Оппозиционер Алексей Навальный остается в коме и на аппарате искусственного дыхания. Об этом журналистам 28 августа рассказали в берлинской клинике «Шарите», куда его доставили из Омска. Как подчеркнули врачи, состояние оппозиционера стабильное, а симптоматика отравления ингибиторами холинэстеразы демонстрирует снижающуюся динамику. 28 августа немецкие СМИ также написали, что клиника «Шарите» обратилась за помощью к Бундесверу. Медики просят провести анализы в военных лабораториях Германии и Англии, которые занимаются изучением ядов и химических отравляющих веществ. Это уникальный случай в полицейской практике Германии, сообщила редактор Spiegel TV из Берлина Анна Садовникова.
Фото: Michele Tantussi, Reuters
Фото: Michele Tantussi, Reuters
— В каких лабораториях могут исследовать анализы Алексея Навального?
— Бундесвер — не такая уж тайная лаборатория, она достаточно известна, это целый комплекс зданий. Конечно, она строго охраняется. И понятно, что исследования проводятся непублично. Там, действительно, существует фармакологическая и токсикологическая лаборатории.
Но это логичный шаг: еще два дня назад господин Марк-Михаэль Блюм — ученый, который принимал участие в работе комиссии по отравлению Скрипалей — сказал, что речь пойдет о применении каких-то боевых отравляющих веществ речь.
Он уже подозревал, что это может быть средство из группы «Новичков». Соответственно, если это так, то нужно оценивать и то, что происходило со Скрипалями. Поэтому обращения в английскую лабораторию в Портон-Дауне, и в Бундесвер выглядят вполне логичными.
— Как часто обращаются за помощью к немецкой военной лаборатории? Она фигурирует в каких-то криминальных расследованиях?
— Если честно, то мне пока не попадались такого рода сведения. Я думаю, что у полиции нет необходимости обращаться по каждому случаю к Бундесверу, поскольку такие сложные случаи, как в этот раз с господином Навальным, можно перечесть по пальцам. И у полиции, естественно, есть свои прекрасные лаборатории и эксперты. Этот случай, конечно, уникальный, поэтому он и привлекает внимание. Если это какое-то боевое отравляющее вещество, то нужно обращаться в первую очередь к специалистам.
Тем не менее врачи пока еще не готовы говорить более подробно о состоянии господина Навального и о новых шагах.
Немецкие врачи не имеют обыкновения сразу же сообщать о том, что они думают, чтобы не получилось потом так, как с омскими медиками.
— 27 августа российская Генпрокуратура попросила германский Минюст прислать какие-то документы, то есть запросили юридическую помощь по факту отравления Навального. Известно ли, как германские власти реагируют на эту просьбу?
— Я не думаю, что Генеральная прокуратура России получит быстрый ответ. Собственно, это всегда должно быть на уровне обоюдного доброжелательного обмена. Если в какой-то момент этого нет, то ожидать, что пойдут навстречу быстро, наверное, не приходится. Ведь запросы генеральной прокуратуры Германии по поводу нескольких очень нашумевших случаев остались тоже без ответа со стороны России. Например, по поводу убийства чеченского полевого командира Зелимхана Хангошвили в Берлине, где до сих пор находится подозреваемый в этом преступлении — про него тоже ничего не известно, никакой информации пока не поступало.
— Существуют какие-то предположения, какими могут быть потенциальные санкции в отношении Москвы в связи с делом Навального?
— Тут мы можем ориентироваться только на высказывания господина Юргена Триттина, это очень известный в Германии политик партии «Зеленых». Он высказался наиболее радикально о необходимости, например, арестовать виллы россиян, которые могли быть куплены на коррупционные деньги. В то же время и господин Юрген Триттин сказал, что все-таки будет дальше продолжаться общение по поводу «Северного потока-2», потому что, конечно, Германия, во-первых, в этом заинтересована, во-вторых, заключила уже договор и, в-третьих, понятно, что это уже давно продолжается и когда-то должно закончиться. И необходимо, как госпожа Меркель все время подчеркивает, иметь контакты и продолжать разговоры с Россией для того, чтобы все-таки найти какой-то консенсус.