Бывший СССР

01.09.2020, 21:59

Зачет автозаком

Как в День знаний Минск познал студенческие волнения

1 сентября в Минске был традиционный День знаний, и встретили его, сообщает специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников, по-разному. Школьники — в лирической обстановке, рабочие предприятий дождались у проходных митингующих, которые намерены были поддержать их, но сами к ним не вышли… Но главное, чего до сих пор не было в Минске: город потрясли студенческие волнения.

Последние данные по протестам в Белоруссии

Смотреть

Накануне Дня знаний к белорусским учителям обратилась Светлана Тихановская. Она предупредила их, что в этом году «День знаний — особенный»:

— В начале учебного года к вам придут дети и их родители. И вам придется взглянуть друг другу в глаза!

Очевидно, что этот момент должен представлять трудность для обеих сторон. Подразумевалось, что учителя активно работали в избирательных комиссиях и участвовали в массовых фальсификациях на президентских выборах.

— Давайте очистим школу от лицемерия и страха,— обратилась Светлана Тихановская к людям.

Хотел написать «воскликнула», но это было бы не про нее. Она обращается, а не восклицает, причем очень ненарочито, временами даже еле слышно.

— Давайте сделаем нашу школу такой, чтобы в нее с радостью приводили детей,— предложила Светлана Тихановская.— А не практиковали добровольно-принудительные походы на лыжню и демонстрации.

Предполагалось, наверное, что сейчас в школу детей приводят с горечью.

Я решил своими глазами посмотреть, с какими глазами приводят сейчас родители в школу детей. Во дворе средней школы №4 города Минска в девять утра было, как говорится, многолюдно. Все тут, по-моему, активно глядели в глаза друг другу: родители, дети, учителя.

Либо они все были повязаны чем-то и правда бесчестным и терять им было нечего, да они и не собирались, либо просто они тут радовались празднику.

А это, по моим наблюдениям, все-таки был праздник. Тут пели и танцевали, Полина и Настя из 1-го «Б» носили по двору тяжелые медные колокольчики, а скорее колокола, и били в них. Да, здесь звучал полноценный первосентябрьский набат. Родители утирали слезы, но не похоже, чтобы это были слезы отчаяния в связи с тем, что им придется прямо сейчас отдать детей беспринципным учителям и завучам, которые наверняка и руководили основным беззаконием на избирательных участках, высокопарно именуемых теперь актовыми и спортзалами.

То есть со стороны Светланы Тихановской такое резкое обращение к учителям в канун 1 сентября казалось мне сейчас перебором. Наверное, учителей на участках во время голосования и правда ставили перед сложным выбором, и не все с ним справились как надо, но 1 сентября все здесь было совсем не об этом. Дети зашли в школу, с родителями на пару минут остались некоторые преподаватели, которые объясняли им, что надо обязательно купить детям хотя бы болоньевые штаны для прогулок (то есть на лыжню, видимо, прежде всего, а то и все-таки на демонстрацию) и, вообще, всем приготовиться, у вас теперь дети в школе.

А родители эти никак не могли приготовиться и опять, неприготовленные, утирали слезы (нет, не крокодиловы). Просто переживали очень. 1 сентября все-таки.

Telegram-каналы между тем призывали в это утро собираться у проходных бастующих заводов: Минского тракторного завода (МТЗ), БелАЗа, МЗКТ, «Белшины»… 1 сентября здесь должно было стать днем знаний о белорусской солидарности и лишний раз — об Александре Лукашенко. Следовало показать, что он «не директор школы, а трудовик, который украл журнал и кошмарит весь коллектив».

Ближе всего к центру Минска находится МТЗ. Впрочем, еще за пять минут да назначенного времени, то есть до 12 дня, ничто тут еще не предвещало никому проблем. Моросил дождь, у проходной никого не было. Да и завод не бастовал, хотя еще несколько дней назад проблем было и правда много. Рабочие писали заявления по семейным обстоятельствам на отпуск, и даже несколько заявлений были с припиской «по политическим причинам». Заявления удовлетворяли.

Наконец, возле проходной стали появляться молодые люди, которых ни с кем нельзя было спутать. Просто потому, что из карманов у них торчали красно-белые флаги. А в руках были свернутые пока плакаты. Некоторые уже через пару минут их развернули: «…и людей не избивать учат в школе, учат в школе, учат в школе»!

Идея была в том, чтобы поддержать рабочих, которые все для себя решили, но сами рабочие пока не выходили из проходной, и поддержать их пока не представлялось возможным.

