Последствия пандемии для Южной Осетии могут оказаться плачевными. Пятый месяц республика живет в карантине — с закрытой границей, дефицитом продовольствия и внутриполитическим кризисом. В такой атмосфере здесь отметят 26 августа национальный праздник — День признания Россией независимости Южной Осетии. С подробностями — спецкор “Ъ” Ольга Алленова.
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Жданов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Военные вне карантина
Главная проблема для Южной Осетии сегодня — фактически закрытая граница с Россией. В апреле въезд в республику был ограничен распоряжением местных властей и недавно был продлен до 31 августа. Сегодня пересечение КПП «Нижний Зарамаг» возможно только по специальному разрешению. Все въезжающие на территорию Южной Осетии должны провести две недели в обсерваторах, роль которых выполняют несколько больниц и гостиница «Алан», которую трудно назвать комфортабельной. 21 августа на карантине в республике находились 236 человек, в том числе 23 строителя, а всего с мая в республике выявлено 89 случаев коронавирусной инфекции — по официальным данным, инфекцию обнаруживали в обсерваторах, поэтому удалось предотвратить ее распространение. Однако местные жители говорят, что достоверной информации об этом нет, потому что массовое тестирование жителей Южной Осетии не проводилось — тесты делают только приехавшим.
В июле «Народная партия», входящая в парламент Южной Осетии, сделала запрос в погранслужбу КГБ республики и выяснила, что с 1 по 30 июня 2020 года на территорию республики из России въехало 2195 человек. В то же время в Комитете по надзору в сфере защиты прав потребителей депутатам сообщили, что в июне карантин прошли всего 207 граждан, то есть около 10% приехавших. 27 июля партия обратилась с запросом к премьер-министру республики Эрику Пухаеву с просьбой объяснить, почему карантин прошли не все. Вместо премьера в парламент пришел представитель Погрануправления Южной Осетии, который объяснил, что значительная часть въехавших в июне людей — это служащие 4-й российской военной базы, а также российские дипломаты, освобожденные от необходимости проходить карантин.
Глава парламентского комитета по здравоохранению Александр Плиев спросил: «Если карантин не для всех обязателен, почему же наши граждане сидят в таких тяжелых условиях в обсервации?» — но ответа не получил.
По словам другого депутата Давида Санакоева, «на военной базе наверняка есть обсерваторы, но нет понимания, какие противоэпидемические меры там принимаются». А местные жители не раз жаловались депутатам, что встречают в городе военных, которые несколько дней назад въехали в республику.
Преподаватель политологии в госуниверситете Южной Осетии Дина Алборова считает, что карантинные меры в республике были оправданы, но затянулись: «Я эти меры приветствую, вирус обнаруживали в карантине, и он не выходил за пределы обсерваторов, но жить в режиме замкнутого пространства несколько месяцев становится большой проблемой. За это время необходимо было принять и другие меры в борьбе с вирусом в области здравоохранения». Если карантин существует не для всех, тогда в нем нет смысла, соглашается собеседница “Ъ”.
Стресс, вызванный карантином, по ее мнению, обостряет «народную травму»: «История последних ста лет — это история физического и духовного уничтожения нашего народа, это попытки отобрать у нас культуру, историю, язык, это войны и кровь. Раньше говорить об этом было нельзя, поэтому все происходящее в те годы не было до конца осознано и оценено с политико-правовой позиции, жертвы не были восстановлены в своих правах. Тем не менее эта травма накапливалась в коллективной памяти народа. Мы застряли в нашем тяжелом прошлом, живем в состоянии затяжного стресса. А закрытая граница, изоляция это только усугубляют».
Тревоги добавляют постоянные перебои с продуктами и невозможность для многих пенсионеров обналичить пенсию.
«Наши пенсионеры, являющиеся российскими гражданами, получают пенсии со счетов в Сбербанке, у них либо нет банковских карт вообще, либо имеются только карты Visa и Mastercard,— поясняет депутат от партии "Ныхас" Давид Санакоев.— Но сейчас в Южной Осетии обналичить пенсионные средства можно только по карточке «Мир», так как банкоматы с другими системами не работают. Раньше люди могли выезжать в Северную Осетию, сейчас это невозможно. Сидят без пенсий, ждут, когда откроют дорогу».
