На минувшей неделе в правительство был внесен проект постановления. В школах 14 регионов страны предлагается провести «эксперимент по внедрению» электронного обучения и дистанционных образовательных технологий. «Огонек» выяснял, в чьих интересах проводится в школе цифровая революция.
Бумажные учебники, тетрадки — скоро все это будет в прошлом, как счетные палочки и прописи
Фото: Александр Миридонов, Коммерсантъ / купить фото
Бумажные учебники, тетрадки — скоро все это будет в прошлом, как счетные палочки и прописи
Фото: Александр Миридонов, Коммерсантъ / купить фото
С 1 сентября этого года в школах 14 регионов страны ожидается старт «эксперимента по внедрению целевой модели цифровой образовательной среды (ЦОС)» — так называется этот пока еще не принятый документ под номером 290620–2. Намечено: он будет проходить два года в Алтайском и Пермском краях, Астраханской, Калининградской, Калужской, Кемеровской, Московской, Нижегородской, Новгородской, Новосибирской, Сахалинской, Тюменской, Челябинской областях и ?Ямало-Ненецком автономном округе. Как сказано в пояснительной записке к проекту, подписанной заместителем министра просвещения Татьяной Васильевой, эти регионы добровольно вызвались участвовать в эксперименте.
В чем суть этого «эксперимента по внедрению» (так теперь выражаются в Министерстве просвещения)? Ответ кроется в третьем пункте проекта постановления: «Участниками эксперимента являются: Министерство просвещения РФ, Министерство цифрового развития, связи и массовых коммуникаций РФ, высшие исполнительные органы государственной власти субъектов Федерации, <…> а также учащиеся, их родители, образовательные организации (потребители контента) и поставщики контента и образовательных сервисов» (выделено нами.— "О")». Эксперты «Огонька» объясняют, о чем речь. Контент — это не федеральные государственные образовательные стандарты (ФГОС) и не содержание учебного предмета или урока. Это некая информация, упакованная в цифровом виде (текстовом, видео или фото). То есть коммерческий продукт, создаваемый IT-компаниями (производителями) и распространяемый поставщиками — чаще это одни и те же компании — с помощью интернета, ТВ и других средств информации. А то, что подразумевается под «внедрением», по сути является простым операционным действием — структурированием целевого распределения коммерческого продукта среди потребителей: учителей, преподавателей, учеников школ, учащихся колледжей. Рынок огромный. А перспектива его развития прозрачна: это будет рынок продавца, а не покупателя.
Постановление вводит в школьную жизнь (а также в колледжи и внешкольные учреждения) новое понятие — «цифровая образовательная среда (ЦОС)». Или наоборот, погружает школьную жизнь в эту цифровую среду. В проекте постановления указано: «ЦОС — это совокупность условий для реализации образовательных программ с применением электронного обучения, дистанционных образовательных технологий». То есть ни у кого из участников «внедрения» ни согласия на эксперимент, ни даже мнения не спрашивают — как решено, так и будет сделано.
Режим ЧС навсегда
Формулировка «электронное обучение и дистанционные образовательные технологии» уже встречалась в другом документе: в поправке к Закону об образовании, принятой Госдумой 25 мая этого года. Называется эта поправка «О порядке дистанционного обучения в стране в случае введения режима ЧС или повышенной готовности». Там тоже написано: «Реализация образовательных программ, а также проведение государственной итоговой аттестации, завершающей освоение основных профессиональных образовательных программ, осуществляется с применением электронного обучения, дистанционных образовательных технологий».
Заметим, в мае шла речь о режиме ЧС. Однако родители школьников, уже попробовавшие, что такое дистанционка, все равно забеспокоились и стали задавать неудобные инициаторам процесса вопросы. 3 июля на эти вопросы, казалось бы, недвусмысленно ответил президент: «Не может естественный, обычный способ получения знаний, естественный процесс в этой сфере, не может быть полностью подменен дистанционным обучением. Здесь чрезвычайно важно прямое общение, личное общение преподавателя и ученика, студента или школьника. И у нас нет таких планов — полностью подменить дистанционным обучением все, что происходит в сфере образования. Нет, конечно. Мы не собираемся это делать». Да и на сайте Министерства просвещения было после этого опубликовано заявление: «Информация, распространяемая в ряде сообществ в социальных сетях и других источниках о якобы переводе обучения из школы в онлайн, недостоверна и не имеет под собой никаких оснований».
