|
"Роль ЦБ в этой ситуации достаточно ограниченна" |
 |
| Фото: АЛЕКСЕЙ МЯКИШЕВ, "Ъ" |
— Судя по тому, что видишь по телевизору, резкое укрепление курса рубля к доллару в конце прошлого--начале этого года вызвало довольно большой резонанс. Что, по-вашему, на самом деле происходит с курсом американской валюты?
— Ничего особенного, выходящего за рамки ранее обсуждавшихся процессов и за рамки того, что написано в "Основных направлениях денежно-кредитной политики на 2004 год", не происходит. В прогнозе на этот год заложена возможность укрепления реального курса рубля, в прогнозе заложено то, что у нас будет в этом году такой же сильный платежный баланс, как и в прошлом, что является фактором, стимулирующим этот процесс. Кроме того, ожидается, что развитие мировой экономики, мировых финансовых рынков, по крайней мере до середины года, не изменит своей динамики, и ослабление доллара по отношению к целому ряду валют в той или иной степени, видимо, продолжится. Поэтому можно сказать, что никаких особенных, непредсказуемых процессов не будет.
— Мировой валютный рынок — это, конечно, хорошо. Но курс доллара внутри страны определяется скорее денежной политикой властей. Каковы в этом плане ориентиры ЦБ?
— В "Основных направлениях" они сформулированы. Собственно, задача денежной политики в достижении главной цели — снижении инфляции. Но при этом в рамках проводимой курсовой политики есть определенные пределы укрепления реального курса рубля. Плюс к этому мы стараемся, чтобы не было никаких резких изменений курса, чтобы его плавная динамика помогала всем участникам экономического процесса адаптироваться к этим изменениям.
— А удастся ли решить одновременно две противоречащие друг другу в условиях сильного платежного баланса задачи — удержание в заданных параметрах и инфляции, и процесса укрепления рубля?
— Если отвечать на этот вопрос с философской точки зрения, то это пример единства и борьбы противоположностей. Кроме того, термин "сильный платежный баланс" требует расшифровки. Это либо высокое сальдо по текущему счету, либо высокое сальдо по капитальному счету, либо какая-то их комбинация. При этом, каково воздействие высокого сальдо по текущему счету на курс национальной валюты, не совсем очевидно. Иными словами, из того, что экспортеры получают большое количество иностранной валюты, еще не следует, что они будут всю эту валюту продавать за рубли, потому что есть лишь определенная доля обязательной продажи.
— При нынешней динамике курса выгоднее держать средства в рублевых активах...
— Да, это факт. Вопрос лишь в том, где их найти, эти рублевые активы, чтобы в них держать деньги.
— Тем не менее нынешняя динамика курса провоцирует обмен валюты на рубли. И мне лично непонятно, как вообще Центробанк может в среднесрочной перспективе противостоять укреплению рубля, если он хочет еще и сдерживать инфляцию?
— Это вопрос, на который очень сложно дать короткий и однозначный ответ. Давайте разбираться по порядку. Согласимся с тем, что российская экономика в достаточной степени открыта. То есть доля экспортно-импортных операций по отношению к ВВП довольно высока, финансовый сектор России в достаточной степени дерегулирован. Далее. Сейчас бюджетная составляющая российской экономики сильная — можно считать, что налоги собираются хорошо и проблем с финансированием бюджета в обозримом будущем не предвидится. В этой ситуации мы имеем определенный устойчивый приток иностранной валюты и положительное сальдо текущего счета. И отсюда — понимание инвесторов, просто субъектов экономики, что, наверное, с бюджетом все будет хорошо, наверное, с рублем все будет хорошо. Это, в свою очередь, порождает несколько процессов.
Первый — это "разинвестирования" из доллара — я даже не говорю куда, я говорю "из". Второй — это процесс, скажем так, перехода в рублевые активы, который, очевидно, тянет за собой увеличение спроса на рубль просто даже как на транзакционное средство. Третий — это процесс краткосрочных спекуляций, основанных на надеждах на укрепление рубля — открытие позиций против доллара и т. п. Все это вызывает некое движение, при котором люди продают иностранную валюту и приобретают рубли. И роль ЦБ в этой ситуации, наверное, действительно достаточно ограниченна, поскольку есть относительно неуправляемый процесс перехода в рубль. ЦБ может этот процесс сглаживать, но он не может на него сильно влиять, поскольку, чтобы избежать скачков курса, он должен приобретать столько иностранной валюты, сколько реально ему принесут. Поэтому, как следствие, Центробанк выпускает определенное количество рублей, идет рост денежной базы, возникает угроза ускорения инфляции. Но причины, вызвавшие эти процессы, в значительной степени являются и некой гарантией, неким лекарством от инфляции, поскольку спрос на рубль и предложение рублей, порождаемое этим спросом, балансируются. И инфляционный эффект все-таки нивелируется.
