Вторая волна коронавируса. Как это работает, в принципе уже ясно.
Все смешалось: и мнимые страхи, и реальные…
Фото: EPA / Vostock Photo
Все смешалось: и мнимые страхи, и реальные…
Фото: EPA / Vostock Photo
Отпускник — союзник вируса
Как только начали открывать границы со странами ЕС, народ ринулся в Австрию, Италию, Испанию, но прежде всего, конечно же, на Мальорку — этот самый крупный из Балеарских островов полвека назад стал для немцев и англичан чем-то вроде дикого Крыма. В сезон до 800 самолетов в день с немецкими туристами считались нормой. Ехали в основном, чтобы пить у моря. Коктейли на пляжах ведрами, «крепости» из пивных банок на пляжах, поливание друг друга пивом, метание пивных банок, драки стенка на стенку с англичанами — все это стало типичным для «отдыха» на Мальорке. И хотя лучшего способа распространения любых вирусов и инфекций не придумать, уже в мае, едва в Германии кончился карантин, гостиницы и бары на пляжах горячего острова начали возвращаться к «нормальной» жизни.
Власти Испании, разрешившие въезд иностранцев, убоявшись размаха «пляжного ренессанса», наиболее известные центры развлечений вскоре закрыли. Но было уже поздно, и не помогло: немецкие «возвращенцы» с Мальорки и вообще из отпусков привезли домой вторую волну заразы. Число новых заражений в Германии взлетело на небывалую высоту.
— Наше нежелание видеть страшное и стремление развлекаться привели к тому, что мы начинаем терять тот спокойный, прогнозируемый темп инфицирования, на который Германия вышла весной благодаря благоразумию населения, мытью рук и общей готовности носить маски,— констатирует Сузанна Йона, председатель профобъединения немецких врачей Marburger Bund.
По ее мнению, новая волна будет более «плоской», то есть диких всплесков числа заражений, как в марте—апреле, не предвидится, но это в том случае, если народ опомнится и будет и впредь носить маски, соблюдать безопасную дистанцию и тщательно мыть руки.
Более 80 процентов согласны так жить и требуют штрафовать тех, кто отказывается носить маски. Пока, напомню, в Германии обязательно ношение маски лишь в общественных местах под крышей, в частности в поездах и самолетах. Мартин Экснер, директор института гигиены при Боннском университете, уверяет: соблюдение этих трех правил (маска — дистанция — чистые руки) предохранит нас лучше, чем любая вакцина.
Доктор Экснер знает, что говорит, поскольку обследует все новые очаги инфекции в Германии. В последнее время их было несколько, и отнюдь не все связаны с вернувшимися туристами. Оказалось, что серьезную угрозу представляют… мясокомбинаты, на которых заняты тысячи «гастарбайтеров». Работа там ведется в холодных и сырых помещениях, то есть в условиях, благоприятных для существования вируса. А размещаются рабочие в общежитиях, где о гигиене и безопасной дистанции никто не думает. Оттуда, через общение в магазинах, в транспорте, на улицах инфекция в мае-июле распространялась по окрестностям. На какое-то время в некоторых регионах даже объявлялся локдаун. Кто-то оказывался в больницах, кто-то сидел на карантине дома. Эпидрасследования показали: во многих случаях инфекция была завезена рабочими, возвращавшимися на фирму после побывки на родине — в Болгарии, Румынии, Польше. В других случаях, наоборот, инфекция вывозилась туда из Германии. Вирусологи понимают, что именно так, то мелкими, то крупными шагами, то быстрей, то медленнее, неутомимый вирус будет и в дальнейшем распространяться по стране. Пока не появятся вакцины или лекарства.
Можно ли верить ли в вакцину
Теперь о вакцине. Она наверняка скоро будет — не зря же этим в мире занимаются более 160 научных центров. Но пройдет еще много времени, прежде чем станет ясно, насколько надежно и насколько долго она защищает. Если вакцина создаст у людей лишь иллюзию защищенности или, к примеру, будет давать нежелательные последствия, возникнет много новых и пока непредсказуемых проблем.
Опасения на сей счет небеспочвенны. В Швеции, судя по опросам, треть населения не будет прививаться вовсе, потому что после массовой вакцинации от свиного гриппа 10 лет назад 500 человек, прежде всего детей, заболели нарколепсией (сложное расстройство нервной системы, ведущее к нарушению сна).