Но, видимо, основания все же имеются: спустя неделю после всего этого на сайте «Консультант.ру», публикующем важнейшие государственные документы и проекты, появился проект постановления правительства, в котором без всяких режимов ЧС или «повышенной готовности» вводятся эти самые «электронное обучение, дистанционные образовательные технологии». Причем вот так, через запятую, как будто это одно и то же. А эксперты, следящие за «процессом», тут же припомнили, что в ту пору, когда принималась майская поправка о дистанционке, глава Совета федерации Валентина Матвиенко заявила: «Надо понимать, что дистанционное обучение теперь уже не будет практиковаться как резервный, временный способ только в чрезвычайных ситуациях вроде нынешней». Получается, она уже тогда знала, что дистанционка — это навсегда?
Проблема, впрочем, не в том, чтобы свести разные цитаты и удивиться несовпадению мнений. Если копнуть чуть глубже, выяснится: о затеваемой масштабной новации осведомлены многие управленцы, и давно. На портале «Образование в Москве» (https://obrmos.ru) сейчас висит вот такая прокламация (даем с сокращениями, но сохраняем стиль источника): «Основное место в этом проекте (постановления правительства.— «О») занимает апробация дистанционного образования — приоритетное направление всего этого эксперимента. Наш портал уже информировал своих читателей ранее о грядущей цифровой реформе современного образования. Судя по многочисленным отзывам, родители встретили данное новшество очень осторожно. Многие с негативным оттенком. Вынуждены огорчить таких скептиков. Последовательные шаги по внедрению цифрового (читай: дистанционного) образования в России не оставляют сомнений в реальности таких планов. Несмотря на все препятствия и недоработки, встретившиеся на первом этапе перевода школ на удаленку, процесс цифровизации образования движется космическими темпами. В течение всего нескольких месяцев российское образование может оказаться совсем в другой — цифровой — реальности. Грядущий цифровой эксперимент, намеченный на 1 сентября 2020 года, можно считать генеральной репетицией перед глобальным переходом страны на цифровое образование».
Автор этого текста не указан. Но что-то подсказывает, что ни один родитель школьника, учитель или директор школы такое не напишет.
Кто там?
Цифровизация школы началась с появления так называемых образовательных платформ. Их сейчас великое множество и для школьников, и для студентов, и для дошколят, и для пенсионеров. Министерство просвещения составило список 25 платформ, рекомендованных к использованию в школах. Список состоит из двух частей. Первая — «Системы дистанционного обучения и среды, позволяющие реализовать дистанционное обучение» (три платформы: «Дневник.ру», Moodle, GoogleКласс). Остальные — во второй части списка «Электронные образовательные платформы, предоставляющие контент для реализации электронного обучения». Сюда включены всем известные «Московская электронная школа (МЭШ)», «Российская электронная школа (РЭШ)» и другие. Вроде все очевидно: прогрессивные методы обучения, дело благое. Что не так?
Начать с того, что надо понимать: электронные образовательные платформы и системы дистанционного обучения — это разные вещи. Между ними, говорят эксперты «Огонька», нельзя ставить знак равенства. Например, образовательная платформа «МЭШ» поначалу вводилась как помощь учителю в подготовке к урокам, потом департамент образования города Москвы обязал учителей включать платформу практически на каждом уроке. Заметим, что постоянное использование электронных материалов увеличивает трафик, доход с которого получают производители и поставщики контента. Но когда нынешней весной понадобилось использовать ресурсы «МЭШ» в дистанционном обучении, оказалось, что она для этого не приспособлена. Хоть всех и убеждали, что она поможет детям, которые пропустили уроки или не могут посещать школу по болезни, выяснилось: без очного обучения она не работает.
