В музее-заповеднике «Царское Село» открылась выставка «Военный плен в годы Первой мировой войны». Специально для экспозиции Международный комитет Красного Креста предоставил 36 уникальных фотографий из своего архива. В собрание также вошли личные вещи узников, их письма домой, акварели, дневники и архивные документы.
Оркестр российских военнопленных. Кассель. Германия. 1915–1917 годы
Фото: Коллекция ГМЗ «Царское Село»
Оркестр российских военнопленных. Кассель. Германия. 1915–1917 годы
Фото: Коллекция ГМЗ «Царское Село»
В Первую мировую войну воюющие стороны впервые столкнулись с проблемой содержания тысяч военнопленных.
«В начале войны думали, что обойдутся опустевшими войсковыми казармами, планировали размещать пленных в городах, деревнях, пустующих квартирах… Но уже к концу 1914 года стало понятно, что пленных все больше, война не заканчивается и куда их девать, совершенно непонятно»,— объясняет Мария Филипцева. Первые лагеря для военнопленных стали строить в Германии и Австро-Венгрии, потом их опыт переняла Россия, большинство лагерей разместили за Уралом. Сначала планировали распределять военнопленных по национальному признаку, но, чем больше их становилось, тем сложнее было соблюдать какой-то порядок: «Просто обносили территорию колючей проволокой и строили бараки, хозяйственные помещения, расставляли вышки. На нашей выставке есть несколько акварелей — их рисовали пленные. Там видно, что лагеря уже приобретали тот облик, который они будут иметь и 20 лет спустя, во Вторую мировую»,— рассказывает Мария Филипцева.
Фото: Коллекция ГМЗ «Царское Село»
Фото: Коллекция ГМЗ «Царское Село»
Фото: Коллекция ГМЗ «Царское Село»
Фото: Коллекция ГМЗ «Царское Село»
В начале ХХ века содержание военнопленных регулировалось Женевской конвенцией; согласно ее статьям военные действия против гражданского населения, больных, раненых и военнопленных были запрещены, как и преднамеренное убийство военнопленных, пытки и бесчеловечное обращение с ними. Запрещалось также и принуждение к службе в армии неприятеля. Но в реальности эти предписания редко соблюдались. «В начале ХХ века, когда создавались конвенции, люди не могли представить, с чем им придется столкнуться,— рассказывает Мария Филипцева.— Не были учтены масштаб войны, количество военнопленных, политическая обстановка, климатические условия. Одно дело — лагерь для военнопленных в Европе, совсем другое — в Сибири. У стран Тройственного союза, как и в России, перед войной содержание военнопленных приравнивалось к содержанию рядового солдата. Их должны были обеспечивать пищей и одеждой. Но когда началась война, на такое количество пленных не хватало ни средств, ни условий. Конвенции нарушались. Поэтому в 1915 и 1916 годах по инициативе Красного Креста были проведены Стокгольмские конференции. Там, например, было решено инспектировать лагеря, хотя особенного эффекта это также не дало. К приезду Красного Креста пленных мыли, кормили, а после отъезда контроля опять не было. Не существовало и реальных рычагов наказания для стран, которые бы не соблюдали договоренности. Красный Крест больше помогал тем, что отправлял гуманитарную помощь, налаживал связь узников с близкими, переправлял письма военнопленных».
Трагическая история у представленной на выставке медали, созданной в память о девочке из Бельгии Ивонне Мишле.
«Она, увидев пленного в лагере, попыталась через забор передать ему кусок хлеба и была застрелена немецким надзирателем. В свое время это вызвало большой общественный резонанс, и уже после войны была отчеканена медаль в память об Ивонне, на которой изображено, как она пытается через забор протянуть руку,— продолжает Филипцева.— А мне как историку хотелось бы отметить важность экспонатов — карточек российского военного бюро по военнопленным. На каждого узника была заведена карточка, где отмечена вся необходимая информация — фамилия, имя, воинское звание. Очень важным было указание гражданской профессии, чтобы использовать в дальнейшем профессиональные навыки пленного. Но многие карточки заполнены не до конца, иногда даже меньше, чем наполовину. Когда военнопленных направляли в провинции, там часто не находилось человека, знавшего немецкий язык, чтобы корректно отразить сведения о пленном. Соответственно о наших пленных соотечественниках также сохранилось очень мало сведений, и достоверную информацию о них сегодня получить почти невозможно».