20 августа 11 депутатов парламента Южной Осетии заявили о «перебоях с поставками продуктов питания», напомнив, что такого в республике «не было со времен блокады военных времен». Давид Санакоев констатирует: к 12-й годовщине признания Россией независимости Южной Осетии социально-экономическая обстановка в республике «тяжелая». «Полки магазинов пустуют, народ находится в бедственном положении, власть не может решить ни одной проблемы,— говорит он.— Во всем мире уже готовятся ко второй волне, обучают специалистов, поддерживают своих граждан, а мы просто закрыли границу и чего-то ждем».
«Голода нет, но дефицит появился»
Продовольственный кризис в республике связан не столько с закрытой границей, сколько с таможенными правилами, которые для местных предпринимателей оказались слишком сложными. По словам Давида Санакоева, в 2020-м году вступили в силу дополнительные соглашения о взаимодействии таможенных органов Южной Осетией и России. «До сих пор у нас действовал упрощенный режим растаможивания грузов, а теперь здесь начали работать правила Таможенного Союза,— поясняет Давид Санакоев.— Для маленькой республики они непростые, и наши предприниматели к таким правилам еще не готовы».
Преподаватель Дина Алборова на вопрос “Ъ” о продовольственном кризисе в республике отвечает, что «голода нет, но дефицит появился»:
«Я недавно вышла в магазин, молочной продукции нет вообще, холодильники отключены. Есть консервы, соки, сладости. Не могу сказать, что полки постоянно пустые,— товары появляются, исчезают, снова появляются. Но цены на все выросли».
Ее беспокоит дефицит лекарств: «Есть люди, которым на протяжении всей жизни надо принимать таблетки. Например, моей маме надо постоянно пить неулептил. Я недавно с большим трудом нашла одну упаковку лекарства. Не знаю, что будем делать через месяц, когда оно закончится».
Другая собеседница “Ъ”, владеющая небольшим магазином в Цхинвале, поясняет, что теперь приходится тратить больше времени и денег на декларирование товаров: «Я нанимаю "ГАЗель", завозим всего понемногу. Одно дело, когда "КАМаз" везет тонну молока одной марки, а другое дело, когда ты везешь пару ящиков этого молока. Там оно будет дешевле для покупателя, а у меня — дороже. И я, кроме молока, везу еще другие товары — по ящику максимум. Если хоть один из этих товаров неправильно задекларирован, задержат всю машину. Если молочные продукты стоят на границе на жаре по несколько дней, они портятся. Заказывать их невыгодно, поэтому молочку сейчас мы не возим».
Проблема с растаможиванием грузов давняя, поясняет “Ъ” госсоветник президента Южной Осетии Сослан Джуссоев.
Все товары в республику импортируются через малых предпринимателей — они нанимают грузоперевозчиков, те едут на оптовые базы во Владикавказ или Пятигорск, набирают товар и везут обратно. «В Южной Осетии нет крупного бизнеса, и обычная товарная партия может насчитывать до 400 позиций в небольшом объеме,— поясняет советник.— Каждую позицию надо декларировать отдельно. Каждая декларация стоит денег. Нужно время, чтобы заполнить эти декларации. Не все грузоперевозчики умеют это делать грамотно. Если декларация некорректная, машину не пропустят. Не во всех машинах есть холодильники. Отсюда и цены высокие, и дефицит молочной продукции».
По словам советника, выход из такой ситуации есть: «Нашим предпринимателям надо переходить на новые формы декларирования — в электронном виде. Это сократило бы затраты времени. А чтобы снизить стоимость товаров, нужно определить одного-двух крупных поставщиков в республике, кто мог бы завозить и декларировать товары большими партиями. Но многие наши предприниматели с этим не согласны — они боятся лишиться дохода». Еще, по мнению госсоветника, республике нужны склады с холодильниками на российской стороне границе, где могли бы храниться большие партии товаров. «Иначе мы никогда не решим проблему продуктовой безопасности»,— резюмирует Сослан Джуссоев.
Продуктовая зависимость
Цены на продукты питания в Южной Осетии выше, чем в Северной Осетии, а собственной продукции нет. В советское время Южная Осетия выращивала фрукты, овощи, орехи, производила сыр — сейчас местный сыр на рынке стоит дороже, чем привозной. Цена килограмма помидоров — 100 руб.
