«У нас ситуация в 20 раз лучше, чем в Германии»

В начале мая, когда повсюду чаще обсуждалась возможность исполнения карантинных ограничений, чем сроки их отмены, губернатор Липецкой области Игорь Артамонов приобрел скандальную известность благодаря предложению разгонять людей с улиц, применяя дезинфицирующий туман,— «как клещей». Позже господин Артамонов оказался в центре скандала из-за публикации записи, в которой он просит подчиненных о внесении изменений в статистику, связанную с коронавирусом. Практически сразу же выяснилось, что речь шла о коррекции данных о количестве тестов на COVID-19, после чего губернатор заявил, что все заседания по коронавирусу теперь будут проходить открыто. Открытость, по его словам, должна облегчить жизнь тем, кто «шпионит», публикуя записи. Корреспондент “Ъ” Андрей Прах обратился к Игорю Артамонову с вопросами о клещах, о коронавирусной статистике и о том, кто за ним шпионит.

— В последнее время вы регулярно попадаете на первые строчки «Яндекса» из-за своих высказываний. Как вы считаете, вы могли кого-то оскорбить словами про клещей?

— Эта история связана с обсуждением автомобиля, который использовался для дезинфекции улиц. Мы говорили, что у нас есть большие проблемы: люди не придерживаются никаких режимов, шумят, толпами собираются на площадях, возле пивнушек. Это несознательные граждане Липецка. Сложно общаться именно с этой категорией людей, их практически невозможно убрать с улиц. Нам постоянно жалуются на молодых людей, которые собираются на машинах и громко включают музыку, жалуются на пивные бары, на шум и крик, на отсутствие социальной дистанции. Поэтому, наверное, кто-то мог воспринять в свой адрес, но ничего такого не имелось в виду.

— На вопрос мэра Липецка Евгении Уваркиной о том, что будет, если пострадают люди, вы тогда серьезно ответили, что в этом случае ее накажет прокуратура. Вы были уверены, что никто не пострадает?

— Есть запись, где мэр стоит рядом с этой машиной, и абсолютно понятно, что вещество негативно не влияет на жизнь человека, понятен его состав.

— История с главой Чувашии Михаилом Игнатьевым показывает, что публичные скандалы легко выходят из-под контроля. Как вы относитесь к иску господина Игнатьева, оспаривающего свое увольнение в связи с утратой доверия?

— Если говорить обо мне, то я готов уйти в любой момент, и всю жизнь был готов: и в Сбербанке, где я проработал 26 лет, и здесь. Если мой опыт и квалификация не нужны в заданной точке, я легко принимаю решение. Но сегодня ситуация другая: то, что я делаю, востребовано жителями Липецкой области. Поэтому я надеюсь очень долго здесь проработать.

— После истории с господином Игнатьевым «Единая Россия» разработала закон об ужесточении ответственности за хамство. Как вы считаете, чиновников стоит жестче наказывать за хамство?

— Безусловно.

— Вы придерживаетесь кодекса этики «Единой России»? Что считаете в нем главным?

— Трудный вопрос (Артамонов дал понять, что не знаком с этим документом.— “Ъ”).

— Вас когда-нибудь кусали клещи?

— Может, в армии, точно не помню.

— В начале апреля на просьбу матери-одиночки о помощи в Instagram вы ответили пословицей «Каждый сам кузнец своего счастья». Как вы считаете, в вашем ответе было высокомерие?

— Ну какое высокомерие может быть в этом ответе? На меня был прямой наезд: такой-сякой, почему не отвечаете. И дальше какая-то приписка, что она мать, что у нее куча детей.

Вот про меня многие думают, что у меня все сразу получилось. Нет, я студентом работал на трех работах. У меня мама и папа — простые люди. Я спал на железной решетке, укрываясь своим пальто. Никого ни о чем не просил, и по жизни никогда не прошу. А сегодня люди не хотят заниматься трудом. У нас 5 тыс. человек стали безработными за период пандемии, при этом 10 тыс. вакансий. Мы им предлагаем: пожалуйста, выходите! А они не хотят. На клубнике сейчас платят 25 руб. за кг. То есть совершенно реально заработать от 45 тыс. до 60 тыс. руб. при средней зарплате 35 тыс. руб. в субъекте. Но у нас трудности с набором людей. На яблоках — то же самое.

