|
Этюд в черно-белых тонах |
 |
| Фото: АЛЕКСАНДР ИСАЧЕНКО |
| С наступлением темноты набережная Waterfront становится единственным местом в Кейптауне, где туристам разрешают гулять |
Страна проигравшего апартеида
Они приплывают на этот пляж в окрестностях Кейптауна из Антарктиды, до которой на корабле добираться несколько недель. Их здесь несколько сотен. Некоторые разбегаются и, растопырив крылья, бросаются в воду. Но таких немного. Большинство пингвинов стоят и понуро линяют — в Южной Африке сейчас начало лета.
К пингвинам здесь особое отношение. Правда, только у белых. Когда четыре года назад недалеко потерпел катастрофу греческий танкер и пингвиний пляж залило нефтью, спасать птиц вышли лишь белые — отмывали пингвинов шампунем, ночуя в палатках неподалеку. Чернокожая часть населения в спасработах не участвовала. Коренным жителям Африки сентиментальность по отношению к животным не свойственна.
Пингвины — не единственная экзотическая морская живность, которая водится в окрестностях Кейптауна. Проезжая вдоль берега океана, почти наверняка увидишь резвящихся китов. А во время часовой прогулки на кораблике, который отправляется прямо с набережной Waterfront, вдоволь насмотришься на морских котиков.
Назвать Waterfront набережной можно лишь с известной долей условности. Раньше это был район доков Кейптаунского порта. В совмещенный с рынком местный аналог Старого Арбата его превратили не так давно. Теперь кроме многочисленных ресторанов здесь много торговых центров — гигантских ангаров, в свое время, видимо, служивших складами.
С Waterfront хорошо виден остров Роббин, знаменитый тем, что там отбывал срок легендарный борец с расизмом Нельсон Мандела. Приговорив Манделу к пожизненному заключению за саботаж и заговор против правительства ЮАР в 1964 году, тогдашние южноафриканские лидеры явно не рассчитывали, что он освободится уже через 27 лет. Мандела вышел на свободу в 1990 году. Апартеид закачался и вскоре пал — в 1994 году к власти в ЮАР пришло черное большинство, и Мандела стал президентом страны.
Теперь туристу, приезжающему в Кейптаун, настойчиво рекомендуют передвигаться по городу на такси. С наступлением темноты Waterfront становится единственным местом в городе, где туристам разрешают гулять: чем дальше в прошлое уходят времена апартеида, тем больше в стране преступлений. Обострение криминогенной обстановки даже вынудило корпорацию De Beers бросить свою штаб-квартиру в деловом районе Йоханнесбурга — огромное здание со сверкающими, как у кристалла, гранями.
Каждый более или менее состоятельный южноафриканец (неважно, белый или черный) теперь носит с собой брелок с тремя кнопками: сигнализация от дома, от машины и вызов Chap. Это главное частное охранное предприятие ЮАР, в него перешли белые, при апартеиде работавшие в полиции. Красно-синяя табличка, означающая, что здание охраняется Chap, висит практически на каждом особняке. Помимо Chap безопасность дома обычно обеспечивает забор, усеянный битым стеклом или увенчанный проводами под напряжением.
 |
| Фото: АЛЕКСАНДР ИСАЧЕНКО |
| Жирафы похожи на пугливых антилоп: на любую попытку сближения отвечают немедленным бегством |
На мысе Доброй Надежды — самой известной южноафриканской достопримечательности, едва ли не более многолюдно, чем на Waterfront. Толпа состоит в основном из туристов. Они с удовольствием фотографируются рядом с надписью Cape of Good Hope. Неподалеку буянят бабуины. На них лучше не обращать внимания и держать мелкие предметы покрепче — могут отнять.
Популярность мыса Доброй Надежды — результат грамотного пиара. Туристам всего мира внушают, что здесь самая южная точка Африки. На самом же деле один раскрученный мыс присвоил лавры другого, нераскрученного. Настоящая южная оконечность Африки — мыс Игольный, расположенный на 200 км южнее своего именитого конкурента. Разумеется, гид возразит, что на роль края земли мыс Доброй Надежды выбрали из-за его красоты. Но проверить это не удастся — мыс Игольный никому не показывают.
