"Лихорадка" пробирает до костей

Циничный фильм ужасов "Лихорадка" (Cabin Fever) оказался самой популярной у дистрибьюторов картиной прошлогоднего кинофестиваля в Торонто и, будучи выпущен в сентябре, надежды прокатчиков оправдал: при стоимости примерно $1,5 млн окупился раз в двадцать. Настолько заразителен оказался энтузиазм 31-летнего дебютанта Эли Рота, осуществившего мечту своего детства — увидеть на большом экране нечто подобное ужастикам начала 1980-х, имевшим хождение на видео. На этих же фильмах росла и ЛИДИЯ МАСЛОВА.

Даже и не пытающаяся быть оригинальной, "Лихорадка" хороша именно преданностью режиссера классике жанра — это прежде всего "Зловещие мертвецы" (The Evil Dead) Сэма Рейми, а также "Вой" (The Howling) Джо Данте и "Тварь" (The Thing) Джона Карпентера. Насмотренный Эли Рот знает еще множество других названий и фамилий, в частности, имя Дэвида Линча, перед которым он благоговеет с тех пор, как ассистентом подносил ему кофе и слышал от гения "спасибо" за каждую чашку. Линч был обозначен в титрах "Лихорадки" как исполнительный продюсер, но решил снять свое имя, чтобы не провоцировать сравнения, которые представляются не слишком оправданными. Достичь линчевского уровня странности и абсурдности Эли Рот не пытался, и называть его учеником Линча было бы преувеличением. Однако в том зловонии разлагающейся заживо плоти, которое источает его фильм, кое-где ощущаются нотками хорошего одеколона квазилинчевские детали.
       Анджело Бадаламенти, верный композитор Дэвида Линча, обещал перспективному новичку написать тему для его первого фильма и обещание свое сдержал, причем не абы как, а со всем стремлением. Его волшебные аккорды, периодически сменяющие брутальную музыку основного композитора Натана Барра, подчеркивают налет чего-то твинпиксовского, присущий некоторым второстепенным персонажам вроде сладострастного полицейского, разговаривающего развратным полушепотом. Главные же герои сознательно изображены предельно заурядными — похоже, в обожаемом Эли Ротом "низком" жанре хоррора его привлекает кроме всего прочего и возможность не изобретать велосипед, а положиться на надежную схему. Совершенно излишне, например, придумывать каждому центральному персонажу уникальную индивидуальность, когда жанровыми законами предписано четкое штатное расписание — "хорошая девушка, хороший парень, популярный парень, красивая девушка и глупый парень". Именно так определил сам режиссер своих подопытных, которых он поместил в уединенный лесной дом, напустив на них плотоядный вирус, якобы имеющий аналог и в реальности. В деле имеются показания очевидцев, лично переболевших данной болезнью и утверждающих, что изготовленный для фильма грим точь-в-точь воспроизводит настоящие симптомы. Но основной реализм "Лихорадки" заключается даже и не в этом, а в принципиальном отсутствии компьютерных спецэффектов: все язвы и стигматы по-честному расковыривались вручную, и затраты человекочасов распределялись примерно в такой пропорции: шесть часов на изготовление грима и двадцать минут на съемку. Больше всего режиссер гордится сценой, в которой уже слегка подгнившая со спины красотка, сидя в ванне, решает побрить ноги и вместе с мыльной пеной соскребает собственную кожу.
       Самый лучший подарок, который вы можете сделать режиссеру, — это выбежать на этом эпизоде из зала, сдерживая рвотные позывы: строго относящийся к себе Эли Рот считает, что хороший фильм ужасов долго смотреть невозможно. Но к концу надо непременно вернуться, чтобы увидеть развязку лучшей шутки фильма с участием продавца местного сельпо, старичка-одуванчика с белой бородой, которого герои в начале расспрашивают о причудливом ассортименте: "Зачем у вас продается лисья моча?" — "Для лис".— "А винтовка зачем?" — "Для негров". С появлением пресловутых негров и происходит самое смешное в финале, когда все белые герои уже облезли чуть ли не до скелета, и это позволяет оценить не только вкус автора к отвратительным физиологическим подробностям, но и его юмор, и, как ни дико это прозвучит применительно к "Лихорадке", способность к метким психологическим наблюдениям.