Российские вузы перешли на дистанционное обучение в середине марта — тогда Минобрнауки назвало это решение временным. Но в апреле министерство предположило, что и после пандемии многое останется онлайн, а университеты начали готовить сценарии удаленного образования. Эксперты прогнозируют, что онлайн займет до 80% обучения, а студенты воссоздают здания вузов в Minecraft.
«Есть разница между онлайн-обучением и вынужденным дистанционным обучением в чрезвычайной ситуации. Их путают, потому что они опираются на одинаковые технологии»
Фото: Игорь Иванко, Коммерсантъ / купить фото
«Есть разница между онлайн-обучением и вынужденным дистанционным обучением в чрезвычайной ситуации. Их путают, потому что они опираются на одинаковые технологии»
Фото: Игорь Иванко, Коммерсантъ / купить фото
Аналоговая цифровизация
«Я помню, как тяжело обсуждалось и принималось решение, чтобы вузам перейти в дистант,— признался 21 апреля в публичном интервью в Школе управления "Сколково" министр науки и высшего образования России Валерий Фальков.— Когда-нибудь я напишу об этом целую историю в лицах: кто был против, кто не верил в то, что вузы могут перейти в дистант. Но жизнь нас заставила». Министр Фальков назвал ситуацию с пандемией отправной точкой в изменениях, которые произойдут в системе высшего образования в ближайшие 5–10 лет: оно станет смешанным, будет сочетать цифровые технологии с онлайн-форматами.
Система высшего образования, студенты, преподаватели, администрация вузов не были готовы к экстренной «эвакуации» в дистанционную среду, говорится в исследовании Института образования Высшей школы экономики «Кейсы быстрых реакций вузов в период пандемии»: ключевым моментом была не готовность к цифровой трансформации как таковой, а резкость изменений, которых никто не ожидал. В первую неделю после перехода, по данным министра Фалькова, только 60% вузов смогли обеспечить штатный дистанционный режим, у 27% бывали сбои, 10% не смогли полностью обеспечить инфраструктуру, а оставшиеся оказались неспособны это сделать вообще. Больше всего проблем испытали вузы в средних и малых городах России.
Министр науки и высшего образования России Валерий Фальков
То очное образование, которое было до коронавируса, и то, которое будет после,— это две разные сущности»
Часть программ оказалось невозможно полностью перенести в онлайн: дисциплины, где надо взаимодействовать с материальными объектами (например, медицина и биология); предметы, где учебный процесс возможен только в определенной физической среде (живопись, архитектура, актерское мастерство). Пришлось пересматривать и нормативное регулирование, что увеличило бюрократическую нагрузку на университеты.
В конце апреля Центр перспективных управленческих решений (ЦПУР) опубликовал исследование (совместно с оргкомитетом Общероссийского гражданского форума) о 24 уязвимых группах, находящихся в зоне особого риска при пандемии коронавируса. В их число вошли и студенты, проживающие в общежитиях. По данным исследования, часть студентов при переходе на дистанционное обучение столкнулась с тремя рисками ухудшения качества образования. Это «некачественное дистанционное обучение» без «системного подхода», «неэффективный менеджмент образовательных услуг» и «перенос ответственности за организацию процесса обучения на плечи преподавателей, а не руководства университета».
На дистанционном обучении студенты хотели от вуза не только передачи качественного знания, но и функции социализации, а она пропала, указывает господин Комин: «Университеты заявляют, что и это будет компенсировано, но в целом их действия слабо соответствуют ожиданиям студентов».
Модель для сборки
Решение о сценариях изменения учебного процесса в дистанционном формате вузы принимали с большой степенью автономности. Авторы исследования Высшей школы экономики подчеркивают, что в России баланс между обязательными решениями и рекомендациями позволил вузам адаптировать переход в онлайн с «максимально возможным для экстраординарных условий учетом особенностей своей деятельности». Российская практика вполне соответствует мировому опыту.
Игорь Чириков, старший научный сотрудник Центра исследований высшего образования Калифорнийского университета Беркли (США), говорит, что в Беркли, как и во многих других американских университетах, преподаватели сами определяли, как продолжать преподавать свой курс и какие изменения в него вносить. «Университет обеспечивал лишь общую рамку оценивания по курсам и минимальную ИТ-инфраструктуру — например, всем преподавателям, а позже и студентам, сделали профессиональные аккаунты в Zoom»,— рассказывает господин Чириков.