— То есть процесс, по сути, идет сам по себе, и ЦБ ничего не может сделать. Скажем, попытаться оттянуть излишки рублей с рынка...
— Такой рецепт часто слышен от международных финансовых организаций. Мол, какие у вас проблемы — есть избыточные рубли, вы их и стерилизуйте, оттяните на время с рынка. Но вот тут как раз и находится мина замедленного действия. Во-первых, даже само рассуждение о краткосрочном или долгосрочном характере процесса в применении к слову "стерилизация", мягко говоря, носит сомнительный характер. Стерилизация — она как сыр: он или свежий или никакой. Поэтому понятие "временная стерилизация" очень сильно хромает.
Во-вторых, что мы понимаем под выражением "ЦБ оттянет рубли с рынка"? Это привлечение свободных средств на депозиты, увеличение норматива отчислений банков в фонд обязательных резервов, продажа государственных ценных бумаг из портфеля ЦБ, продажа облигаций Банка России и так далее. Прежде всего то, что относится к краткосрочным инструментам, использование их в этих целях по большому счету не решает проблему изъятия рублей, поскольку эти рубли через какое-то время вернутся на рынок. Кроме того, это может иметь прямо противоположный эффект. В зависимости от того, на каком уровне ставок вы данные операции проводите, вы можете, забирая определенное количество рублей с рынка, своими действиями провоцировать принесение вам еще большего их количества.
— Честно говоря, я не понял, как возникает данный эффект?
— Приведу простой пример. Допустим, вы берете депозиты под 0,5% годовых; вам народ несет их ни шатко ни валко. И вдруг вы решаете, что как-то мало вам денег принесли. И поднимаете ставку до 3%. Тогда вам приносят в пять раз больше. Вы говорите: как хорошо, подниму-ка я ставку еще на процент выше. Вам приносят еще в десять раз больше. Но вся проблема в том, что для того, чтобы принести эти рубли, народ сначала просто приходит к вам, как говорится, "с другого крыльца" и продает вам валюту. И получается, что вы на самом деле этот процесс возникновения излишка рублей просто провоцируете. Вот самая большая опасность этих временных стерилизаций: она именно в том, что такой порочный цикл может раскрутиться до очень сильной степени.
Есть, конечно, и так называемая окончательная стерилизация, по сути, она делается только путем продажи государственных ценных бумаг из портфеля ЦБ. Что, собственно, мы и делали в прошлом году. Но здесь другая опасность. Во-первых, у нас в портфеле нет краткосрочных бумаг, а долгосрочные рынком не очень востребованы. Кроме того, если вы продаете бумаги на равновесном рынке, то вы однозначно будете толкать ставки вверх. А что такое ставки по долгосрочным бумагам? Это уже инфляционное ожидание. То есть тем самым вы в угоду решению проблемы инфляционных процессов этого года неким образом ухудшаете для себя позиции по инфляционным ожиданиям на следующие годы. Поэтому политика ЦБ в отношении всех этих операций имеет достаточно серьезные ограничения.
— Иными словами, решением подобных проблем должен заниматься Минфин?
— Политика Минфина, или, точнее, бюджетная политика правительства, конечно, значительно более действенна. Потому что в принципе избыточный рублевый навес теоретически может быть ликвидирован через налоговые изъятия. Но практически это тоже достаточно сложное мероприятие, потому что у правительства эти действия наталкиваются на другие ограничения. Правительство не может одной рукой изымать больше налогов, а другой давать налоговые послабления, чтобы экономика развивалась быстрее. Собственно, то, о чем мы сейчас с вами говорим, на самом деле является механизмом обратной связи, который действует в экономике и который в принципе любую экономическую систему вводит в состояние баланса, некой стабильности.
— Трудности властей понятны. Но давайте вернемся к вопросу о возможности удержания курса и инфляции в рамках прогноза правительства и ЦБ. Нет ли опасности, что нынешний процесс перехода из валютных в рублевые активы примет лавинообразный характер и власти просто не смогут справиться с резким падением курса доллара к рублю?
— Гипотетически так вопрос можно ставить. Практически же это нереализуемый сценарий. Рассмотрим такой пример. Сидит один кассир, и есть тысяча людей, которые хотят приобрести билет. И вы рассуждаете на тему, как же этот кассир справится с такой толпой в обозримое время: они же все на него налетят и т. д. Но на самом деле если при этом вход в кассу — это маленькая узкая дверь, в которую может протиснуться только один человек, то реально проблем у кассира нет. Потому что в общем-то вся эта группа людей будет находиться где-то вовне.
