18 мая президент России Владимир Путин встретился с руководством Дагестана, в том числе духовным, и обсудил сложную эпидемиологическую ситуацию, связанную кроме прочего с надвигающимся праздником Ураза-байрам. О том, почему в республике, по мнению искренних собеседников Владимира Путина, погибающих от коронавируса гораздо больше, чем видит официальная статистика,— специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников.
Ситуацию в Дагестане Владимир Васильев оценивает как очень серьезную
Фото: пресс-служба президента РФ
Ситуацию в Дагестане Владимир Васильев оценивает как очень серьезную
Фото: пресс-служба президента РФ
— Сейчас идет священный для всех мусульман месяц Рамадан, месяц строгого поста,— рассказал президент.— В этом году он начался 24 апреля, а завершится на этой неделе, 23 мая, перед большим праздником Ураза-байрам.
Ясно, что Дагестану сложно соблюдать не то что даже пост, а скорее внутренние и внешние ограничения, связанные с коронавирусом. Кавказским жителям и вообще-то трудно объяснить себе, что они должны связать себя, спутать по рукам и ногам, и до сих пор это им и никому другому в полной мере не удавалось. А тем более как это сделать тогда, когда все, наоборот, должны выйти на улицы и ощутить дополнительную духовную, душевную и физическую радость, причем великую?
Более того, перед такой радостью может померкнуть чувство любого самосохранения. А очень вероятно, что идея самосохранения даже сознательно будет принесена в жертву. Как, собственно говоря, и сама жизнь, именно Аллаху в конце концов и принадлежащая. Разве не он может распорядиться ею лучше других?
Владимир Путин старался убедить жителей Дагестана, что все это не совсем так:
— Я знаю, как в республике относятся к этому празднику, как берегут обычаи. Знаю и то, что священнослужители призывают верующих, последователей ислама в нынешнее время отметить этот праздник дома, отказаться от коллективных молитв и традиции собираться вместе, с друзьями, большими компаниями. Рассчитываю, что это авторитетное слово обязательно будет услышано.
Он имел в виду, думаю, не только себя.
— Несмотря на относительную стабилизацию, опасность коронавирусной инфекции сохраняется по всей стране, а в Дагестане ситуация складывается сейчас непросто. Фиксируются все новые случаи выявления болезни, ее тяжелых осложнений…— говорил господин Путин.— Несмотря на самоотверженные усилия врачей, медсестер, увеличивается число трагических исходов, в том числе среди самих медицинских работников. Люди говорят и о том, что необходимую медицинскую помощь не всегда и не везде можно получить своевременно и в полном объеме. Вместе с тем, по оценкам специалистов, основными причинами развития тяжелых осложнений у жителей региона являются поздние обращения больных за медицинской помощью, а также самолечение на дому.
Это было смелое заявление.
По сути, Владимир Путин, произнося эти слова, возложил ответственность за многие трагические исходы на самих жителей Дагестана.
И никто в конце концов не говорит, что они были безгрешны и что с самого начала адекватно оценили угрозу. Но говорить им это считай что в лицо было чревато по крайней мере тем, что тебя, как говорится, не так поймут. Или вообще не поймут. Или скажут, что если мы и так виноваты во всем, то будем виноваты и дальше и никто нам не помешает быть виноватыми во всем, тем более в праздник.
В общем, этого абзаца в речи Владимира Путина в этот день могло и не быть, если, конечно, он и правда хотел достичь цели и убедить их не выходить на улицы и не собираться вместе в Ураза-байрам.
Вместо этого он добавил:
— Кроме того, надо дополнительно проанализировать, как исполняются и рекомендации санитарных врачей по режимам самоизоляции, по ограничению массовых мероприятий.
И видимо, наказывать провиняющихся уже с настоящим энтузиазмом.
Надо сказать, Владимир Путин действительно рисковал не получить сторонников, на которых рассчитывал.
При этом, конечно, он не мог не учитывать, что у него с жителями республики, так сказать, особые отношения, идущие с 1999 года, и вправе был рассчитывать, что если он их и поругает, то они именно что правильно это поймут и критику лично от него воспримут, причем как руководство к действию, которое он им предложит совершить.
Глава республики Владимир Васильев выступил с очень подробной речью:
— Я попробую ответить на те вопросы, которые вы в своем выступлении затронули, они мне кажутся очень важными (а мог бы он сказать: «Они мне кажутся не очень важными…», если бы, конечно, они ему такими казались.— А. К.). И я постараюсь исчерпывающе и в то же время коротко изложить по ним.
То есть задачу перед собой Владимир Васильев поставил просто грандиозную — исчерпывающе и в то же время коротко.
— Спасибо большое и вам, и нашему муфтияту за то, что не сразу, но нам удалось убедить людей отказаться от массовых молитв, пятничных молитв в том числе,— рассказал он.
Это и правда было большим достижением с точки зрения борьбы с эпидемией.