— Это оправдывает высокомерие?

— Я не считаю, что высокомерно общаюсь с липчанами. Иногда я выражаю свое мнение, которое не очень популярно. Вот и все. Если я тружусь, если куча людей трудится и получает результат, почему другие не могут трудиться больше, зарабатывать больше? Я не понимаю.

— Когда ваш ответ про кузнеца и счастье появился в сети, вы выделили 100 млн руб. из резервного фонда на поддержку родителей-одиночек. Не будь скандала, не было бы и помощи?

— Мы постоянно анализируем, что происходит. И эту ситуацию посмотрели поглубже, поняли, что федеральная помощь запаздывает. О ней было объявлено, люди ждали, но процесс растянулись на недели. Это сейчас народ счастлив, потому что получили за детишек выплаты, многие пишут благодарности президенту и мне. А на тот момент кроме волны активной ярости ничего не было.

У нас ведь большая часть людей, попавших в тяжелую ситуацию, работали по серым схемам. Когда они пошли на биржу, им предложили небольшие деньги, на которые очень сложно прожить. Естественно, они немножечко забыли, что все эти годы не платили налоги. Это очень большой отряд, как оказалось. И встает философский вопрос: почему у тех, кто не платит налоги государству или платит их мизер, возникает такое отношение к государству? Мне, как представителю государства, иногда бывает обидно, что мы считаем, что нам все должны. Такой патернализм. У нас какая-то традиция налоги не платить, но блага жестко, яростно требовать.

— Осенью 2018-го вам приписали фразу «это не цены высокие, это вы мало зарабатываете», хотя вы утверждали, что не говорили такого. Вы пытались как-то оспорить или удалить это высказывание в СМИ?

— Нет смысла доказывать, что ты не верблюд. Это интересно тусовке, политиканам, кто на этом хайп ловит, Навальному, его публике. А людям, которые занимаются своим делом, воспитывают детей, служат своей стране, это все не интересно.

— Вы призвали оппонентов убраться из Липецкой области фразой «чемодан, вокзал, другой регион». Но для области вы сам чужой, часть вашей команды также извне.

— Я сменил несколько регионов, и каждый из них был для меня родным. Тот регион, в котором я работаю — это для меня Родина. Плохим людям не место на нашей липецкой земле, мы строим здесь общество по понятным демократическим принципам. Пусть товарищи, которых убрали от кормушки, понимают свои перспективы: их здесь никуда не пустят.

— Это они за вами шпионят?

— В любом деле нужно искать мотив. Здесь он простой: заставить меня идти на поводу и договариваться. Примерно понятно, кому это надо. Может, кому-то деньги заплатили, кто-то по идейным соображениям это делает, не согласен с той политикой, которую я провожу. Вскрытие покажет.

— В органы обращались?

— МВД проводит проверку.

— Вы достаточно открыты в соцсетях, это, как мы видим, порой приводит к проблемам. Вы близки к народу?

— Ближе меня вряд ли кто-то есть. Моя эмоциональность зашкаливает, потому что все через себя пропускаю. Известными становятся только какие-то случаи отклонения, так их назовем. Очень многие используют мой Instagram как справочную. Это приятно, что меня считают человеком, который отвечает абсолютно за все в регионе, но почему-то людям сложно понять, что есть глава поселения, глава района — к ним обращайтесь. У нас каждый глава имеет Instagram. Если кто-то не ответит, попадет под критику.

— Какие обращения в ваш Instagram остаются без ответа?

— Только если кто-то матом пишет. Одна дама написала, что меня нужно на кол посадить.

— Липецкая область одной из первых столкнулась с COVID-19. Это дало какие-то преимущества на входе в эпидемию? (По данным на 8 июня, в Липецкой области выявлено 2637 случаев заражения, из них активны 1611. Умерли 8 человек.)

— Мы смогли чуть раньше отработать и чуть больше построжить.