Вроде бы у них должен был начинаться обед, а кто-то говорил, что обед у них уже был с 11:00 до 11:40 и что лучше надо было готовиться и приходить правильнее всего после смены, то есть после трех…

Так или иначе, примерно сто митингующих стояли сейчас перед проходной и ждали тех, кого они пришли поддержать. Ко мне подошла пресс-секретарь МТЗ Юлия Дыленок и рассказала, что на территории завода сейчас полный порядок и что итээровцы и правда должны идти на обед в 12 часов, но что-то их не видно, наверное, обедают в заводской столовой.

— Тут-то все уверены, что их просто не выпускают,— сказал я ей.

— Да нет! — сказала она.— Все работают, никто никого не держит, ежедневная норма выполняется. Сейчас, между прочим, завод осматривает группа деток, у них экскурсия в рамках промышленного туризма.

Юлия Дыленок рассказала, что еще месяц назад она была ведущей одной из еженедельных программ на белорусском телевидении, но сама уволилась.

— Почему? — задал я вопрос, на который, мне казалось, она хочет ответить.

— Просто я хочу быть над схваткой и не выпячиваю свое решение,— сразу ответила она.— Не хочу, чтобы звучало высокопарно.

— Все равно звучит. К тому же тут разве получается быть над схваткой? — спросил я.— Я понимаю, вы думали, что окажетесь вообще в стороне ото всего, а тут опять к вам пришли с новой повесткой!..

— Тут? — переспросила она. — Тут я по крайней мере защищаю интересы рабочих…

Но и в этом, мне казалось, ей нельзя было быть уверенной.

Через несколько минут мне удалось поговорить с первым заместителем директора МТЗ Тарасом Мурогом. Он неприметно стоял у одного из выходов с завода и под козырьком, так как все еще шел дождь, рассматривал происходящее.

— Послушайте,— спросил я и его,— а правда, что итээровцев, у которых обед, просят не выходить сейчас за территорию завода? И в результате ведь не с кем поговорить.

— Ни в коем случае! Ни в коей степени это не соответствует действительности! — заверил он меня.— Завод работает в штатном режиме, по производству план августа был перевыполнен на три единицы (тракторов.— А. К.), по отгрузке — на 350 единиц. То есть 3003 трактора было отгружено за август. Завод в августе ни одного дня не простаивал!

Да, были какие-то стихийные собрания, но администрации удалось локализовать, объяснить, что любые гражданские позиции вы можете высказывать как граждане в любое свободное от работы время!

Между тем в шеренге митингующих, развернувшейся перед проходной, случилось оживление. Дело в том, что появились корреспонденты провластных белорусских телеканалов. Так, корреспондент СТВ вел опрос, есть ли здесь хоть кто-нибудь из рабочих.

— Не отвечайте ему! — кричали друг другу молодые люди и начинали скандировать: — Гань-ба! По-зор!

— Нет, ну кто-то работает на МТЗ?! — продолжал интересоваться пытливый корреспондент.

— Предатель народа! — отвечали ему.

Но разве можно его было таким смутить.

— Я предатель? — переспрашивал он. — Я не предатель! Я спросить хочу!

— Да с вами никто не хочет говорить! Кому вы служите, подумайте сами?! — переспрашивали корреспондента.

Ситуация по крайней мере стала выглядеть хотя бы немного более острой.

И, видимо, на крики «Ганьба!» из проходной вышли пять милиционеров и направились к протестующим. Те встретили их аплодисментами и смехом, как долгожданных гостей, в появлении которых нельзя было сомневаться: рано или поздно будут.

— Мы вам тут конституцию принесли, почитайте! — кричали им.

— Ваши действия нарушают установленный порядок! — из-за спины милиционеров вышел человек с мегафоном.

— Кем установленный?! — восклицали молодые люди, хотя тут были уже и не очень молодые, и даже совсем немолодые.— Мы как раз против него!

— Шес-той кор-пус МТЗ! — скандировал один из демонстрантов, который до этого рассказывал мне, что уволился отсюда в знак протеста (то есть рабочие, хотя и бывшие, в рядах демонстрантов все же были).

Теперь по крайней мере было ясно, из какого корпуса он уволился.

Политолог Иван Филиппов — о сценариях развития страны после Александра Лукашенко

Между тем все, должно быть, понимали, что человек с мегафоном — элементарный предвестник автозака. И красный автобус с маленькими решетчатыми оконцами не замедлил появиться. Толпа неожиданно для меня развернулась и устремилась к метро. Люди не хотели оказаться в автозаке. Нежелание было законное. У проходной, впрочем, остались несколько женщин, которые, судя по фотографиям, которые они держали теперь перед собой, пострадали еще в событиях 9–11 августа.