Домашние яйца в Цхинвале продают поштучно — до пандемии одно яйцо стоило 6 руб., теперь — 15 руб.
Собеседники “Ъ” полагают, что продовольственной безопасности можно добиться политическими и экономическими способами. По мнению Давида Санакоева, властям не хватает «своевременной коммуникации с российскими коллегами»: «Можно было бы рассмотреть возможность льготного таможенного регулирования, но для этого надо рассказать о проблеме, а у нас предпочитают делать вид, что проблем нет».
Дина Алборова считает, что взаимоотношения предпринимателей и государства, которое выделяют им кредиты, «нужно переводить на уровень партнерства»: «Фермерам дают кредиты, но этого мало. Сегодня наша страна в такой ситуации, что вместе с деньгами государство должно протянуть руку помощи предпринимателям. Надо не только давать деньги и забирать их с процентами, надо помогать фермеру решать его проблемы на всех этапах работы финансируемого проекта, вплоть до реализации продукции. У государства возможностей больше, чем у фермера. Он урожай собрал, а куда его девать, не знает. Вывезти продукцию за пределы Южной Осетии он не может, но государство могло бы ему в этом помочь. Может, есть смысл государству покупать у предпринимателя его продукцию и реализовать на месте, тем самым можно будет насытить свой рынок и не зависеть так фатально от привозной продукции».
Сослан Джуссоев, в свою очередь, объясняет, что государство принимает меры для обеспечения продовольственной безопасности: уже четвертый год по специальной программе кредитования поддерживает фермеров. 2% собственных доходов бюджета Южной Осетии (примерно 30 млн руб.) выделяется на кредитование фермерских хозяйств. Размер кредита — не более 1,5 млн руб. Если процентная ставка для потребительских кредитов в республике — 15%, то фермерам их дают под 5%. Но пока эти меры не дают ощутимых результатов — фермерам негде реализовать свою продукцию, внутренний рынок мал, поэтому стоимость местной сельхозпродукции высокая, конкуренцию с импортными продуктами местный фермер не выдерживает.
«Нам часто говорят про советскую экономику,— говорит госсоветник.— Да, раньше тут работало много заводов и предприятий, многие были убыточны, но они дотировались государством, чтобы сохранить рабочие места. Сейчас другая экономическая ситуация. У бюджета нет денег, чтобы выкупать продукцию у фермеров.
Наши собственные доходы невелики — это лишь налоги с местного бизнеса. Остальной наш бюджет — это российские деньги.
Мы пытаемся объяснить людям, чтобы они, прежде чем что-то производить, думали о реализации, о ценовой политике». По его словам, власти знают о проблеме и пытаются ее решать: «Мы понимаем, что решать это нужно, у нас с внешним миром только одна дорога, там то оползень сойдет, то лавина, нельзя зависеть от дороги».
Собеседники “Ъ” отмечают, что нынешний продовольственный кризис еще раз показал важность собственного производства. «Во всяком случае, Южная Осетия могла бы обеспечивать себя молочной продукцией»,— полагает Дина Алборова.
Политический кризис
В нынешнем парламенте Южной Осетии, кроме провластной «Единой Осетии» и традиционной для региона компартии, представлены оппозиционные «Ныхас», «Народная партия», «Единство народа», и это заметно оживляет общественно-политическую жизнь республики.
6 июня депутаты должны были рассмотреть законопроект об увеличении президентского и правительственного фондов с 1% до 5% и 3% расходной части бюджета соответственно. Из-за сильных разногласий законопроект не утвердили.
Как объяснил потом в соцсетях лидер партии «Ныхас» Алан Гаглоев, в 2019 году из резервного фонда президента было потрачено 40 млн руб. на покупку автомобилей для министров и глав комитетов, причем, нескольким министрам были куплены машины класса люкс.
«Я не вижу здесь трат на больных, инвалидов, детей»,— сказал Гаглоев. Другой депутат Давид Санакоев рассказал “Ъ”, что «президентский фонд всегда предназначался для использования в экстренных ситуациях, а недавно в положении о фонде появился новый пункт, который разрешает тратить эти деньги по любым другим решениям президента». По мнению депутата, это непрозрачная формулировка, а «народ имеет право знать, на что будут тратиться деньги».