— На губернаторе лежит вся ответственность за коронавирус в регионе, но хватает ли самостоятельности в принятии решений?

— Есть указ президента, по которому для смягчения ограничений должны соблюдаться три параметра: динамика прироста, количество тестов и количество коек. Все, что находится в моем периметре, работает быстро и хорошо. С неподчиненными мне структурами процесс идет немножко дольше, но так устроено государство.

— На одном из заседаний оперштаба вы потребовали уволить главврача психоневрологического диспансера из-за дефицита халатов. Сколько всего за время эпидемии снято главврачей? В чем была необходимость их увольнять?

— Замена главврачей идет постоянно, потому что качество услуг в здравоохранении — одна из болевых точек. Абсолютно понятно, что все дело в руководителях. Если люди уже переработали, устали, не реагируют на запросы своих пациентов, не сформировали правильную команду, то необходимо принимать управленческие решения. Как только возникает кризисная ситуация, все проблемы сразу вываливаются. По диспансеру было правильное решение: мы обнаружили там много интересного.

— Все-таки сколько главврачей уволено?

— Трое. Чуть раньше была проблема в Долгоруковской больнице и областной клинической. Там были нарушены требования по приему коронавирусных больных, что послужило толчком для вспышки. Мы, к счастью, прошли этот период достаточно сжато, быстро все купировали. Когда люди поняли, что они ответят, если не организуют достойную работу, проблема пошла на спад. Сейчас мы не имеем ни одного больничного очага.

— За задержку выплат медикам кого-нибудь наказали?

— У нас не было волокиты, потому что тут же пришел Следственный комитет и начал проверять. Мы даже разъяснения, как делать выплаты, получили на день позже проверки. Поэтому зачисления были сделаны немедленно. Главврачей мы пока наказывали словом. Многие из них со мной общаются и хорошо знают — если в учреждении будут проблемы, я буду настаивать на принятии решения. У нас главврачи на сегодня проучены, дисциплинированы, они осознают меру ответственности.

— Сколько медиков в регионе заболело коронавирусом и сколько скончалось?

— Число заболевших не назову, скончался на сегодня один.

— На одном из закрытых совещаний вы требовали от подчиненных исправить данные по тестам на коронавирус. В Липецкой области есть манипуляции со статистикой?

— Я воспитанник другой системы, в которой за манипуляции карали немедленным увольнением. Да и какой в этом смысл? Речь шла о тестах. Это показатель, по которому мы всегда были впереди. На совещании выяснилось, что в московской системе у нас цифра занижена. Я стал уговаривать, требовать привести ее к фактической. А дальше разыгрывается карта, якобы в Липецкой области манипулируют статистикой. Народу же много не надо: «Ааа, с коронавирусом химичат!»

— Каковы источники заражения в Липецкой области?

— Сначала был период зарубежный заразы. Потом период завоза из Москвы. Потом период больничных заражений. Сейчас идет период семейных заражений.

— Какой из них самый критичный?

— Больничный. Вспышки очень серьезные.

— Как липчане соблюдают карантинные меры?

— Плохо, как и в целом по стране. Это, конечно, печально, но факт.

— Что сильнее способствует эпидемии: пренебрежение к карантину или проблемы в здравоохранении?

— Наверное, здесь влияет не один фактор, не одно поведение людей. Вирус все-таки коварный. В здравоохранении тоже есть проблемы, но не радикальные. Если сравнивать с другими странами, у нас в инфекционном направлении все сохранилось, потому и смертность, в общем-то, невысокая. Липецкая область — 0,5 смерти на 100 тыс. человек. В США — 32, в Великобритании — 61, в Германии — 10. То есть у нас ситуация в 20 раз лучше, чем в Германии!

— В Липецкой области вводились пропуска. Как вы оцениваете их эффективность?

— Мальчиш-Кибальчиш говорил: нам бы день простоять, да ночь продержаться. Когда появляются вспышки и нужно удержать людей дома, любой пропускной режим хорош. Вопрос в том, что дальше он как бы перестает действовать, когда люди понимают, что нет наказаний жестких за его нарушение. Но мы все равно задержали распространение болезни, это очень положительно.