На самом деле Владимир Васильев переживал, это было видно. Обычно он старается казаться более бесстрастным человеком. Сейчас ему это, слава Аллаху, не удавалось. Мы видели перед собой просто нервничающего человека.
— Недавно,— рассказал он,— завершила работу бригада из четырех человек во главе с заместителем министра здравоохранения (Олегом.— “Ъ”) Гридневым. Он прошел наши лечебные учреждения, в частности в Кизляре, в Дербенте. И что интересным оказалось: даже наличие денежных средств (например, Дербент у нас весьма финансово обеспечен), достаточных денежных средств, не является основанием для того, чтобы не допустить эту ситуацию! Она у нас очень сложная в Дербенте. Когда приехал замминистра, он показал всем пример, и врачам… Главные врачи, кстати, не ходили в «грязную зону», не делали обходов… Это было реальное положение дел! Мы из этого сделали выводы, главные врачи тоже.
То есть замминистра Гриднев в «грязную зону» ходил. После него, видимо, и главврачи начали, и реальное положение дел стало яснее. Это было серьезное признание.
Оно говорило по крайней мере о том, что не только жители были виноваты в том, что эпидемиологическая ситуация так обострилась.
Владимир Васильев рассказал о национальных особенностях больных и их близких. Можно было предположить, что примерно так все и есть, но и сказать об этом тоже, видимо, надо было:
— Но сегодня я получил письмо от главы Дербента. Там есть ряд конкретных предложений, вопросов. И один из них касается, я думаю, всех. Уважаемые дагестанцы, нам нужно обеспечить не только в больницах, но и на территориях (близлежащих, очевидно.— А. К.) режим изоляции! У нас особое отношение к ближним. Эти передачи, попытки пройти из одной зоны в другую, сопровождение родственниками на машине машины скорой помощи с перевозимым заболевшим… Сейчас о чем просит руководитель, и не он один?! Чтобы мы дали силы правопорядка, чтобы обеспечить эти требования! Мы их будем неукоснительно выполнять! Прошу и дагестанцев тоже иметь это в виду!
Да, произнося все эти слова в присутствии Владимира Путина, Владимир Васильев чувствовал себя, конечно, спокойнее.
— Мы не можем допустить, чтобы болезнь из зоны изоляции, из медицинского учреждения расползалась вокруг,— продолжал он.— И поэтому, конечно, мы рассчитывали, что Дербент одним из первых выйдет… Нет, так не получается… Мы сейчас, кстати, там будем усиливать меры, об этом нас просит и мэр города, это мы в ближайшее время предпримем. Сейчас уже работает наш штаб, мы сейчас говорим, он работает, предложения прорабатываются. Мы там наведем порядок!
Похоже, сейчас там большой беспорядок.
Владимир Васильев поблагодарил Роспотребнадзор и даже прокуратуру — он и по своей прошлой работе заместителем министра внутренних дел понимал, что ее усилия дорогого стоят:
— Она не только подключилась сейчас к проверке выплат врачам, я сразу и об этом хочу сказать. У нас возникли некоторые разночтения, я так понимаю, при исполнении ваших поручений и освоении тех денежных средств, которые в достаточном количестве были направлены в регионы. Я сейчас шел к вам, делал пометки, по часам идет работа! Мы надеемся, что все, не только средства, которые мы получили, мы их довели до больницы, но и каждый врач, средний персонал, младший — получат именно так, как вами было поставлено! А то, что было, это действительно вызвало совершенно нехорошую реакцию!
И опять оставалось только с ужасом догадываться, как было поставлено.
Кроме того, проблемой, по словам господина Васильева, являются и постоянные переходы дагестанцев границы с Азербайджаном (в этот же день российский президент улаживал эту проблему с азербайджанским).
Владимир Васильев рассказывал о ситуации в республике с максимально возможной, казалось, для нее мерой откровенности. Но оказалось, можно было рассказывать еще откровеннее. Так заговорил муфтий Дагестана Ахмад-хаджи Абдулаев. Но перед ним выступил председатель Народного собрания Дагестана Хизри Шихсаидов, который тоже очень откровенно сказал:
— Люди просят вас, чтобы те поправки, которые мы должны внести в Конституцию Российской Федерации, не затягивались, а были приняты своевременно, потому что люди ждут этого и понимание, значит, есть.
Кто-то уже наконец должен был сказать Владимиру Путину впервые за эти недели, что люди уже заждались и что понимание, значит, есть.
Муфтий Дагестана признался, что он «еще полностью не здоров и трудно говорить» (заразился коронавирусом).
— И здесь,— добавил муфтий,— присутствует мой лечащий врач.
Все — если у него когда-нибудь и были бы какие-то обязательства перед лечащим врачом, то теперь они переставали существовать на все времена и для самого муфтия, и для членов его семьи: лечащий врач считай что участвовал сейчас уже в разговоре с Владимиром Путиным.
