельса. Впрочем, история с ее наградными листами еще более загадочна. В общедоступной электронной базе «Подвиг народа» имеется перечень ее наград, однако сканы наградных листов не вывешены. Можно было бы подумать, что они не сохранились — так бывает. Но нет — наградные листы в целости и сохранности, и их копии были любезно предоставлены мне внучкой Елены Ржевской переводчиком Любовью Сумм. Такая же история с наградными листами непосредственного начальника Елены — майора Бориса Быстрова. Похоже, шлейф секретности все еще тянется за участниками идентификации трупа Гитлера.

Демобилизовавшись из армии, Анна Маранц вернулась в Киев. Отыскать какие-либо сведения о ее послевоенной жизни не удалось. Украинские коллеги по моей просьбе провели изыскания в киевских архивах — увы, никаких следов. Предполагаю, что Анна Яковлевна была проинструктирована (так же как и другие участники идентификации трупа Гитлера) о неразглашении обстоятельств, возможно, самой важной экспертизы в ее жизни, и не делилась воспоминаниями с окружающими. А жаль. Она могла бы рассказать немало интересного.

Рассказать довелось Елене Ржевской: удача или судьба, но в состав оперативной группы входил литератор, тогда, впрочем,— недоучившаяся студентка. Елена прожила долгую жизнь. Прожила в той же квартире на Ленинградском проспекте, откуда ушла на фронт. Вернулась экзотическим образом: военно-транспортный самолет, на который ей удалось по случаю пристроиться, в связи с плохой погодой сел прямо на Ленинградском шоссе. До своего дома Елена дошла пешком. Это был первый — и совершенно ужасный — авиаперелет в ее жизни. Елена Ржевская ушла из жизни 25 апреля 2017 года на 98-м году жизни.

…Гитлер хотел исчезнуть, превратиться в пепел, стать мифом. Не получилось. Об этом позаботились в числе других майор Анна Маранц и лейтенант Елена Каган. Для участников исторических событий, по позднейшему признанию Елены Ржевской, произошла их «девальвация». Смерть главарей Третьего рейха и «все, что ее сопровождало», уже казались им «чем-то обыденным». Да и не только им. Телеграфистке Рае из штаба фронта не приглянулось вечернее платье Евы Браун, которое привез ей из подвалов имперской канцелярии влюбленный в нее лейтенант («а как исторический сувенир оно ее не интересовало»). Правда, туфли возлюбленной фюрера пришлись Рае впору.

Обстоятельства идентификации трупа Гитлера имели до некоторой степени символичный характер, хотя сами участники событий вряд ли об этом задумывались. В самом страшном кошмаре не могло привидеться фюреру, приложившему столько усилий к истреблению Моисеева племени, что одна еврейка будет копаться в его внутренностях и описывать анатомические особенности его трупа, включая разного рода «неаппетитные» подробности, а другая — таскать коробку с его зубами и досадовать, что они мешают ей отпраздновать капитуляцию Третьго рейха.

Возможно, Бог все-таки существует.