15 июля парламент заслушал отчет правительства — удовлетворительной работу исполнительной власти признали 17 депутатов, 14 голосовали против, трое воздержались.
Парламентская оппозиция считает, что правительство скрывает от жителей республики реальное положение дел. Бюджет Южной Осетии формируется из средств РФ, а расходуется по двум направлениям — на реализацию инвестиционной программы социально-экономического развития республики и на выплаты пенсий и зарплат бюджетникам. «Президент говорил, что инвестпрограмма реализована в 2018-м году на 100%, а в 2019-м году на 97%,— объясняет Санакоев.— Но когда мы стали изучать отчеты правительства, у нас появились вопросы».
Депутаты запросили отчет Счетной палаты РФ и Контрольно-счетной палаты Южной Осетии по исполнению инвестиционной программы в 2019-м году. Изучив имеющиеся документы, они пришли к выводу, что цифры, которые называют чиновники, не всегда соответствуют действительности.
«В 2018 году на инвестпрограмму по нашему закону о бюджете была запланирована сумма 2,1 млрд руб.,— рассказывает Давид Санакоев.— Но в самом конце года в бюджет вдруг было внесено изменение, по которому бюджетные инвестиции на реализацию инвестпрограммы составили 1,4 млрд руб. Куда делась разница в 700 млн руб.? Вероятно, правительство не смогло освоить запланированную сумму, и ради того, чтобы отчитаться о 100-процентном исполнении бюджета, объем инвестпрограммы просто снизили. То есть освоили только 1,4 млрд руб. из запланированных 2,1 млрд руб., а значит инвестпрограмма в 2018 году была реализована только на 67%».
Депатут парламента Южной Осетиии, в прошлом — министр иностранных дел республики Давид Санакоев
Фото: Дмитрий Лекай, Коммерсантъ
Депатут парламента Южной Осетиии, в прошлом — министр иностранных дел республики Давид Санакоев
Фото: Дмитрий Лекай, Коммерсантъ
В 2019 году Россия выделила на инвестпрограмму 2,787 млрд руб., что и было утверждено законом о госбюджете Южной Осетии, продолжает депутат: «В отчете правительства говорится, что в 2019 году освоено 2,073 млрд руб. Но это 74%. Получается и в 2018-м, и в 2019 году реализация инвестиционной программы была провалена».
При этом он отмечает, что даже в документах правительства есть несоответствия: на стр. 2 отчета указано, что сумма бюджетных инвестиций в рамках инвестпрограммы на 2019 год составила 2,787 млрд руб., а на стр. 3 говорится, что «общий объем финансовых средств, предполагавшихся к освоению по Инвестпрограмме в 2019 году, составил 2,315 млрд руб.».
«Откуда взялась последняя цифра и куда делась разница в 472 млн руб.?» — недоумевает депутат.
19 августа Давиду Санакоеву вручили документы о возбуждении уголовного дела — его обвиняют в клевете в адрес председателя Верховного суда Южной Осетии. Во время предвыборной кампании прошлым летом Санакоев обвинил судью в злоупотреблении должностными полномочиями. Депутат отмечает, что ход прошлогодней жалобе председателя Верховного суда дали только сейчас.
20 августа 11 депутатов парламента опубликовали заявление, в котором говорится о «политическом преследовании действующей властью своих оппонентов», о попытке давления на них через возбуждение уголовных дел.
Говоря о политическом кризисе, депутат Санакоев поясняет: «Мы не хотим конфликтов, мы лишь считаем, что народ имеет право знать обо всем, что делает власть. Власти это не нравится. У нас в республике все три ветви власти — в руках правящей партии, и власть привыкла, что любые вопросы решаются без проблем. А с парламентом сейчас так не получается. Поэтому оказывается давление на Народную партию, на председателя партии "Единство народа" и на меня».
Дело о вскрытых венах
С прошлого года заключенные исправительной колонии (ИК №1) протестуют против жестоких условий содержания. 2 октября 2019 года в интернет попало видео с избиениями заключенных сотрудниками ОМОНа. Цхинвальская журналистка Ирина Келехсаева написала об этом несколько статей на информационном портале «Эхо Кавказа». За одну из этих статей Минюст Южной Осетии подал на нее в суд о клевете.