— Людей с серьезными проблемами,— рассказал муфтий,— всегда госпитализировали или в районные центры, или в Махачкалу… Сейчас это невозможно, больницы переполнены везде… Поэтому и большое количество смертей.
Версия муфтия тоже расходилась с версией Владимира Путина.
— По статистике,— продолжал он,— говорят, что уже больше 700 человек умерло, погибло более 50 медработников… Люди остались без работы… Проблема в том, что это только зафиксированные случаи смертей в больницах. Никто не ведет статистику людей, которые умирают от болезней в своих домах… Они умирают, их хоронят по обычаям, их никто не считает.
Такой правды Владимиру Путину на этих видеоконференциях до сих пор не рассказывали.
— Все работники муфтията, которые еще не болеют или уже выздоровели (тех и других, судя по всему, не так много.— А. К.), разъезжают по населенным пунктам Дагестана, оказывают психологическую поддержку, развозят медикаменты, аппараты для подачи кислорода…— говорил муфтий.— Да, можно сказать, что люди сами виноваты в таком количестве зараженных. Да, не все серьезно отнеслись сразу, поверили до конца. Кто-то думал, что пронесет.
Конечно, Дагестан же, кажется, из одних долгожителей и состоит.
— Но я думаю, вы согласны с тем, что халатность людей — не повод бросать их в такой катастрофе. Поэтому мы очень надеемся на милость Всевышнего и на вашу личную поддержку для Дагестана,— заключил муфтий.
И тут еще вопрос, чья поддержка окажется весомей.
— Конечно, вам виднее, какую конкретно помощь надо оказать на местах,— добавил муфтий.— Я знаю, что один врач иногда обслуживает целое отделение… Это очень сложно… Доктора, которые находятся на передовой, конечно, держатся достойно и мужественно. Но и тех, кто не вышел сегодня на работу (значит, и таких немало, иначе муфтий не стал бы об этом говорить.— А. К.), я тоже не могу обвинять. Есть три причины, по которым медработники не пошли лечить людей. Первая — страх заболеть.
Эту причину, впрочем, нельзя признать удовлетворительной: в конце концов они зачем-то давали клятву Гиппократа.
— В горах, да и в городах не всегда были предоставлены средства защиты,— тем не менее пояснил муфтий.— Без них медработники могли погибнуть, а некоторых уже нет в живых.
Эта причина была уже уважительной.
— Во-вторых,— продолжил он,— медики боятся рисковать, потому что не уверены в завтрашнем дне, не уверены в том, что получат за работу хотя бы положенную зарплату.
Третью причину он от волнения даже не озвучил, еще раз попросив Владимира Путина помочь, чем тот может.
Министр здравоохранения России Михаил Мурашко, впрочем, настаивал, что делается все, что надо.
— Количество пациентов, находящихся в тяжелом состоянии в реанимации, достаточно для того, чтобы закрыть реанимационными койками сегодня,— туманно объяснил он.— 109 человек находятся на искусственной вентиляции легких, а количество реанимационных мест составляет 635... Ситуация в последнюю неделю стабилизовалась…
Но почему же верилось муфтию, а не министру?
Тем не менее господин Мурашко признал, что требуется «привлечение в регион дополнительных медицинских сил» (если все там стабилизируется, то зачем же?). Необходимо, как говорил и Владимир Васильев, строительство инфекционного госпиталя (единственно верным и вообще возможным решением было поручить это строительство Министерству обороны, что и было в конце концов сделано: хоть ясно, что через 56 дней, а если что-то пойдет не так, то в крайнем случае через 57 дней все будет готово).
Глава Роспотребнадзора Анна Попова отметила «большое количество внебольничных, ковидных пневмоний» (она вдруг стала называть вещи своими именами) в регионе — в три раза больше, чем в среднем по России:
— То есть больные тяжелые, даже с пневмонией. И что важно, вовлечение в эпидпроцесс большого количества людей старшего возраста… Только-только начинается стабилизация… И если сейчас начнется общение людей (во время праздника.— А. К.), мы абсолютно точно получим рост, ухудшение и увеличение тяжелых случаев.
Она опять повторяла, что надо избежать «случаев обрядности с большим количеством людей».
Владимир Путин обратился, как и следовало ожидать, напрямую к жителям республики. Он вспоминал свою встречу в 2003 году с Расулом Гамзатовым «и его известные слова: "Главное для счастья и процветания Дагестана — это неделимость, нерушимость, единство всех народов и наций Дагестана. Чувство семьи единой!"». Вспомнил он и о своем особом отношении к Дагестану. И когда кредит доверия ему в республике и его личного доверия Дагестану должны были выглядеть уже беспрецедентными, Владимир Путин добавил:
— Рассчитываю на вас, дорогие! И хочу, чтобы вы знали и были уверены: с Дагестаном сейчас будет вся Россия! Это непростое время мы пройдем вместе. И так будет всегда!
Они ему это опять запомнят.
Главное, чтобы муфтия слушал, а не Мурашко.