— Когда люди перестали соблюдать пропускной режим?

— Дней через 10–14. Мы же не свирепствовали, не злобствовали. Это палка о двух концах: люди плохо воспринимают жесткое отношение, а не будет жесткости — игнорируют.

— В Липецкой области храмы перед Пасхой закрывали по решению суда. Они до сих пор закрыты?

— Сейчас мы их жестко не контролируем, посмотрите, ради интереса (Артамонов показывает на Рождественский собор, который видно из окна его кабинета.— “Ъ”). Вот, кто-то зашел.

— Но формально еще нельзя?

— Суровость закона… Был период, когда мы жестко на это смотрели, перед большими праздниками. А сейчас если 2–3 человека придут свечку поставить, помолиться — да ради бога!

— Как эпидемия протекает на крупных предприятиях Липецкой области, в частности, сколько заболевших на НЛМК?

— Длительное время там вообще не было заболевших. Они делают много обследований и заинтересованы в том, чтобы зараза не пробралась на предприятие. Очаги своевременно выявляются, людей отпускают. Сколько сейчас конкретно — не знаю, не радикально. Никак не влияет на способность предприятия производить заданную продукцию.

— Как коронавирус сказался на бюджете Липецкой области?

— По большому счету бюджет состоит из сельского хозяйства, НЛМК и ряда заводов. Сельское хозяйство на уровне и прибавляет. У НЛМК был сложный период, связанный с валютной переоценкой, в этом году они заплатят существенно меньше налогов. У остальных заводов налогооблагаемая база серьезно снизилась, выросли издержки. Хороший сценарий — мы потеряем 4 млрд руб., плохой — до 10 млрд (доходная часть бюджета Липецкой области составляет 66,1 млрд руб.— “Ъ”).

— Как будете перезапускать экономику?

— Перезапускать, кроме малого бизнеса, нечего: все работает. Из крупных предприятий знаковые сокращения прошли только на заводе строительных материалов в Лебедяни. Там уволили несколько сот человек. Мы перевели их на сезонные работы по уборке клубники и ягод, надеемся, что ситуация улучшится.

— В рамках нацпроекта «Экология» Липецк попал в число 12 самых неблагополучных с точки зрения качества воздуха городов России. К 2024 году объем выбросов в Липецке должен сократиться на 22%. На каком этапе сейчас эта работа? И какую позицию вы занимаете по НЛМК, который считается основным источником загрязнений?

— Во-первых, у НЛМК многомиллиардные затраты по экологии. Во-вторых, ни по одному вредному веществу мы даже близко не подходим к предельно допустимым нормам. У нас коэффициент загрязнения намного лучше, чем в Воронеже. Но Воронеж не попал в число самых грязных городов.

— Показатель 22% остается актуальным?

— У нас нет отклонений. Документы, которые подписаны, соблюдаются. Вот так я вам скажу.

— Будет 22%?

— Все документы, которые подписаны, исполняются.

— На каком уровне безработица?

— Выросла больше, чем в 2,5 раза: 1,3% на сегодня. Но это ниже, чем у всех окружающих нас субъектов. У нас нет проблемы с безработицей, есть проблема с желанием людей работать. Это две разные вещи. Есть профессиональные безработные, которые годами не работают, ходят на биржу труда и отказываются.

— Мэр Липецка Евгения Уваркина уже год руководит областным центром. Она оправдала ваши ожидания?

— Да, это хороший руководитель города, который растет как мэр и развивается.

— Есть скандальный видеоролик, где Евгения Уваркина отчитывает своих подчиненных нецензурной бранью. Была ли она потом как-то наказана?

— Я никак не отреагировал по одной причине: я не рассматриваю анонимки и очень не люблю непорядочных людей. Она развивается, как и любой из лидеров Липецкой области. Она знает свои недостатки, свои проблемы. У каждого здесь есть персональный план развития, каждый прошел тестирование, каждый знает, какие компетенции нужно развивать. И они вместе занимаются. Сейчас она должна брать уроки шахмат: на день рождения я подарил ей книгу о шахматах и 10 уроков. Чтобы быть сдержанней.