Если университет ориентируется на быстрый формальный результат с целью «закрыть дырку, желательно минимальными средствами», то, по словам госпожи Назайкинской, речь идет о псевдоцифровизации. Цифровая трансформация образовательного процесса в вузе подразумевает формулирование «долгой», на 5–10 лет, повестки и требует последовательной пересборки всей системы. Госпожа Назайкинская рекомендует университетам, оказавшимся в ситуации тушения пожара, минимальными затратами закрыть текущие нужды и параллельно запускать работу по качественной перестройке учебного процесса вдолгую.
Директор по исследованиям ЦПУР Михаил Комин
Студенты полагают, что университет не может адекватно отреагировать на данную ситуацию»
В ДВФУ цифровизация была проведена еще до пандемии, но, по словам госпожи Тышецкой, никогда не была приоритетом. Ее основной целью была автоматизация процессов — и университету удалось сэкономить порядка 500 млн руб. Госпожа Тышецкая рассказывает, что университет постепенно учился планировать свою деятельность, как в бизнесе, исходя из имеющихся ресурсов — кадрового состава, материально-технического обеспечения и интересов студентов. Для этого ДВФУ не только усилил IT-службы, но и привлек в учебный отдел вуза людей, которые могли ставить им задачи по организации образовательного и исследовательского процесса.
Технологически процесс обучения в ДВФУ сейчас построен на базе сервисов Microsoft Teams и «1С: Университет». Появилось единое электронное расписание, которое дает студентам и преподавателям точку входа в образовательное пространство и позволяет следить, как занятия идут в режиме реального времени. По словам госпожи Тышецкой, это очень дисциплинировало университет. Вуз не собирается отказываться от технологий сервиса и планирует использовать их и при проведении учебных занятий в офлайне. Адаптивное образовательное пространство с облачным принципом организации будет учтено и при пересмотре структуры образовательных программ, говорит госпожа Тышецкая.
ДВФУ пришлось устроить массовое обучение преподавателей новым цифровым технологиям — процесс завершился в марте. «За пять дней мы перевели порядка полутора тысяч штатных преподавателей в онлайн и сделали цифровую копию университета — построили всю контактную работу со студентами в электронном пространстве»,— продолжает она. Процессом руководили сотрудники внутреннего подразделения университета, им помогали цифровые волонтеры — студенты, взявшие на себя часть обучения преподавателей и тестирование систем. Интересы и возможности преподавателей, по мнению госпожи Тышецкой, должны обязательно учитываться.
Режим ручного обучения
Вузы столкнулись и с проблемой качества образовательного контента. Есть разница между онлайн-обучением и вынужденным дистанционным обучением в чрезвычайной ситуации, говорит Игорь Чириков: их путают, потому что они часто опираются на одинаковые технологические решения. «Но в их основе лежит разная педагогика. Курс, который был организован очно, крайне редко можно быстро и без потерь перенести онлайн, он для этого не предназначен,— говорит господин Чириков.— В онлайн-обучении заложен иной педагогический дизайн, инструментами которого большинство преподавателей пока не владеет в должной мере».
Не везде особенности нового педагогического дизайна вузам удалось учесть. Часть университетов механически перенесли учебный процесс из физической в электронную среду: по обычному расписанию, но онлайн — на собственных системах дистанционного обучения (СДО) или внешних площадках. Другие вузы оперативно реструктурировали контент с использованием цифровых технологий и увеличили долю самостоятельной работы студента в режиме отложенного времени («асинхронное» обучение). Третьи стали использовать программы, созданные другими вузами и доступные на массовых открытых онлайн-курсах (МООК).
Анна Тышецкая, проректор по учебной работе ДВФУ и советник при ректорате БФУ имени Иммануила Канта
Преподаватель прав, если говорит, что не может работать с системой, потому что она архисложная. Задача администрации — сделать такую систему, чтобы преподавателю было комфортно с ней работать, чтобы он получал с ее помощью дополнительные возможности, которые не может найти в классе»
В России, по данным Института образования Высшей школы экономики, наибольшей популярностью пользуются две платформы МООК: национальная «Открытое образование» и зарубежная коммерческая Coursera. «Курсы на массовых платформах типа Coursera в большинстве своем рассчитаны на месяц-два и предполагают интенсивное освоение узких тем, их сложно интегрировать в семестровые или годовые программы российских вузов»,— поясняет Ульяна Захарова, научный сотрудник Института образования. «Открытое образование» предлагает курсы отечественных университетов, которые соответствуют российским государственным стандартам и учебно-тематическим календарным планам, а значит, их легче встроить в образовательный процесс.