Марьяна Безруких, академик РАО, рассказывает:
— Наш Институт возрастной физиологии РАО провел небольшое исследование организации режима и нагрузки детей в условиях дистантного обучения. То, как было организовано обучение, нарушало все нормативы. Значительная часть детей проводила у экрана больше 5 часов только за уроками, а около 40 процентов работали со смартфонами, что недопустимо. Кроме того, по инициативе ряда школ я анализировала видеозаписи уроков. Я увидела совершенно нерациональную и очень напряженную работу и учителей, и детей. Мои наблюдения за реакцией детей показали, что напряженное лицо учителя на экране, четкое проявление всех эмоций, взгляд, направленный на ребенка, и все это с нарушением дистанции, на очень близком расстоянии, моментально заставляли детей отвлекаться. Ребенок не может, глядя на экран с заданием, одновременно держать взгляд педагога, теряется контакт, нарушается взаимодействие. Больше всего страдают дети, это для них очень тяжелая психологическая ситуация...
Но вернемся к «матчасти». Кажется, одной из первых была платформа «Учи.ру». Создавали ее в 2011 году выпускники МФТИ при поддержке Агентства стратегических инициатив (АСИ). Платформа является резидентом кластера информационных технологий фонда «Сколково». Поначалу на ней предлагалась помощь отстающим или пропустившим занятия ученикам — порешать дополнительные задачки. Департамент образования города Москвы (ДОГМ) рекомендовал учителям такую возможность активно использовать. Учителя откликнулись: стали отправлять учеников на сайт «порешать задачки». Один раз можно было зайти бесплатно, более длительный курс, например, годовой, стоил денег. Недорого, правда,— 1,5–2 тысячи рублей на старте проекта. И родители охотно платили, и были благодарны, особенно в тех случаях, когда учитель не находил возможности позаниматься с отстающим ребенком.
«Учи.ру» быстро набирала обороты. Сейчас, как написано на главной странице, это «российская онлайн-платформа, где учащиеся из всех регионов России изучают школьные предметы в интерактивной форме». У платформы уже 8 млн клиентов, то есть учеников. Но если они на этом замечательном ресурсе «изучают школьные предметы в удобном для себя темпе», то чем тогда заняты в школе? И что делают их учителя, перекладывающие задачу «изучения предметов» на онлайн-платформу?
А таких платформ развелось множество. Появились и многочисленные онлайн-школы, обещающие и полное среднее общее образование, и успешную сдачу ЕГЭ, и поступление в вузы.
Вот «Фоксфорд», к примеру, сообщает, что 280 тысяч его выпускников учатся в лучших вузах России. Возникает вопрос: когда только успели столько навыпускать? Хотя уместнее будет другой вопрос: сколько успели заработать? В «Фоксфорде» онлайн-изучение математики стоит 7500 рублей в месяц. Помножьте на 9–10 месяцев учебного года. А если взять там еще и другие предметы?
«Учи.ру» завлекает к себе учеников и родителей якобы звездным составом «лучших преподавателей России». Среди них члены жюри Всероссийской олимпиады, эксперты ОГЭ и ЕГЭ. Видимо, они владеют неким знанием, недоступным для рядовых учителей школы. И что, этим знанием, получается, торгуют?
Трансформируй это
Сейчас в РАНХиГС проходят онлайн-курсы повышения квалификации директоров образовательных учреждений «Цифровая трансформация школы». Вы думаете, что с директорами работают педагоги, психологи, ученые? Отнюдь. Например, сами курсы проходят на онлайн-платформе компании «ГиперМетод» (разработка и внедрение решений для подбора, оценки и развития персонала, организации дистанционного обучения, управления знаниями в компаниях). Среди партнеров: уже упоминавшееся АСИ, школа английского языка Skyeng, компания «Космодис» (дизайн сайтов), Агентство Искусственного Интеллекта, «Мой офис» (разработка облачных платформ для бизнеса) и другие. Присутствует в списке партнеров даже британская рекрутинговая компания Pitch me. И что, все они, включая британских коллег, к школьным скорбям отношение имеют? Курсы для директоров финансируются в рамках федерального проекта «Цифровая образовательная среда» (стоимость этот мероприятия — 100 млн рублей), компании-партнеры за эти деньги учат директоров российских школ. Чему?
