Событие недели — "Последний ужин" (The Last Supper, 1995) Стейси Тайтла, название которого, конечно же, надо переводить как "Тайная вечеря" (7 февраля, НТВ, 1.10, ***). С художественной точки зрения не бог весть какое кино, но оно вызвало невиданное умственное напряжение у прогрессивной молодежи Старого и Нового Света, о чем до сих пор можно судить по наивным откликам в сети: так и слышно, как скрипят извилины у высказывающихся в чате студентов. "Последний ужин" действительно отличается от прочей американской, в том числе и независимой, продукции, заранее знающей ответ на любой моральный тест. Уважения заслуживает попытка режиссера разрубить гордиев узел, ответить на давным-давно сформулированный вопрос: "Вы встретили Гитлера в венской пивной и выслушали его вполне сформировавшиеся взгляды, скажем, на варианты решения еврейского вопроса. Имели бы вы право и смогли бы вы убить его, еще ни в чем не виновного, зная, к чему эти воззрения приведут?" Несколько режиссеров уже ставили фильмы на эту тему. Фрэнклин Шеффнер в триллере "Мальчики из Бразилии" (The Boys from Brasil, 1978) рубанул сплеча: мочить не глядя, даже в колыбели. На этот же вопрос отвечал в своем авторском, взвинченном стиле Элем Климов в "Иди и смотри" (1985). Мальчик, переживший Хатынь, стрелял в одну за другой фотографии все более и более молодого Гитлера, но не находил сил выстрелить в Гитлера-младенца на руках у матери. Стейси Тайтл, представитель молодых американских "независимых", взялся за дело прагматично: замаскировал схоластическую дискуссию о динамике зла под фильм ужасов, да еще самого пошлого толка, вроде "Я знаю, что вы делали прошлым летом". Гром гремит, земля дрожит, каркает ворон, машина молодых людей буксует, мужлан водила выручает их и в знак благодарности приглашен разделить ужин. Получилось как всегда: слово за слово, гостя прикончили, труп спрятали, неприятных эмоций не испытали, решили продолжить. Энная история о яппи, органично превратившихся в душегубов. Но не все так просто. Ночной гость подписал себе смертный приговор, когда оказался подлым расистом, антисемитом, гомофобом и врагом абортов. А пятеро приятелей, среди которых афроамериканец, еврей и гей, прикончили его, конечно, под горячую руку, но политически корректно. И убивать за еженедельным ужином они решили не абы кого, а только ультраправых. Впрочем, все относительно: заслужить смертный приговор может и женщина, признавшаяся, что не любит "Над пропастью во ржи". Только на каждого хитрого антифашиста найдется почти что настоящий Гитлер, которого ребята неосторожно позовут в гости на последний, то ли для него, то ли для них, ужин. Фильм оставляет странное впечатление: то ли памфлет (не то правый, не то левый) притворился образцом дурацкого черного юмора, то ли хоррор корчит из себя интеллектуальную провокацию. Но можно вывести из фильма и вполне здравую, хотя немодную, мораль: терпимость должна распространяться и на чужую нетерпимость. Той же наивной вульгарностью, только похорошевшей за сорок лет, дышит фильм ремесленника Джорджа Шермана "Тревожная кнопка" (Panic Button, 1964) (11 февраля, "Культура", 1.25, **). История французского гангстера, лихорадочно ищущего способы ухода от налогов и открывающего сенсационную возможность отмывать доходы, кажется иногда черновиком гениальных "Продюсеров" (The Producers, 1968) Мела Брукса. Но смотреть его стоит только ради исполнителя главной роли, шансонье Мориса Шевалье (1888-1972), хотя актер он не великий. Этот бывший герой бурлескных комедий 1910-х годов, цирковой акробат, заключенный немецкого лагеря для военнопленных, был признан американскими режиссерами и зрителями воплощением истинно галльского духа, назначен на роль "образцового француза", что обеспечило ему неплохую голливудскую биографию. Самое смешное, что Шевалье не просто казался, но и был таким образцовым парижанином, в меру гламурным, в меру популистским, поверхностным и элегантным. "Соседка" (La Femme d'a cote, 1981) Франсуа Трюффо кажется жестоким шансоном (7 февраля, ТВЦ, 22.00, ****). Трюффо, эксперт в любви, умел воплощать ее безумие и в трагедии на фоне мировой истории, и в чуть отстраненном нуаре, и в мелодраме. "Соседка" — та самая мелодрама, где любовь неизбежно рифмуется с кровью. Он (Жерар Депардье), живущий размеренной семейной жизнью, узнает в новой соседке (Фанни Ардан) свою прежнюю любовь. Первый поцелуй, которого они сначала тщательно избегают, завершается ее обмороком. Вечеринка на зеленом лужке — разорванным платьем и диким выяснением отношений. Свидание на грани разлуки — вполне по-японски: убийством и самоубийством. Этот фильм был предпоследней режиссерской работой Трюффо, который на закате жизни в кажущихся скромными и несравнимыми с его прошлыми шедеврами фильмах обрел "неслыханную простоту" шансона. К такой же простоте стремится и Бахтиер Худойназаров в "Шике" (2003) (7 февраля, НТВ, 20.00, ***). Его герои — такие же трудные подростки, как герои первых фильмов Трюффо, да и как сам Трюффо. Они шляются по приморскому городу, влюбляются в юных мачех, рвутся отомстить бросившему их отцу, тусуются с мелким криминалом и мечтают о дорогом костюме из магазинной витрины. Одним словом, очередной фильм о босоногой юности в смутное время. Тем не менее что-то мешает разделить с режиссером его искреннее сочувствие героям. И это "что-то" — разрыв между маячащими на экране реалиями и интонацией фильма. Все детали — сугубо актуальные. Интонация же, коллизии, отношения между героями и их реакции — старообразные, свойственные, скорее, быту и кинематографу если не 1950-х, то уж 1960-х годов точно.
Михаил Трофименков