Пока поездки за границу все еще остаются запретным плодом, мы можем устремиться в путешествия по России. Далеко ходить за вдохновением необязательно — достаточно обратиться к страницам русской литературы. «Коммерсантъ Стиль» выбрал несколько так называемых программных произведений, после прочтения которых хочется немедленно собрать чемоданы и отправиться поддерживать внутренний туризм.
КРЫМ
Антон Чехов, «Дама с собачкой»
Фото: РИА Новости
Фото: РИА Новости
Говорят, на создание «Дамы с собачкой» Антона Павловича вдохновила встреча с его последней любовью Ольгой Книппер. Их отношения, как и у героев, довольно долго развивались на расстоянии. Повесть считается самым «крымским» произведением Чехова: сюжет завязывается в сияющей Ялте под шум Черного моря, дуновения соленого ветра и запах кипарисов. Даму с собачкой, к слову, здесь все еще можно встретить: памятник героине и автору установлен прямо на набережной Ленина.
Ялта была едва видна сквозь утренний туман, на вершинах гор неподвижно стояли белые облака. Листва не шевелилась на деревьях, кричали цикады, и однообразный, глухой шум моря, доносившийся снизу, говорил о покое, о вечном сне, какой ожидает нас.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
Федор Достоевский, «Белые ночи»
Фото: Александр Петросян, Коммерсантъ
Фото: Александр Петросян, Коммерсантъ
В романах Достоевского Петербург не просто декорации, а самостоятельный герой. Но, пожалуй, ни в одном другом произведении писателя северная столица не предстает такой легкой, воздушной и прозрачной, как в «Белых ночах», становясь идеальным участником романтических историй. Осторожно: после прочтения возникает неконтролируемое желание гулять по Невскому, любоваться питерскими крышами и встречать прекрасных незнакомок на набережных.
Есть, Настенька, если вы того не знаете, есть в Петербурге довольно странные уголки. В эти места как будто не заглядывает то же солнце, которое светит для всех петербургских людей, а заглядывает какое-то другое, новое, как будто нарочно заказанное для этих углов, и светит на все иным, особенным светом. В этих углах, милая Настенька, выживается как будто совсем другая жизнь, не похожая на ту, которая возле нас кипит, а такая, которая может быть в тридесятом неведомом царстве, а не у нас, в наше серьезное-пресерьезное время.
ПСКОВСКАЯ ОБЛАСТЬ
Сергей Довлатов, «Заповедник»
Фото: Николай Титов, Коммерсантъ
Фото: Николай Титов, Коммерсантъ
Пушкинский заповедник под Псковом часто называют литературной Меккой России: именно здесь Александр Сергеевич провел годы ссылки — переломный период в творчестве, а Довлатов недолго служил экскурсоводом в Пушкинских Горах, хотя в его произведениях не встретить лирических описаний природы и поэтических восторгов, отсылающих к местным красотам. Зато презабавнейших персонажей, уморительных диалогов и ироничных заметок в фирменном стиле — в избытке. Сегодня посетители заповедника бродят в поисках не только пушкинских, но и довлатовских мест.
На каждом шагу я видел изображения Пушкина. Даже возле таинственной кирпичной будочки с надписью "Огнеопасно!". Сходство исчерпывалось бакенбардами. Размеры их варьировались произвольно.
ВОЛГА
Иван Бунин, «Солнечный удар»
Фото: Константин Кокошкин, Коммерсантъ
Фото: Константин Кокошкин, Коммерсантъ
Рассказ считается венцом бунинской прозы и свежим, новаторским для своего времени переосмыслением темы любви. Помимо флюидов мимолетной страсти пронзительная история манит сладким полуденным зноем, летними платьями, белоснежными пароходами и искрящейся гладью Волги. Броситься в это все с головой по-настоящему — почему бы и нет? Определенно круиз по Волге может стать ярким приключением этого лета. Идея для самых отчаянных: спонтанно сойти с теплохода в одном из волжских городов.
Уехала — и теперь уже далеко, сидит, вероятно, в стеклянном белом салоне или на палубе и смотрит на огромную, блестящую под солнцем реку, на встречные плоты, на желтые отмели, на сияющую даль воды и неба, на весь этот безмерный волжский простор...
КАВКАЗ
Михаил Лермонтов, «Герой нашего времени»
Фото: РИА Новости
Фото: РИА Новости
Культовый роман, на редкость благосклонно принимаемый юными умами в школе, очаровывает не только загадочным и противоречивым образом красавца Печорина, но и завораживающими описаниями Кавказа. Пейзажи Пятигорска и Кисловодска остро реагируют на события романа, отражая царящие в нем настроения. Офицеры и дамы, свидания и дуэли, минеральные источники и виноградные аллеи, суровые горы и цветущие черешни — ну как тут устоять и не отправиться на воды?
Здешние жители утверждают, что воздух Кисловодска располагает к любви, что здесь бывают развязки всех романов, которые когда-либо начинались у подошвы Машука. И в самом деле, здесь все дышит уединением; здесь все таинственно — и густые сени липовых аллей, склоняющихся над потоком, который с шумом и пеною, падая с плиты на плиту, прорезывает себе путь между зеленеющими горами, и ущелья, полные мглою и молчанием, которых ветви разбегаются отсюда во все стороны, и свежесть ароматического воздуха, отягощенного испарениями высоких южных трав и белой акации, и постоянный, сладостно-усыпительный шум студеных ручьев...
УРАЛ
Павел Бажов, «Малахитовая шкатулка»
Фото: Евгения Яблонская, Коммерсантъ
Фото: Евгения Яблонская, Коммерсантъ
Сказками Бажова зачитывалась вся уральская детвора. Еще бы, ведь волшебство творилось в реальных, знакомых им местах, а Данила-мастер и другие герои словно жили по соседству. В той самой Медной горе уральцы мгновенно узнали гору Азов в Свердловской области. Впоследствии там даже были обнаружены клад и ценные археологические находки. Урал Бажова вовсе не мрачный индустриальный регион, а место ослепительной красоты, полное тайн, сокровищ и чудес. Богатые рудники, загадочные леса и горные пещеры ласково зовут в экспедицию, а может, и на встречу с самой Малахитницей.
И вот, пошли. Она впереди, Степан за ней. Куда она идет — все ей открыто. Как комнаты большие под землей стали, а стены у них разные. То все зеленые, то желтые с золотыми крапинками. На которых опять цветы медные. Синие тоже есть, лазоревые. Однем словом, изукрашено, что и сказать нельзя. И платье на ней — на Хозяйке-то — меняется. То оно блестит, будто стекло, то вдруг полиняет, а то алмазной осыпью засверкает либо скрасна медным станет, потом опять шелком зеленым отливает.