Руководитель программы «Цифровая трансформация школы», директор Центра интенсивной подготовки и профессиональной ориентации РАНХиГС Кристина Пушкарева в таких выражениях объясняет «Огоньку» суть эксперимента:
— Цифровая трансформация образования — это идеология образовательного процесса в школе и во внешкольных учреждениях, которая направлена на удовлетворение образовательных запросов всех участников образовательного процесса, в первую очередь учащихся. Это комфортная среда и для педагогов, и для родителей. Тренд современного образования — это субъектность, персонализация образовательного трека, а школа и учителя должны соответствовать современности. И здесь важную роль играет цифровая трансформация. Но надо иметь в виду, что сегодня никто не даст точного алгоритма, как осуществить цифровую трансформацию. Ее надо «подкручивать» под конкретные условия и возможности школы. Вот этим сейчас и занимаются наши слушатели. Мы знакомим их с современными трендами цифровых возможностей в образовании, чтобы они могли спроектировать для себя подходящий набор действий.
Итого: слово «тренд» — два раза, «трек» — один, так же как «субъектность» и «персонализация». Что же остается от школы? Оказывается, задача, как пояснил один из участников эксперимента, спешно во время визирования снявший свою фамилию: надо «расшколить школу».
Фраза «сегодня никто не даст точного алгоритма, как осуществить цифровую трансформацию» дорогого стоит. И емко, и, главное, честно. Хотя в этих разъяснениях, как представляется, другое ключевое слово — «расшколивание». Если учесть, что все образовательные платформы представляют собой соединение репетиторства с информационными технологиями, то, стало быть, директоров обучают, как отказаться от традиционной школы? Или, сказать по-другому, партнеры РАНХиГС предоставляют директорам возможность выбрать удавку отечественной школе, как нам еще недавно внушали, самой лучшей в мире?
По словам Кристины Пушкаревой, на курсах записаны 17 тысяч руководителей школ и внешкольных учреждений (а школ в стране около 42 тысяч, получается, что «трансформацией» охвачены больше трети директорского состава). И каждому обещано удостоверение о повышении квалификации. Не будем говорить о том, что курсы, выдающие такие документы, обычно довольно долго и тщательно отбирают слушателей, собирают о них всю подробную информацию — эти люди становятся кадровым резервом. Тем более если речь идет о курсах в президентской академии. Но масштаб охвата впечатляет и остается загадкой: как умудрились организаторы в кратчайшие сроки разобраться с таким количеством слушателей?
Курирует курсы проректор РАНХиГС Иван Федотов. Тот самый, который на прошлогоднем Петербургском международном экономическом форуме назвал учителей «серой массой неудачников». Получается, именно он эту массу передовыми методами теперь и просвещает — через «расшколивание».
Телега с реактивным двигателем
Дальше все просто: если цифровая трансформация должна привести к «расшколиванию» общего образования, тогда школа как институт не нужна, и обучение детей переводится в режим онлайн. Об этом, к слову, уже давно говорят и Павел Лукша, профессор Московской школы управления «Сколково», и Дмитрий Николаевич Песков, ранее возглавлявший группу АСИ «Молодые профессионалы», а сейчас — спецпредставитель президента РФ по цифровому и технологическому развитию. Такие перспективы школы были изложены в документах «Форсайт образования – 2030» и «Форсайт образования – 2035». Подчеркнем: в федеральном проекте «Цифровая образовательная среда» об этом не было ни слова. Но! Волшебным образом теперь они фигурируют в проекте постановления правительства в виде дихотомии понятий, поставленных через запятую,— «применение электронного обучения, дистанционных образовательных технологий».
Неужели вменяемой альтернативы этому нет? Оказывается, есть: существует другой взгляд и на перспективы школы, и на ее цифровизацию. Его высказала в декабре 2018 года в интервью «Огоньку» тогдашний замминистра просвещения Марина Ракова, которая была назначена руководителем Федерального проекта «Цифровая образовательная среда (ЦОС)». Тогда интервью не вышло в печать: текст не был завизирован пресс-службой министерства. Сейчас Марина Ракова уже не в Минпросе, руководит дивизионом «Цифровые образовательные платформы» Сбербанка России. Она дала согласие на публикацию основных положений ЦОС, высказанных в том интервью.
