фестиваль кино
Сегодня завершается 8-й фестиваль архивных фильмов "Белые Столбы-2004". Но его главное событие состоялось уже в начале — показали картину Сергея Юткевича "Свет над Россией", пролежавшую на полке с 1946 года. Редкое кино смаковал специально для Ъ обозреватель "Домового" АЛЕКСЕЙ МОКРОУСОВ.
На первом же сеансе к столетию режиссера Сергея Юткевича показали "Свет над Россией" — картину 1946 года, о которой не упоминали советские словари, поскольку экранизацию погодинских "Кремлевских курантов" запретили буквально на следующий день после того, как разрешили. Фильм много раз переделывали, но это не помогло: "Свет" так и не увидел света.
При этом в фильме нет никакой крамолы. Есть сверкающая лампочка Ильича, горящие глаза влюбленной в революционного матроса барышни "из бывших" да безумный взгляд ее отца-инженера, торговавшего было спичками ("Хоть оптом? — спрашивает с надеждой Ильич.— В розницу? Позор!") и востребованного новой властью. Первый план ГОЭЛРО, над которым работали Ленин, Сталин и почему-то Дзержинский, метания глупого интеллигента, постоянные мечтания человека с ружьем: "Эх, прислонить бы тебя к стенке..." — все это смотрится добротной песней в честь режима. Чего стоят одни мизансцены! Особенно два живых профиля в финале — Сталина, а позади него Ленина, прямо как на знамени,— забыть это невозможно. Как утверждает художественный руководитель фестиваля Владимир Дмитриев, "Свет над Россией", судя по всему, последний полноценный полнометражный фильм, остававшийся после распада СССР неизвестным широкой публике. Других открытий такого масштаба в советской киноистории в будущем, судя по всему, уже не будет.
Утешаться впредь придется архивными раскопками. Одна из них произвела фурор в Белых Столбах — выполненные в начале века танцовщиком Мариинки Александром Ширяевым съемки танцев, в том числе из балетов Петипа, и его кукольно-рисованные мультфильмы. Авторы часовой "Запоздавшей премьеры" утверждают, что он делал мультфильмы прежде знаменитого Владислава Старевича. Радикального переписывания истории кино вынесли не все: иные сочли фильм чуть ли не мистификацией (очень дорогой, если это так), но питерский архивист Виктор Бочаров готов показать сомневающимся негативы начала века.
Продолжатся и грустные открытия из новейшей истории. В прошлом году показали чудом спасенные Госфильмофондом материалы к "Реке" Алексея Балабанова (фильм закрыли после гибели актрисы Туйары Свинобоевой). В этом — настала очередь 40-минутного фрагмента "Agnus Dei" Семена Арановича (1996), остановленного после смерти 57-летнего режиссера. Звездный состав актеров (Олег Янковский в роли влюбленного полковника НКВД, Олег Басилашвили — его помощник, Александр Калягин — литератор-провокатор, сестры Кутеповы) и сюжет, напоминающий историю Зои Космодемьянской,— судя по всему, фильм мог стать новым словом в кинолетописи Отечественной войны.
Основной темой нынешнего фестиваля заявлялось кино Восточной Европы. Здесь самым интересным была мини-ретроспектива чеха Карела Кахини и две экранизации польского классика Марека Хласко.
"Ухо" Кахини (1970) сразу положили на полку, где оно провело 20 лет. Странно, что при этом не посадили и автора — такой утонченно-разнузданной сатиры на всенародно избранного президента, министров-коммунистов и их страх перед спецслужбами не снимали, кажется, больше нигде. Кафкианское безумие социалистической Праги подчеркнуто перфекционизмом "Уха", выстроенного как классический фильм ужасов. Действие происходит ночью, излюбленном времени суток Кахини. Другой его фильм так и называется — "Ночь невесты" (1967) — и рассказывает об идиотической драме коллективизации и о силе религиозной веры.
Марека Хласко (1934-1969), работавшего над экранизацией собственных романов, ожидала эмиграция в 1958 году и запрет на родине. Но историю кино трудно лишить таких шедевров, как "Петля" (1957, о спившемся художнике) и "База мертвых людей" (1959). Из титров последнего Марек Хласко снял свое имя, не согласившись с измененным финалом. Но и при относительном хеппи-энде большего антигимна физическому труду трудно себе представить. Дело даже не в числе гибнущих ни за что людей, но в общей беспросветности, из которой состоит жизнь работяги.
Впрочем, о переписывании финалов в кино не мечтает только мертвый. Две с половиной минуты рабочих материалов "Белого солнца пустыни" готовы перевернуть наше представление о фильме, разошедшемся на цитаты, как "Горе от ума". Там есть кадры, где жены Абдулы стенают и плачут над телом мужа. Во-первых, жены все без паранджи (как и следовало ожидать, молоды и красивы), во-вторых — будь у картины такой финал, он бы кардинально в ней все менял. Среди участников фестиваля даже устроили опрос — стоило ли так завершать "Белое солнце пустыни". Но от его результатов уже ничего не зависит.