Бог в овечьей шкуре
Андрей Карташов об антипатриархальном триллере «Приди ко мне»
На онлайн-платформах выходит «Приди ко мне», первый англоязычный фильм любимицы Берлинского кинофестиваля Малгожаты Шумовской. Для перехода от локальных проблем Восточной Европы к глобальным обобщениям Шумовска выбрала историю о сектантской коммуне, и этот выбор удачным не назовешь
Фото: Rooks Nest Entertainment; Rumble Films; Subotica Entertainment Ltd.; Zentropa Belgium
Фото: Rooks Nest Entertainment; Rumble Films; Subotica Entertainment Ltd.; Zentropa Belgium
Юная Села (Рэффи Кэссиди) живет в лесу вместе с сестрами, отцом (Михил Хаусман) и гаремом его фанатичных поклонниц, которые считают единственного мужчину то ли пророком, то ли новым Христом. Жизнь в коммуне подчинена строгим правилам: жены носят лиловые плащи, дочери — синие, все они называются «агнцами», а патриарх, соответственно, Пастырем. Что случилось с мальчиками, которые в секте тоже наверняка рождались, остается только гадать, и догадки эти неприятные. То же касается и прочих деталей жизненного уклада, направленного исключительно на поддержание власти Пастыря. Секта живет разведением вполне буквальных овец и не общается с внешним миром, внешний мир до поры до времени тоже предпочитает не вмешиваться.
До сих пор Малгожата Шумовска снимала в основном в родной Польше. Ее фильмы «Тело» и «Лицо» (оба были награждены на Берлинале) — произведения, в общем, сатирические и не особенно склонные к нюансам. Но это во всяком случае было живое кино о живых людях и мире вокруг них — о тяжелом мороке прошлого с войнами и тоталитарными режимами, о лицемерии церкви, о слабости человека, неспособного справиться даже с собственным телом. «Приди ко мне» — первый фильм Шумовской на английском языке; оторвавшись от почвы, режиссерка не стала искать новую и сняла кино о людях вообще. Но людей вообще, как известно, не бывает — и сюжет о страстях человеческих превратился в басню с аллегориями.
Где живет община, понятно не вполне, но, судя по неземной красоте строгих северных пейзажей,— в Гондоре или, возможно, Вестеросе. То, что лидер общины выглядит, как Даарио Нахарис, подкрепляет догадки (Михил Хаусман снимался в трех сезонах «Игры престолов»). По акценту героинь и немногочисленным признакам внешнего мира можно догадаться, что перед нами все-таки США, впрочем, сюжетного или иного значения это все равно не имеет — действие «Приди ко мне» происходит в абстрактном королевстве идей.
Фото: Rooks Nest Entertainment; Rumble Films; Subotica Entertainment Ltd.; Zentropa Belgium
Фото: Rooks Nest Entertainment; Rumble Films; Subotica Entertainment Ltd.; Zentropa Belgium
Фото: Rooks Nest Entertainment; Rumble Films; Subotica Entertainment Ltd.; Zentropa Belgium
Фото: Rooks Nest Entertainment; Rumble Films; Subotica Entertainment Ltd.; Zentropa Belgium
Фото: Rooks Nest Entertainment; Rumble Films; Subotica Entertainment Ltd.; Zentropa Belgium
Фото: Rooks Nest Entertainment; Rumble Films; Subotica Entertainment Ltd.; Zentropa Belgium
Кстати, о Даарио Нахарисе. Жизнь «агнцев» полностью выстроена вокруг сексуальной эксплуатации — в ней, очевидно, и заключается подлинный смысл деятельности Пастыря, как и многих «пророков», существующих в реальной жизни. Драматизм таких историй всегда в вопросе о том, что подталкивает людей отказаться от собственной воли и отдать жизнь культу, в странном вывихе ума, который можно логически объяснить, но трудно понять по-настоящему. «Приди ко мне» принципиально не рассказывает о прошлом персонажей — это ладно бы,— но практически ничего не говорит и о психологическом устройстве их жизни в настоящем.
