Житель Краснодара Анатолий Школьный не смог доказать в суде законность своих требований к АО «Муниципальная инвестиционная компания (МИК)» на 452 млн руб. Господин Школьный утверждает, что незадолго до начала банкротства компании он купил облигации АО в расчете на будущую выгоду, а затем попросил включить требования на эту сумму в реестр. Однако суд согласился с мнением другого крупного кредитора, банка РНКБ, который усмотрел в действиях господина Школьного попытку создать дружественную задолженность и установить контроль над банкротством. Эксперты считают, что суд не учел все факторы при вынесении решения.
Фото: Сергей Бобылев, Коммерсантъ
Фото: Сергей Бобылев, Коммерсантъ
Пятнадцатый арбитражный апелляционный суд отказал жителю Краснодара Анатолию Школьному, который в ходе банкротства АО «Муниципальная инвестиционная компания (МИК)» просил включить в реестр его требования к должнику на 452 млн руб., сообщает сайт суда. Право требования возникло у господина Школьного в 2017 году, когда он приобрел у Александра Коробченко и Дмитрия Логачева облигации АО МИК выпуска 2015 года номинальной стоимостью 369 млн руб. Кроме того, господин Школьный указал на недополученный купонный доход. Таким образом, его претензии к должнику достигли 452 млн руб.
В мае 2019 года Арбитражный суд Краснодарского края включил требования господина Школьного в реестр, однако ПАО «Российский национальный коммерческий банк (РНКБ), крупный кредитор АО МИК, оспорил это решение, указав на сомнительные обстоятельства сделок: заявитель не доказал, что у него была реальная возможность приобретения ценных бумаг, сделки совершались уже после того, как АО МИК отказалось платить купонный доход по облигациям. РНКБ выступает в процессе в качестве правопреемника Крайинвестбанка, который в 2018 году установил требования к АО МИК на 480 млн руб.
АО «Муниципальная инвестиционная компания» зарегистрировано в 1998 году в Краснодаре. Компания позиционировала себя как крупного игрока на рынке лизинга. До 2009 года 49% акций АО принадлежало мэрии Краснодара, затем пакет был продан московскому ООО «Промтехобеспечение». В настоящее время бенефициарами компании являются Максим Каклюгин, Андрей Гайбадулин, Елена Шарова и Дмитрий Лютенко. Выручка в 2018 году была нулевой, убыток — 301 млн руб.
Анатолий Школьный пояснил суду, что сделка с облигациями АО МИК была реальной. Как следует из его показаний, он приобрел ценные бумаги всего за 671 тыс. руб. «с целью получения в будущем экономической выгоды — многомиллионного дохода по облигациям».
Однако суд установил, что сделки, на которых основывается требование господина Школьного к должнику, не имели экономической целесообразности ни в момент заключения, ни в будущем, так как в отрытом доступе регулярно публиковались сведения о крупных убытках АО МИК и снижении рейтинга эмитента, а купонный доход не выплачивался ни разу с момента выпуска облигаций в 2015 году. Кроме того, суду стало известно, что продажа облигаций совершалась с участием аффилированных с АО МИК лиц.
Суд пришел к выводу, что целью сделок являлось искусственное увеличение задолженности АО МИК для распределения конкурсной массы в пользу дружественного кредитора в ущерб другим кредиторам. По мнению суда, сделки с участием господина Школьного являются мнимыми, направленными на противозаконное получение контроля над банкротством.
В РНКБ на запрос “Ъ-Юг” ответили, что банк не комментирует ситуацию, телефон АО МИК не ответил.
По мнению юристов, у Анатолия Школьного есть шанс обжаловать решение суда в кассации и добиться установления своих требований.
«Действительно, совокупность действий кредитора — покупка облигаций предбанкротного субъекта и признаки аффилированности с банкротом — вызывают сомнения в его мотивах. Но выпуск облигаций зарегистрирован, право собственности кредитора на них подтверждено депозитарием»,— говорит Дмитрий Клеточкин, партнер фирмы «Рустам Курмаев и партнеры».
Эксперт считает, что суд должен был включить такое требование в реестр и, усмотрев признаки злоупотребления и аффилированности со стороны кредитора, субординировать данное требование, чтобы кредитор не мог голосовать и конкурировать за денежные средства с “нормальными” кредиторами. «Суд сделал очень короткий вывод, что доказательств оплаты облигаций не представлено, но вряд ли такое исследование вопроса можно считать полным и надлежащим»,— резюмирует Дмитрий Клеточкин.