В кратком изложении они выглядят так. Первое: цифровизация — это создание современной системы управления образованием на основе технологии анализа больших данных (big data). Необходимо сводить к минимуму влияние человеческого фактора в управлении образованием. Второе: цифровизация — это лишь инструмент управления или доставки знаний, позволяющих эффективно формировать навыки и компетенции учеников. Есть образование, есть обучение и есть воспитание. Обучать можно каким-то профессиональным навыкам: ученик повторяет за учителем какие-то действия, которые нужно освоить. Цифра здесь вряд ли помогает. Воспитание — очень тонкий раздел, в который вряд ли должна вторгаться «цифра». Образование — это не сумма знаний, а развитие мышления и постановка интеллекта личности. Третье: школа самоценна, она должна развивать мышление и кругозор ребенка. Четвертое: прежде чем вводить электронное обучение, необходимо провести лонгитюдные (то есть продолжительные) исследования влияния девайсов на детей. До тех пор, пока наукой не будет точно верифицировано и доказано, например, какими должны быть лимиты времени работы с электронными устройствами, что в период развития маленького человека дозволено, возможно и допустимо, вот до тех пор нужно рассматривать цифру только как инструмент для взрослых, помогающий управлять системой в целом и развитием каждого отдельного ученика.
Наверняка такой подход поддержали бы и учителя, и родители. Но не случилось. В Министерстве просвещения, где полностью сменилась команда, был взят курс на тотальную дистанционку.
Потребление контента
Так что же нас ждет: цифровая революция в школе или полное «расшколивание»? Или это одно и то же? Нет ответа на этот вопрос.
Когда появился термин «образовательная услуга», педагогическая общественность очень возмущалась: «Нет, это не услуга! Это служение!» А теперь что — не ученики, а потребители контента на IT-рынке образования? Ушинский, Сухомлинский и Макаренко нервно курят в сторонке.
Ирина Абанкина, директор Института развития образования НИУ ВШЭ, замечает:
— Задачей многих IT-компаний, производящих образовательный контент, является завоевание рынка, стремление опередить других на этом рынке. Это бизнес! Развитие ребенка, его здоровье, вопросы педагогики, возрастной психологии — чем всегда занималась школа — это их заботит гораздо меньше. Главное — предложить рынку контент, который купят. Можно и без инструкций, как им пользоваться. И никого не волнует, какими будут последствия.
На федеральный проект «Цифровая образовательная среда» выделены очень большие деньги. По основным пунктам: на внедрение модели цифровой образовательной среды — 68 млрд 642 млн рублей до 2024 года. На создание и функционирование центров цифровой трансформации образования — 1 млрд 710 млн рублей. На создание федеральной информационно-сервисной платформы ЦОС — 2 млрд 510 млн… Региональные власти освоят эти деньги (кто бы сомневался), распределив их между IT-компаниями, а что придет в саму школу — конец оптоволоконного провода и софт, который установят те же айтишники? И как будут со всей этой «средой» управляться учителя, те самые, которых проректор РАНХиГС считает «серой массой неудачников»? А ученики, ради которых, по идее, все и затевается?..
И под занавес о самом главном. Ключевые научные институты РАО и вузов, разрабатывавшие содержание образования и ФГОСы, в этом эксперименте «цифровой трансформации»… не участвуют. Совсем. Например, научный руководитель Института стратегии развития образования РАО Светлана Иванова сказала «Огоньку», что «институт не получал задания на научное сопровождение этого проекта». Не получал такого задания Московский государственный психолого-педагогический университет — а его участие было бы очень важно. Не участвует в этом Институт образования НИУ ВШЭ. И Федеральный институт развития образования РАНХиГС тоже не у дел.
Ирина Абанкина подтверждает:
— Да, это именно так. Наша педагогическая наука располагает опытом проведения лонгитюдных исследований. Но этот опыт не востребован в экспериментах цифровой трансформации школы.
Никто не возражает, что созданием контента занимаются IT-компании. Плохо то, что в этом не участвуют психологи, педагоги, специалисты по возрастной психологии.
Мне кажется, это очень рискованно. Ведь под угрозой оказывается и здоровье детей, и само существование школы.
Так может быть, прислушаться к совету академика РАО Марьяны Безруких (см. рубрику «Эксперт»), отложить «эксперимент по внедрению ЦОС» хотя бы на год и проводить его только под контролем ученых?
Разрушить школу легко. Восстанавливать придется десятилетиями.