Пастырь не проповедует, не убеждает, не устраивает праздников и не дает женщинам никаких благ. Один раз за фильм ему удается произвести впечатление, использовав чистую удачу; все остальное время он только раздает приказы, занимается рукоприкладством или похотливо дышит кому-нибудь в ухо. Его авторитет не подкреплен ни словами, ни делами, ни успехами в психологическом манипулировании, ни доступом к ресурсам — никакой реальной зависимости от него у женщин нет. Вообще непохоже, чтобы для кого-то, кроме единственной «бывшей жены», многолетнее пребывание в секте было вынужденным: ни одна из героинь не испытывает сомнений в святости этого неприятного человека. Кроме Селы — только ей почему-то видно то, чего не видно остальным, хотя жизни вне культа она не знает.
У Пастыря есть одно достоинство — он очень красивый мужчина, который к тому же следит за собой (несмотря на неудобства жизни в лесу). Кубики пресса в сочетании с длинными волосами и бородкой создают почти скандальный образ — Иисуса с глянцевой обложки. И остается только предположить, что успех Пастыря заключается именно в этом: он настолько эротически притягателен, что женщины попросту теряют волю и годами живут в хижинах среди сосен ради доступа к его телу. Так обычно не бывает — не только в сектах, но и нигде вообще. Ведь, надо думать, «Приди ко мне» говорит не только о крайних явлениях социальной жизни, секта «агнцев» — модель патриархата вообще. И поэтому мир фильма так условен.
Но если здесь действительно обобщение, то к нему слишком много вопросов: эта иерархия основана на чистом принуждении, а женщины в ней почти совсем лишены способности рассуждать. О том, как работает любая власть, не перестают размышлять веками именно потому, что это гораздо более сложный механизм. Что же касается реальных сект и их лидеров, то они редко бывают красавцами, но всегда харизматичны и умеют играть на эмоциях.
Не любая история, включая истории злодейства, обязана быть достоверной и полной нюансов. Убийцы в «Техасской резне бензопилой» тоже не ведут себя, как настоящие маньяки, а «Плетеный человек» не особенно вдается в подробности устройства сект, и это не мешает обоим фильмам быть культовыми (каламбур непредумышленный). Вслед за ними «Приди ко мне» можно считать хоррором или триллером — попыткой говорить о тревогах и травмах на эмоциональном языке жанрового кино. Но и оно требует убедительных характеров. Кое-какая линия для Селы придумана, и ее отторжение от Пастыря хорошо понятно, однако он настолько необаятельный человек, что даже не вызывает должного негодования, как вызывают его лучшие из киношных злодеев: настоящее зло хоть чем-то должно подкупать или как минимум интриговать.
Шумовска блестяще справляется с завязкой, с ходу погружая в тревожный и парадоксально живописный мир лесной коммуны — с белыми шерстяными нитями, которыми размечены границы бытовых и сакральных пространств, со своими ритуалами и намеками на мифологию. Но намеки останутся намеками и не обретут объема, а завязка окажется растянутой почти на весь фильм. Мы с самого начала знаем, что Села сомневается в святости Пастыря, и с самого начала мы понимаем, что она его фаворитка; к чему это приведет, ясно любому, кто видел хоть пару триллеров и догадывается, что Шумовска — за феминизм, а не за эксплуатацию женщин. Поэтому ближе к концу фильма появляется неприятное чувство, что смотришь не на людей, а на сюжетные функции в ярких костюмах. Красиво, конечно, но хочется поскорее вернуться в мир живых других, пусть и доступных сейчас только в окошках zoom’а, а за окнами — вовсе не такие роскошные пейзажи.
Смотреть: ivi, «Кинопоиск HD», ОККО и другие онлайн-кинотеатры