Что изменил COVID-19 в нас и в обществе
Стоит ли считать такую реакцию скрытой недооценкой новой коронавирусной угрозы? Спорить об этом можно, но, считает Берит Ланге, эксперт Центра инфекционных исследований в Брауншвейге, не нужно: ни к каким сюрпризам, которые может преподнести нам COVID-19, в 2020-м и последующих годах население не готово.
— Динамика инфицирования меняется на глазах,— предупреждает доктор Ланге,— пока мы имеем дело лишь с репетицией ситуации, которая возникнет осенью, когда придет еще и сезонная волна гриппа.
А вот это — совместное наступление вирусов короны и гриппа — всерьез пугает эпидемиологов и врачей. Они, однако, не хотят говорить о второй волне, чтобы не пугать население. Предпочитают выражения типа «рост числа инфицированных» или «ситуация, вызывающая беспокойство».
Население, тем не менее, уже перепугано. Семьдесят семь процентов немцев понимают, что второй волны эпидемии не избежать.
Мало того, 51 процент однозначно связывают это с неразумным поведением людей (в июне так считали лишь 33 процента). А число тех, кто опасается последствий для своего здоровья, выросло с 40 процентов в июне до 50 процентов (опрос ZDF-Politbarometer).
Минздрав и больницы, правда, спешат успокоить: разработан, уверяют они, специальный алгоритм подготовки коек и аппаратуры на случай новых вспышек. Создана единая система информации о койко-местах в интенсивной терапии. Необходимость такой системы стала ясна в первую схватку с заразой: на юге страны мест не хватало, а на севере был избыток, однако из-за отсутствия контакта между больницами размещение пациентов было проблемой.
Проблемы на завтра
Сейчас первоочередная проблема — проверка отпускников, возвращающихся из-за границы. На въездах в страну и в аэропортах их круглосуточно тестируют, причем за госсчет, хотя каждый тест стоит под 90 евро. Проверки добровольные — до сих пор не ясно, имеют ли власти право сделать тесты обязательными. Другое дело, что 90 процентов немцев согласны: возвращаясь из-за границы, следует пройти тест.
Впрочем, в реальности проходят его далеко не 90 процентов возвращающихся отпускников. А по мере того как будет расти число стран, открывающихся для туризма, объемы контроля и проблем, с ним связанных, будут лишь нарастать. Например, понадобится все больше людей для взятия тестов. Допустим, на это можно набрать добровольцев, но кто будет обрабатывать эти тесты в лабораториях? Кто должен платить за это? Как быть с тестами для иностранцев? Куда отправлять зараженных, но не требующих госпитализации? Цепочка возникающих проблем представляется бесконечной.
А ведь их надо решать как можно скорее, хотя бы потому, что отказаться от туризма немыслимо. Отрасль, к которой привязаны транспорт, общепит, здравоохранение, культура, уже потеряла две трети оборота. Турфирмы, гостиницы, кемпинги, океанские лайнеры в лучших случаях переведены на сокращенный график, в худшем — разорились, люди остались без работы. И именно это последнее обстоятельство — ключевое для многих немцев.
Они уже открыто сомневаются в необходимости локдауна и прочих ограничений, которые вводились в стране. Главная претензия — эти ограничения «помогли» вирусу парализовать лучшую экономику Евросоюза.
В самом деле, ВВП Германии за апрель—июнь сократился на 10 процентов, а если сравнивать со вторым кварталом прошлого года, то и на все 12. Падение беспрецедентное за те полвека, что ведется ежеквартальный учет ВВП. А если вглядеться в детали, то и того хуже. Скажем, убытки железнодорожного концерна Deutsche Bahn достигли 3,7 млрд евро: пассажиры боятся поездок на поездах, а грузовые перевозки были прекращены из-за закрытия многих предприятий. Убытки концерна VW — 1,4 млрд. Заметно сократились экспорт и импорт товаров и услуг, потребительские расходы, а также инвестиции в развитие производства.