К числу главных местных достопримечательностей относятся и южноафриканские вина. Осмотреть и попробовать их можно на фермах рядом с Кейптауном. Во время дегустации патриотически настроенные виноделы обязательно расскажут историю, о которой во Франции предпочитают не вспоминать. В 1864 году тамошние виноградники атаковала филлоксера — маленький жучок, завезенный из Америки. Справиться с ним удалось лишь путем скрещивания французских лоз с их американскими родственницами, устойчивыми к этой напасти. "А вот до нас филлоксера не добралась,— хвастается владелец фермы.— Поэтому только в ЮАР сохранились те самые вина, которые пили в свое время мушкетеры короля".
Ужасы Крюгер-парка
 |
| Фото: АЛЕКСАНДР ИСАЧЕНКО |
| Тесное общение со слонами немедленно перерастает в кормежку этих животных |
Слегка обеспокоенные гостеприимством местной фауны, идем к машине, которая должна отвезти нас в гостиницу, расположенную прямо на территории заповедника. Джип и конвой, выделенный нашей группе, не выдерживают критики. В машине четыре ряда ничем не защищенных сидений. Нас сопровождают всего двое: называющий себя рейнджером белобрысый парень Роб в светло-зеленой форме за рулем и пристроившийся на капоте на специальном сиденье чернокожий следопыт. Оба без оружия.
Впрочем, в предзакатном свете буш смотрится довольно мирно. Его вообще можно принять за сад — невысокие, стоящие на приличном расстоянии друг от друга ветвистые деревца чем-то похожи на яблони. Правда, от этого псевдосада веет запустением — много поваленных и просто сухих деревьев. "Это все слоны,— с улыбкой объясняет рейнджер.— Очень любят кору и ветки".
Любители коры и веток долго ждать себя не заставили. Вскоре из буша справа от дороги появляется стадо слонов. Они никуда не торопятся, лениво переходят дорогу, походя обдирая хоботом ветки с деревьев. Одного из них машина явно заинтересовала. Он приближается, вытягивает хобот в нашу сторону и с шумом принюхивается. Ему явно что-то нужно от нашего беззащитного автомобиля. К счастью, рейнджер Роб жмет на газ...
Темнеет, чернокожий следопыт на капоте включает фонарь и шарит лучом по придорожным зарослям. Лучше бы он этого не делал. Сначала фонарь выхватывает из мрака грациозных антилоп. Но потом в луче мелькает что-то пятнистое. Следопыт наводит фонарь на леопарда, примостившегося на холмике рядом с дорогой. Машина тормозит, и представитель семейства кошачьих смотрит на нас долгим недобрым взглядом.
Вот наконец и гостиница. Точнее, lodge — так здесь называют отели, расположенные в заповедниках и национальных парках. Хотя в переводе с английского lodge означает убежище, забора вокруг нашего лоджа что-то не видно. Самые худшие опасения подтверждаются, когда раздают ключи от номеров. Нас предупреждают, что с наступлением сумерек самостоятельно передвигаться по территории запрещено: отель действительно ничем не огорожен. Причем строители отказались от забора специально — чтобы дикие звери чувствовали себя как дома. В том числе и ночью. В итоге на ужин — от двери бунгало до стола — постояльцев провожает рейнджер.
Масла в огонь подливает энтузиастка из нашей группы. Она спешит поделиться впечатлениями от предыдущего визита в лодж. В первый же день ей довелось наблюдать за леопардом, который отдыхал в тени под ее домиком на сваях. Вечером, открыв дверь, чтобы выйти из номера, она обнаружила гиену, сидевшую прямо на пороге, а перед сном нашла у себя в постели змею.
Воодушевленные рассказом, расходимся по бунгало в сопровождении рейнджеров. Мой домик стоит на самом краю участка. Открывая дверь, нервно поглядываю через плечо на ночной буш. А войдя в бунгало, первым делом бросаюсь к окнам проверить, закрыты ли они. Потом включаю свет везде — в спальне, гостиной, в коридоре и в ванной. Этот простор действует на меня угнетающе. Да еще и в ванной очень ненадежная раздвижная стеклянная дверь на улицу — там выложенная кафелем площадка для любителей принимать душ на открытом воздухе. Ну как можно отгораживать душ от буша такой хиленькой изгородью из таких тоненьких жердочек?
