Центробанк будет снижать ключевую ставку. Это возможно, поскольку что инфляционные риски невысоки — такое мнение председатель совета директоров ПАО «Сафмар Финансовые инвестиции» Олег Вьюгин высказал в интервью экономическому обозревателю Олегу Богданову в рамках первого экономического форума “Ъ FM”. В то же время, по мнению бизнесмена, отменять бюджетное правило не стоит.
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ / купить фото
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ / купить фото
— В связи с коронавирусом многие экономисты и финансисты спорят о том, каким будет восстановление — U-shaped, V-shaped, W-shaped — моделируют различные типы восстановления экономики после прохождения периода карантина и изоляции. Но мы видим, что финансовый рынок и рынок акций, активов уже продемонстрировали V-shaped recovery. И инвесторы уверены в том, что и экономика будет двигаться таким же образом. Каково ваше мнение по этому поводу?
— Я с инвесторами согласен. Скорее всего, так оно и будет, и без особого участия правительства в этом деле. Бизнес сам достаточно быстро будет восстанавливаться, есть только одно «но». Все-таки мы недостаточно имеем информации об этом вирусе, не знаем, способен ли он устроить такую же бойню, которую устроил весной этого года. Большинство вирусологов, насколько я понимаю, считают, что нет, но, тем не менее, этот вопрос остается открытым.
— Рынки дисконтируют быстрое восстановление, собственно, последние китайские данные говорят о том, что, наверное, так оно и будет. Там практически на 95% с лишним восстановилась промышленность. Так как экономических предпосылок не было для такого глобального, серьезного структурного кризиса, то, собственно говоря, на фоне стимулирования, которое центральные банки проводят, мы на выходе можем получить темпы роста повыше, чем они были до вируса?
— Нет, я в эту идею не сильно верю. Да, конечно, в момент восстановления мы увидим какие-то приличные темпы, но в среднесрочном плане, если говорить о пяти годах, скажем, и даже дольше, то, скорее всего, мы увидим очень медленный рост. И проблема в том, что этот кризис усугубил долговые проблемы очень многих стран, в том числе суверенные и корпоративные. При высоком долге, при высокой долговой нагрузке экономики если не стагнируют, то растут очень медленно.
— То есть это восстановление, скачок будет быстрым, а дальше все будет зависеть, видимо, от каких-то стимулов со стороны правительства и центральных банков. Кстати, наверное, впервые в истории все центральные банки — и развитых стран, и развивающихся — придерживались одного тренда: ставки везде снижались, и монетарная политика стремилась к тому, чтобы быть стимулирующей. Наш Центральный банк начал снижать ставку во время кризиса. Как он будет действовать дальше?
— У нас Центральный банк действует достаточно консервативно в этой среде. И цель у него по-прежнему в инфляции. И сейчас ЦБ снижает ставки и, видимо, скоро снизит ставку, исключительно исходя из того, что инфляционная угроза невелика. Что касается участия в фискальных мерах стимулирования, то Банк России пока в этом не участвует.
— Какая цель у снижения ставки?
— Цель — 4%, которую Центральный банк в свое время продекларировал, и он остается на этих же позициях. Поэтому, в отличие от многих центральных банков, Банк России не участвует в мерах фискального стимулирования, то есть не увеличивает свой баланс. И, собственно, ставка-то остается все равно достаточно высокой, если сравнивать со ставками развитых стран и даже некоторых развивающихся.
— Следующая тема — это бюджетное правило. Очень много спекуляций по поводу того, что его нужно или модернизировать, или вообще отменить, так как в текущих условиях ничто не должно сдерживать правительство в стимулировании экономики. Как вы думаете, стоит это делать, следует идти таким путем? Или нужно все-таки придерживаться жесткой финансовой дисциплины?
— Бюджетное правило отменять не следует, потому что это единственный инструмент, который хотя бы каким-то образом защищает российскую экономику от волатильности цен на нефть.
Другое дело, что можно было бы использовать больше фискальных мер за счет выпуска долга, который сегодня — российский суверенный долг — крайне низкий, и принятие этого долга на баланс Центрального банка.
— То есть классические операции количественного смягчения?
— Да, абсолютно верно. Тогда у правительства появилось бы больше возможностей для фискального стимулирования восстановления экономики и вообще выполнения социальной ответственности перед своими гражданами.
— Центральные банки — и американский, и европейский, и японский, и британский — все проводят масштабные операции количественного смягчения. Баланс американского ЦБ больше 7 трлн, а инфляции нет. У нас противники той меры, о которой вы сказали, тоже говорят, что инфляция может подскочить. Но ее нет в развитых странах. Чем это объясняется? И будет ли у нас инфляция, если ЦБ начнет программу количественного смягчения?
— Видимо, объясняется это как раз тем, что очень высок долг. И, собственно говоря, в этой ситуации для компаний очень сложно поднимать цены. Кроме того, еще действует, как бы это правильнее сказать, фактор достаточно высокой производительности труда, связанный с внедрением цифровых технологий, который, кстати, приводит к серьезному перекосу в распределении доходов. То есть массовый потребитель, который мог бы своим спросом воздействовать на цены, не испытывает большого роста доходов, они растут у очень узкого круга населения. Собственно, инфляционное давление низкое.
— Олег Вячеславович, понятно, что все боятся второй волны коронавируса и так далее. А с вашей точки зрения, какой риск сейчас главный для финансистов, финансовых рынков и инвесторов?
— Есть риск ошибиться в том, что делает рынок. Ведь очень многие инвесторы себя ведут так: если растут рынки, надо в этом росте поучаствовать. Но иногда рынки ошибаются, а тем более в нынешней ситуации, когда есть факторы, которые очень трудно оценить. Мы уже говорили про вирус, все-таки природу которого мы не до конца хорошо знаем. И, конечно, рынки недооценивают политические последствия этого кризиса. Вполне возможно, что через некоторое время будет сильная активизация политических протестов и процессов в мире.