— Сами часто играете в шахматы?

— Достаточно, в основном играю в дороге. Поставил себе высокий уровень, теперь компьютер меня все время обыгрывает. Расстраиваюсь, но ниже не хочу опускать.

— Недавно вы возглавили региональное отделение «Единой России». Вы всегда говорили, что не политик. Как не политик может руководить партией?

— Это от лукавого. Все подчиняется законам менеджмента. Мне говорили: «невозможно управлять областью»,— никаких проблем, уже полтора года у меня область управляется прекрасно. И партия будет управляться так же — великолепно и прекрасно.

— У вас была возможность отказаться от руководства «Единой Россией»?

— Наверное, я понимал, что мне нужно вступать в партию, потому что это хорошо для Липецкой области.

— Ваших принципов это не перечеркнуло?

— Свои принципы я переношу в управление. Мы уже начали очистку от целого ряда товарищей. Непорядочные люди не должны работать ни в одном органе власти.

— Во время отчета перед жителями вы сказали, что оттащили от кормушки непорядочных единороссов. Сколько из них уже под следствием?

— Я не говорил про единороссов.

— Вы сказали: «Мы не для того очистили "Единую Россию", чтобы непорядочных людей заводить во власть».

— Да-да, не для того очистили партию, но это не было связано со схемами. Уголовные дела возбуждены, а сколько их, я не знаю. Может, пять.

— Когда вы говорите, что оттащили всех негодяев от схем, хотелось бы знать, что это были за схемы и какие уголовные дела были возбуждены.

— Бывает, ты понимаешь, что люди ведут себя нечестно, но доказать не можешь. У меня есть огромный опыт работы с бизнесом. Зачем мне законодательная база для принятия решений, если ясно и понятно, что происходит.

— Ваше отношение к поправкам к Конституции? Стоило ли назначать голосование в начале июля или все-таки подождать?

— Почему пождать? Голосование было запланировано раньше коронавируса, в начале июля все должно стабилизироваться. Не понимаю, что может не нравиться в этих поправках. Лично мне все нравится: территориальная целостность, мама и папа, социальная защита.

— Какая поправка самая главная?

— Та, которая уходит вдаль — территориальная целостность. Это как начало: Иван Грозный страну собирал, потом Петр I страну собирал, потом цари наши страну собирали, потом Сталин страну собирал. Были разные эпохи, поэтому и страна имела разные территории. Надо зафиксировать сегодняшний размер, чтобы ни у кого не возникло соблазна чем-то поступиться.

— Сформулируйте ваши политические взгляды.

— У меня их нет.

— Липецкий оппозиционер Олег Хомутинников создает Федеративную партию. Как вы относитесь к новым партийным проектам?

— Люди просто ищут себе заработок.

— Вы считаете господина Хомутинникова самостоятельным политиком?

— Он мне не оппонент. Я себя уважаю, мне с такими не по пути. Когда человек пишет на тебя заявление генеральному прокурору и президенту и требует уволить, а потом тут же приходит с тобой договариваться, есть какая-то легкая непоследовательность. Я человек последовательный: у меня белое — это белое, черное — это черное. А у наших так называемых политиков все цвета стираются. Вот в одной партии семейственность: второй секретарь — зять первого, а у главного бухгалтера сынок — партийный функционер на партийные деньги. Это нормально?

— Есть что-то такое в вашей нынешней работе, о чем вас никогда не предупреждали до того, как вы за нее взялись?

— Что вас могут записывать, организованно распространять на анонимных каналах, позорить на всю страну. Об этом не предупреждали. Сейчас мы организуем курс подготовки, на этом кейсе будем показывать, как надо понимать ситуацию. Я часто говорю: мы работаем как партизанский отряд в окружении немцев, еще и с засланными агентами внутри.

— Вы бы хотели, чтобы с фамилией Артамонов ассоциировалась в первую очередь Липецкая область?

— Не обязательно прям так. Но я бы хотел, чтобы через какое-то время люди могли сказать добрые слова о том, что здесь сделано. Сразу вряд ли скажут.