Ладно, пора на ужин. Поднимаю трубку, чтобы вызвать рейнджера Роба, и неожиданно замечаю на стене над изголовьем кровати три копья. Какая предусмотрительность! Интересно, какое из них полагается брать с собой на ужин? Наверное, самое длинное: логика подсказывает, что в темноте лучше держать зверя на дистанции, не давая приблизиться. При ближайшем рассмотрении выясняется, что копья намертво прикреплены к стене. Неужели здесь за пользование предметами первой необходимости нужно оставлять залог? Или эти копья для рейнджеров?
Роб явился безоружным — не считая пяти патронов в кожаном чехольчике на поясе. Серьезная охрана. Хотя... если предположить, что ужинать буду не я, а мной, все правильно.
— Что делать, если мы сейчас наткнемся на леопарда? — спрашиваю, когда мы проходим мимо тусклого фонаря, вокруг которого вьются африканские мотыльки.
— Главное — остановиться, не двигаться и ждать, пока он уйдет,— консультирует Роб.— Не надо проявлять агрессию.
— А если он захочет поужинать? — не унимаюсь я.
— Тогда я буду громко кричать,— успокаивает Роб.
К счастью, в тот вечер местные боги были ко мне благосклонны. До пустыря с накрытыми столами, в центре которого догорал костер, мы добрались без приключений. Кроме костра местность освещали старомодные керосиновые лампы на столах и на шестах по периметру пустыря. Их колеблющийся свет совсем не мешал в паузах трапезы (жареная антилопа, южноафриканское вино) отыскивать знаменитое созвездие Южный Крест — Большую Медведицу Южного полушария.
Как выяснилось, главное испытание африканской природой было намечено на следующий день. В полседьмого утра мы выехали на сафари. Успокаивало, что на этот раз рейнджер Роб был вооружен карабином. Первый час мероприятия прошел безрезультатно. Звери в Саби-Саби предоставлены самим себе — пасутся, охотятся и грызутся, где им вздумается. Учитывая, что площадь заповедника 5,8 тыс. га (прямоугольник 15 на 6 км), его диких жителей надо еще поискать.
Но вот машина остановилась посреди дороги. Негр-следопыт спрыгнул со своего сиденья на капоте и нагнулся к земле, Роб к нему присоединился. Посовещавшись, сообщили, что тут пробегал лев, гнавшийся за антилопой. Следы уводят в сторону от дороги, и они намерены посмотреть, чем эта охота закончилась. Нас Роб попросил оставаться в машине и ни в коем случае из нее не выходить. Карабин забрал с собой.
Они вернулись ни с чем через пять минут. Оказалось, что следы вели на территорию соседнего заповедника. Саби-Саби входит в гораздо более обширный национальный парк Саби-Сенд, общей площадью 68 тыс. га. Саби-Сенд, в свою очередь,— часть Крюгер-парка, крупнейшего национального парка ЮАР, на территории которого могло бы уместиться пять Бельгий.
После случая со следами сафари пошло как по маслу. Носорог, привычные уже слоны и даже процессия из десяти львят в сопровождении двух львиц — все это мы увидели в течение двух часов с расстояния в несколько метров. Обитатели буша нанесли по моим представлениям городского жителя серьезный удар. Оказалось, что дикие звери — в сущности, довольно миролюбивые существа. Главное — не привлекать их внимания, то есть смирно сидеть в джипе, не визжать от восторга и не размахивать слишком сильно фотоаппаратом. Если соблюдать эти нехитрые правила, обитатели буша, за исключением пугливых антилоп, равнодушны к машине с людьми.
Еще больше трофеев принесло вечернее сафари. Были сфотографированы: жираф на водопое, бегемот, купающиеся слоны, стадо антилоп гну, а также слон, хоботом протирающий глаза. Когда стемнело, мы снова наткнулись на леопарда: он перебегал дорогу, преследуя стайку антилоп. Встретив редкое животное, рейнджер по рации сообщил об этом коллегам, и вскоре к леопарду съехалось с полдюжины джипов. Зверь быстро понял, что вечерняя охота сорвалась. Тоскливо посмотрев в сторону скрывшегося ужина, он уселся на задние лапы и, щурясь, подставил морду под вспышки фотоаппаратов.
ТИМУР БРОДЮГ
Редакция "Денег" благодарит турфирму "Содис", авиакомпанию Emirates airlines и сеть гостиниц Sun International за помощь в организации поездки корреспондента журнала в ЮАР.
|