Без работы сейчас 2,9 млн человек (6 процентов), причем каждый пятый из них лишился места во время эпидемии, а не вследствие спада экономики (он начался еще зимой) и закрытия предприятий. Еще 5 млн переведены в режим неполной занятости (можно сказать: частичной безработицы). Человек не уволен, но наниматель платит лишь за реально отработанное время, а остальное — до размера договорной зарплаты — доплачивает государство. Предполагается, что такая система позволит быстро вернуться к нормальной занятости, как только появятся заказы. Но вот когда они появятся? Эксперты считают, что до осени число безработных не превысит 3 млн, но сомневаются, что к экономическим показателям конца 2019-го удастся вернуться раньше 2022–2023 года.
Отдельная проблема, причем гигантская,— система образования. До каникул школы, детские сады, университеты были на карантине и удаленке. Сейчас идут бурные споры о том, что делать дальше. Всем очевидно: к дистанционному обучению школы Германии (как и многих других стран) не готовы — в них нет ни компьютеров в достаточном количестве, ни методик. Федеральное правительство пообещало регионам еще до короны 5 млрд евро на компьютеризацию, если те сами выделят столько же, однако регионы не знают, как к этому подступиться.
Проблемой в очередной раз стало федеративное устройство Германии: земли ФРГ (их 16) независимы от центра в таких сферах, как образование, культура, внутренняя безопасность, а также здравоохранение. Увы, принцип разделения ответственности явно был помехой во время эпидемии. Каждый регион принимал свои меры предосторожности, свои правила изоляции, свои меры поддержки врачей.
Хотя в отношении больничного обеспечения Германия в ситуации с пандемией оказалась, особенно в сравнении с другими странами, на высоте, принципиальные сложности выявились и в этой области. Проблема — системная. Все больницы на хозрасчете. И должны думать, как зарабатывать. Они заинтересованы в большом числе дорогих операций и в быстром обороте койко-мест. А пациенты с COVID-19 требуют дорогой аппаратуры, больших затрат и лежат долго.
Кроме того, больницы отныне обязаны иметь на всякий случай резерв свободных коек интенсивной терапии, а потому были вынуждены сократить примерно на треть число «выгодных» пациентов. Это, может, и хорошо, но доходы больниц резко упали, и более половины из них, прежде всего те, где больше 1000 мест, уже знают, что закончат год с дефицитом. А значит, будут вынуждены экономить на персонале, оборудовании, ремонте помещений.
Сейчас все ограничения постепенно ослабевают, а эксперты и вовсе уверены, что реанимация экономики уже началась. Да и «регулятор» (Bundesbank — ЦБ ФРГ) считает, что нижняя точка спада пройдена уже в апреле. Власти подчеркивают, что на 2020–2021 годы выделено около 130 млрд евро только на меры, способные, по мнению правительства, оживить потребительский спрос.
Аналитики рынка соглашаются: желание покупать у людей растет. Но даже оптимисты отмечают: реально для восстановления экономики нужно не меньше двух лет.
Если, конечно, число новых заражений не будет расти слишком быстро и не захлестнет вторая волна. Штука в том, что сражаться с ней придется уже без общенационального карантина: нового локдауна для всей Германии не будет, поскольку экономика его не выдержит. Это уже однозначно заявило правительство.
Что это значит? А то, что в этом случае страна по факту перейдет на шведский путь: будут лечить тех, кто заболел, помогать тем, кто нуждается, но заводы, магазины, школы останавливать не будут. Каждый должен будет искать свое решение в поединке с новым коронавирусом.
Вообще, это тоже отдельная тема для осмысления. Три месяца Европа осуждала шведов за то, что смертность у них выше, чем (почти) у всех. Но сейчас, когда весь мир со страхом ждет этой самой второй волны, число инфицированных в Швеции постоянно — и уже больше месяца! — падает. В конце июня там было около 2500 новых заражений в день, сейчас — не более 300. И в то время как коэффициент «заражаемости» в «образцовой» Германии взлетает выше 1, в «пустившей все на самотек» Швеции он около 0,5. Смертность за сутки не выше, чем в Германии (хотя в ФРГ население в восемь раз больше, чем в Швеции), но существенно меньше, чем в Москве.
Появился ли у шведов тот самый «коллективный иммунитет», который был объявлен стратегической целью, возможен ли он вообще, насколько живучи антитела — пока никто этого так и не знает. Вот только той экономической и социальной цены, которую заплатили и продолжают платить страны, вводившие у себя карантин, шведы не платили.
Хотя с этим коронавирусом — как с судьбой: не знаешь, за что именно завтра придется расплачиваться.