— Эти люди могут передать деньги первому в очереди, чтобы он купил билеты на всех...
— Это тоже возможно. Но опять же тогда требуется серьезная система самоорганизации, что, вообще говоря, возможно и, может быть, даже и хорошо с точки зрения создания структуры рынка. Но я этот пример — может, и не совсем точный — привел, чтобы показать следующее. Процесс укрепления рубля начался еще в феврале прошлого года. И пока не возникало подобных проблем. И я не могу поверить, чтобы, условно говоря, 1 февраля 2004 года вдруг все сознательное население с утра проснулось и сказало: все, я все понял про нашу политику, будет так-то и так-то, поэтому я пошел становиться в очередь в обменный пункт. Так не бывает. На самом деле у каждого есть свои обстоятельства, у каждого есть свои размышления на этот счет. Кроме того, как вы, наверное, догадываетесь, в иные дни ЦБ в день приобретает по несколько сотен миллионов долларов, и такое предложение со стороны рынка не провоцирует лавинообразное движение курса. При всем моем величайшем уважении к нашему населению и уровню его валютных сбережений не думаю, что оно способно, допустим, за день продать миллиард долларов через обменные пункты — это просто физически нельзя сделать.
— Согласен. Но, говоря о лавинообразном процессе, я вовсе не имел в виду дни или недели. Речь, скорее, идет о месяцах. Нет ли опасности, что активный переход в рубли приведет к тому, что курс рубля проскочит некую точку равновесия и окажется слишком высоким даже с точки зрения нынешнего состояния платежного баланса, что приведет в конечном итоге к серьезным колебаниям на рынке?
— Весь вопрос, что такое равновесная точка? Мне кажется, ее просто не может быть. Я не очень понимаю, что такое равновесный курс, в моем представлении все-таки соотношение курса, процентных ставок, состояния платежного баланса, состояния бюджета, еще целого ряда факторов образует, если хотите, некую матрицу параметров, которые живут каждый своей жизнью и которые динамически находятся в равновесии, но именно динамически и все вместе. И взять один параметр из этого ряда под названием "курс" и сказать, что у него есть какая-то величина, которая является "правильной", не представляется возможным — ее просто не существует в природе. То есть вчера равновесный курс был такой, завтра он будет вот такой, сегодня он будет вот такой, и поэтому вопрос, проскочили ли мы эту точку, носит, в моем понимании, абстрактный характер. Просто идет нормальная живая экономическая деятельность, система находится в постоянном процессе саморегулирования и возврата себя к некоему балансу. И в этом смысле, если мы говорим о ЦБ, он должен делать то, что будет помогать системе возвращаться к этому балансу, и не делать того, что будет ее вводить в резонанс или выводить из состояния равновесия.
— Вы описали довольно серьезные проблемы, которые испытывает ЦБ в связи с необходимостью сдерживать инфляцию. Но стоит ли игра свеч? Ведь кроме монетарных факторов существуют и другие, влияющие на рост цен, которые не зависят от ЦБ. Например, повышение тарифов естественных монополий. И получается, что, снижая денежную составляющую инфляции, Центробанк сам себе сужает поле для маневра, повышая роль нерыночных факторов в данных процессах.
— Существуют если и не вечные, то по крайней мере длящиеся уже долгие годы споры, дискуссии на тему: инфляция — это чисто монетарное явление или оно имеет еще какую-то немонетарную природу? Честно говоря, мне ближе точка зрения, что инфляция — это монетарный фактор. И что в конечном счете она все равно определяется в сфере денежного обращения, а отнюдь не в сфере, где устанавливаются какие-то тарифы и т. д. Потому что если мы доведем ситуацию до абсурда, то давайте предположим, что у нас в регулируемой сфере окажется завтра хлеб и кому-то придет в голову поднять цены на него в 100 раз. Что, у нас от этого будет в 100 раз больше инфляция? Не уверен. Потому что здесь может возникнуть дефицит денег, здесь могут возникнуть все те прелести, которые мы испытывали в 1992 году. Хотя и тогда у нас инфляция достаточно быстро снижалась, и если бы не либеральная валютная и кредитная политика, которая в тот момент возникала, может быть, у нас та инфляция в течение, допустим, года резко снизилась бы.
Поэтому при анализе подобных экономических процессов очень важно понимать, на какой горизонт мы рассчитываем — на короткий или на длинный. На коротком горизонте немонетарная составляющая — тарифная составляющая — может оказать очень сильное воздействие. А на длинном — в конечном счете методы денежного регулирования, то есть регулирование объема денег, доступных экономике, все равно свое возьмут. Если вы тарифы задираете, а денег под это не даете, то у вас экономика рано или поздно в какое-то равновесное состояние придет.