95 лет назад «Огонек» писал о советской «дачной культуре». «Москвичи покидают дымящийся асфальт Тверской, песчаные дюны Садовой и заваливают человеческим гулом все вокзалы, выпячиваются пухлыми хвостами у дачных касс, взвинчивают цены,— рассказывал "Огонек".— На Можайском шоссе грохочут телеги, нагруженные несложным барахлом, фуры, везущие мебель, тачанки, влачащие детей. Что это, военный обоз, отступающий в панике? Беженцы, бегущие с фронта? Это едут дачники. Если поехать раньше, можно выгадать лишний рубль или захватить лучшее место». «Вот дача снята, и человек перестал быть человеком — он становится дачником,— иронично подмечал журнал.— С алчностью он начинает потреблять все блага. Он выпивает столько молока за день, сколько в Москве за неделю не поглощал. Думаете, молоко на даче дешевле? Отнюдь, оно дороже даже». У дачной жизни «неизменный регламент» — о нем «Огонек» сообщал в деталях. «Дачник качается в гамаке. Комары летят на гамак, всякая вредная и злостная мошкара ползет в нос, в рот, щекочет за ушами, забирается под белье и скребет немилосердно. Но дачник терпит». Или «дачник уходит в лес по грибы, заранее зная, что грибы, которые он соберет, может зажать в кулачок самая миниатюрная женщина на свете. Но домой он приходит с полной кошелкой, где рыжики чередуются с опенками и масленками — ведь деревенские мальчишки просят всего тридцать копеек за полную корзинку…» «Дачник жадно чинит здоровье,— отмечал журнал.— А как на дачах стремятся загореть! Ходят с воспаленными лицами, кожа облезла, лупится, но терпят дачники и сладострастно поворачиваются к солнцу: "На, жги!"». Вечером — свой ритуал. «Огонек» рассказывал: «Дачник сидит на крыльце и пьет крепкий чай. На столе шипит самовар… Спать дачник ложится рано. Он открывает окошко, чтобы ночью черемуха щекотала сонные ноздри. Но дачные места неблагополучны по воровству. И укладываясь спать, дачник убирает все из комнаты в кладовку, оставляет только старые газеты и злорадно думает: "Пусть ворует, каналья!"».
