В минувшую субботу Музей Новой академии изящных искусств на Пушкинской, 10, с помпой отмечал десятилетний юбилей. В торжествах кроме самого музея задействовали еще несколько соседних пушкинских площадок: Музей нонконформистского искусства, галерею Navicula Artis, Архив и библиотеку независимого искусства.
Торжественное открытие получилось буквально громким: приветственные речи перебивала бодрая дробь: Андрей Хлобыстин, бессменный куратор новых академиков, бил в пионерский барабан, созывая всех тимуровцев под знамена классицизма. Он, вообще, казался главным хранителем классической традиции: говорил о возвышенных вещах, был, как денди лондонский, одет во фрак и цилиндр, отчего смахивал на Павла Ивановича Чичикова. Классические поэты-"речники" декламировали под аккомпанемент арфы, им вяло аплодировали люди в черном. Классический, обкатанный на бесчисленных выставках репертуар (вакханты, атлеты, аполлоны, одалиски, леды, лебеди, афро- и гермафродиты, круто замешенные на цитатах из всего подряд, от Антонелло да Мессины до Лени Рифеншталь) был продемонстрирован в Музее нонконформизма. Хотя настоящими нонконформистами надо бы считать тех, кто неоакадемизма как раз не признавал. Но они пали в неравной борьбе с коллективным лицом петербургского искусства последнего десятилетия: Белла Матвеева, Константин Гончаров, Денис Егельский, Георгий Гурьянов, Егор Остров, Олег Маслов и Виктор Кузнецов, Ольга Тобрелутс, Андрей Медведев, Станислав Макаров, Владик Мамышев-Монро, Африка — теперь только сумасшедший бросит камень. На почетном месте висел портрет покойного Тимура Петровича Новикова, основателя академии, в строгом сюртуке, с кистью, и тоже по-своему классический — отдаленно походивший на автопортрет классика соцреализма из ГДР Вернера Тюбке. Рядом, в "красном уголке", заставленном гипсовыми бюстами и капителями, скучала завернутая в белую тряпку натурщица с бумажными цветами в волосах. Перед ней поставили два мольберта с чистыми листами и предлагали всем желающим на деле поддержать традиции неоакадемизма — прямо на вернисаже, пользуясь консультациями профессора Медведева. Но желающих приобщиться что-то не находилось — учебный дух повыветрился. Зато вокруг обнаженной натуры щелкали затворами репортеры, на деле доказывая, что в эпоху технической воспроизводимости не до натурного класса. Но с технической воспроизводимостью боролись — причем на фотовыставке "Светопись". И название, и почти что шпалерная развеска отсылали к благословенным временам пикториализма, когда в ходу были трудоемкие и малотиражные техники вроде гуммиарабика или олеографии. Уникальные отпечатки, сделанные по антикварным технологиям, напоминали пикториалистов и сюжетами — красоты Северной Пальмиры, как то: мосты, сфинксы, львы, балерины, барышни, сами неоакадемики, — и тональными изысками. Профессор Медведев здесь же демонстрировал, как этих самых изысков можно добиться в домашних условиях с помощью столярного клея, соды и зеленого чая.
Не раз видавшая все эти виды арт-критика озабоченно толклась в Архиве независимого искусства. Там восстановили "Стены, пол и потолок" Новой академии, некогда оклеенные публикациями о ней, отредактированными в положительную сторону с помощью ножниц и ксерокса. Теперь хвалители и хулители напряженно искали собственные тексты, найдя — радовались.
Скромнее всех был представлен сам основатель Новой академии Тимур Новиков: декоративным триптихом "Тибетский Ренессанс" в стенах ее музея. Видимо, из тех соображений, что в принципе вся Новая академия — одно большое его произведение. Господин Хлобыстин совершенно справедливо назвал ее "самым успешным медиапроектом" учителя. По части медиаигр и умения раскручивать молодые таланты Тимура Петровича можно сравнить хоть с Маратом Гельманом. А если и не удалось добиться сравнимых результатов, так это оттого, что в петербургском случае на одного живого художника из команды приходилось несколько мертвых душ.
АННА ТОЛСТОВА