«Ни один адвокат в Южной Осетии не захотел меня защищать из страха потерять работу,— рассказала “Ъ” Келехсаева.— Я нашла адвоката в Северной Осетии, но сейчас он не может приехать из-за закрытой границы, поэтому судебный процесс пока приостановлен».
Видео из колонии так потрясло местных жителей, что оппозиционные депутаты в конце года даже инициировали вотум недоверия главе МВД, но голосов им не хватило.
Зимой 2020 года протесты в колонии продолжались — по словам депутата Санакоева, к нему стали обращаться родственники заключенных с жалобами на избиения. В мае стало известно о том, что предположительно 25 заключенных перерезали себе вены. «Мы пытались выяснить, что там произошло,— говорит Санакоев,— запросили у Минюста съемку с видеокамер. Минюст ответил нам, что передал все прокуратуре. Но именно этой записи из столовой в прокуратуре не оказалось. Поэтому мы только видели, что заключенных куда-то увели из камер, а потом вернули. И после этого люди разом вскрыли себе вены. Что там произошло, мы до сих пор не знаем. Генпрокурора это не заинтересовало, хотя мы к нему обращались».
Депутаты пригласили в парламент министра юстиции и генпрокурора. 6 июня, по словам Санакоева, на сессию парламента пришли президент, главы силовых ведомств и около 200 силовиков с оружием и в камуфляже. «Силовики были настроены недоброжелательно, любое слово со стороны депутатов воспринимали как угрозу. Дошло до того, что одного депутата, который хотел покинуть зал, стали грубо хватать за руки. Это недопустимо. Мы все один народ, нам жить вместе. Закон должен соблюдаться везде — и в парламенте, и в тюрьме».
Шпионы и враги
Журналистка Келехсаева много лет проработала на государственном радио Южной Осетии. В 2018-м году она написала для сайта «Эхо Кавказа» о конфликте между президентом Анатолием Бибиловым и российским инвестором Таймуразом Боллоевым (пресс-секретарь президента Южной Осетии информацию о конфликте опровергла). «После этого в редакцию гостелерадиокомпании, где она работала, пришли сотрудники госохраны. «Они устроили обыск на моем рабочем месте,— рассказывает Ирина Келехсаева.— Я на местном радио вела утренние передачи, там вообще никакой политики не было. Всем было понятно, что прессовали меня за эту статью. Директор ГТРК ИР долго искал повод, чтобы меня уволить, и сделал это, когда я уехала в свой законный отпуск. Оказалось, что мне не подписали заявление об отпуске и мое отсутствие трактовали как прогулы».
Сейчас Ирина Келехсаева продолжает делать репортажи для «Эха Кавказа» и преподает в местном университете на факультете журналистики. «Я 20 лет живу и слышу, что я враг народа, шпионка, агент Госдепа,— говорит она.— И все это потому, что не аплодирую каждому шагу властей, а высказываю альтернативную точку зрения. Да, я знаю, что раз выбрал такую работу, будь готов ко всему. В университете на моем курсе есть тема "СМИ и демократия" — что мне говорить студентам, на глазах у которых меня прессуют уже много лет?»
С проблемами сталкиваются и представители российских СМИ, аккредитованных в республике.
29 июля журналистку информационного агентства Sputnik Элину Габараеву заставили покинуть брифинг руководителя республиканской больницы Маирбека Кокоева. Как написала она в своем Facebook, у главврача «личная неприязнь» к этому СМИ, и брифинг он не начинал, пока журналистка не покинула зал.
«У нас очень негативно относятся к слову "оппозиция",— комментирует Дина Алборова.— Но, на мой взгляд, все, что происходит сейчас во внутриполитической жизни республики,— это замечательно, потому что есть динамика политического процесса. Хуже — стагнация и мертвая тишина. Не надо бояться политических кризисов — это нормально. Только проходя через эти кризисы, мы приобретаем политическую культуру, люди видят, что есть разные мнения, и с этим можно жить». По ее словам, политический диалог лучше, чем политическое давление,— особенно для такой маленькой республики. «Сегодня парламент стал местом дискуссий,— отмечает эксперт,— это прекрасно и дает надежду на то, что следующий парламент будет еще более профессиональным и мы доживем до системных реформ».