«Прежде чем интегрировать онлайн-курс в учебный процесс, преподаватель должен сам его пройти, увидеть, как его содержание соотносится с интересами его студенческой аудитории»,— предупреждает госпожа Захарова. На плечи преподавателя ложится и необходимость доработать систему оценивания знаний, которую предлагает любой МООК. «Тестами можно проверить далеко не все, а качество заданий на взаимную оценку (peer to peer) сильно зависит от того, насколько ответственно слушатели курса подойдут к оценке друг друга»,— уверена Ульяна Захарова: в некоторых университетах преподаватели дополнительно оценивают студенческие работы, выполненные на «сторонних» онлайн-курсах.
Цифровые образовательные системы увеличили возможности вузов для учебной аналитики, недоступной рядовому пользователю, и оценки результата процесса обучения. В обычных сервисах для видео-конференц-связи типа Zoom и Skype ресурсов для анализа цифрового следа не так много. «Аналитики с таких площадок либо нет, либо она не даст никаких результатов: огромные видеозаписи никто не будет просматривать»,— говорит госпожа Захарова. Кроме того, преподаватель может консультировать студентов по электронной почте или в мессенджерах, а этот массив данных собрать невозможно. Чтобы сбор учебной аналитики был эффективным, администрация должна сформулировать вопрос, на который она ищет ответ, определить, какие именно данные для этого нужны и где она может их собрать, объясняет Ульяна Захарова.
Университет без кампуса и границ
«Предполагать, что мы вернемся в прежнее состояние,— это большая иллюзия,— уверена Ольга Назайкинская.— Продвинутым ректорам, которые не прячут голову в песок, уже сейчас очевидно, что часть учебного процесса надо реформировать, менять форматы и учебную логистику, убирать массовые поточные лекции, вводить больше ответственности студентов. Наконец-то есть и причина, и повод для этого».
Доля онлайн-форм в образовательном процессе будет зависеть от позиции вуза и запросов учащихся, а также от степени их мотивации, полагает директор Центра смешанного обучения Наталья Андреева: смешанное обучение расширяет возможности для привлечения студентов.
Ольга Назайкинская, директор Центра трансформации образования бизнес-школы «Сколково», руководитель программы
Успешность процесса цифровизации напрямую связана с его целеполаганием»
По оценке госпожи Андреевой, наиболее вероятное соотношение разных форм обучения в ближайшие 5–10 лет включает три части: самостоятельная работа студентов, групповое взаимодействие и непосредственное общение с преподавателями. Доля асинхронного самостоятельного обучения студентов зависит от специализации. «Любая специальность, которая предполагает взаимодействие с материальными объектами, даже при наличии технологий виртуальной реальности, на нынешнем этапе развития техники и при существующих ценах — пока достаточно дорогое удовольствие»,— говорит эксперт. При необходимости университет может работать полностью онлайн, считает она: нужно только понять, чем эта необходимость обусловлена и является ли она всеобщей.
Похожий прогноз дает и Ольга Назайкинская: доля онлайн-обучения будет варьироваться от 20% до 80% в зависимости от направления и возможностей университета, от качества и набора форматов. Очное взаимодействие преподавателя и студента станет «ярким, редким и дорогим событием». Госпожа Назайкинская также предполагает, что без кампуса университет многое потеряет: «Но могут появиться другие пространства, где коммуникация преподавателя и студента будет возможна с соблюдением стандартов социального дистанцирования».
О будущей «эре смешанных форматов» в высшей школе говорит и Игорь Чириков: избранные университеты смогут себе позволить обучить преподавателей продвинутым онлайн-инструментам, массовые университеты — используют более простые решения. Во многих университетах США, в том числе самых престижных, онлайн-обучение уже активно используется, рассказывает господин Чириков и приводит в пример Университет Минервы. У вуза нет кампуса и поточных аудиторных занятий.
Директор Центра смешанного обучения Наталья Андреева
Раньше студент решал, подавать ли ему документы в МГУ, если у него нет средств обеспечить себе жизнь в Москве. Теперь он сможет оставаться в своем городе с нормальным качеством интернета и учиться в любом вузе мира»
Учатся жить без кампуса и российские студенты. Уже на третий день дистанта, 18 марта, учащиеся Донского государственного технического университета сконструировали здание вуза с помощью технологий компьютерной игры Minecraft. А в начале мая их примеру последовала и Высшая школа экономики: студенческие организации вуза создали цифровую копию одного из корпусов. Онлайн-образ университетского корпуса, по замыслу студентов, со временем должен стать самостоятельным пространством для их коммуникации.