Одну из них, к которой я подошел, я и видел на одном из фото лежащей на асфальте, похоже, в крови. И она теперь кричала омоновцам, что ей терять уже нечего.

Но на нее и не обращали никакого внимания. Похоже, омоновцы знали, кого искали и в результате нашли. Они схватили и потащили в автозак средних лет мужчину, который, как потом выяснилось, был одним из организаторов акции. Он, впрочем, не сопротивлялся. Еще двоих не дала утащить женщина в красном плаще. Просто не дала, это было даже удивительно. Вцепилась в них и не дала. А в автозаке омоновцы ее видеть не хотели.

В результате они увели с собой двоих. Потери могли быть и больше, но эта женщина все равно была раздосадована. Действительно, это были два живых и до сих пор здоровых человека.

— В цех бы вас всех! — кричала она.— Иди на завод! Работал бы там — не делал бы так с людьми!

— Я и так работаю! — неожиданно откликнулся один из людей в черной куртке и маске.— И людей не баллотирую!

От неожиданности все, кто таким быстрым шагом шел к метро, остановились. Невозможно было ожидать разговорчивости от такого человека. Тем более что он так жонглировал неожиданными словами.

— Надоели вы нам! — всплеснула руками эта женщина.

— А вы-то нам как надоели! — опять вдруг откликнулся он.— Не меньше, чем мы вам!

Но он согласен был, похоже, что и не больше.

— Нервы только портите! — крикнула она ему.

— А вы — нам!

— Еще и деньги получаешь за то, что с людьми делаешь! — вскричала женщина.

— А вы на мою зарплату пенсию получаете! — отбивался он.

И он с ней, между прочим, на «ты»-то не переходил.

— Да ты в Пенсионный фонд не вносишь ничего, даже не рассказывай! — упрекнула она его.

Разговор приобретал профессиональный характер.

Похоже, этот парень был из заводской охраны все-таки.

Омоновцы между тем уехали на своем автобусе. И тут все протестующие вдруг снова откуда-то возникли и, более того, вернулись к проходной. Автобуса-то не было.

Настойчивость следовало назвать даже похвальной.

При этом в центре города они нужны были, возможно, больше. Там уже второй час ходили колонны протестующих студентов, у которых тоже был День знаний. И это были внушительные колонны. И силы, противостоящие им, тоже были, мягко говоря, внушительными.

Между тем здесь, у проходной, стояли теперь опять только эти пять милиционеров.

— Как же так,— кричали им,— мы же вас аплодисментами встретили! А вы?..

— Мы отошли, как вы хотели,— продолжали они.— А вы нашего товарища забрали! А ему сказали ваши, что, если мы не будем нарушать, нас не заберут! Пообещали! И как всегда!.. Его же и забрали… А у него в руках Конституция была…

Их стыдили, но все-таки, строго говоря, это было не по адресу. Этих пятерых только, так сказать, использовали как наживку те, другие, из автобуса.

— Хоть бы маски сняли! — тем не менее продолжали кричать им.— Вы, когда задерживаете, лица должны предоставлять! И удостоверения!

Протестующие хорошо знали свои права. Даже, судя по всему, слишком. Появился человек с мегафоном. Я начал ждать красный автобус.

— А кто из вас помнит присягу наизусть?! — нарывался тем временем один из протестующих.— А?!!

Подразумевалось, видимо, что сам он помнит просто изумительно.

Подошел еще один парень, с футбольной дудкой. Звук, который он ею издавал, был слишком похож на заводской гудок.

Тут ведь кто-то и смену мог сгоряча закончить.

На этот раз автобус был синий. Он еще только выруливал к проходной, как протестующие, скорее всего, еще не видя его, развернулись и с криком «Позор!» на этот раз окончательно пошли к метро.

Но двое-то в автозаке так и остались.

Как протестующие в Минске прошли еще один большой путь

А все-таки этот день был обречен запомниться другими событиями. Многие студенты с утра встречали День знаний совсем не за институтскими скамьями. Они собирались группами (судя по всему, именно студенческими) и начинали ходить по городу с красными флагами. Первую большую группу задержали на площади Победы. Но ничто до сих пор не предвещало масштабных событий. Да, Telegram-каналы призвали студентов подписывать петицию с требованием отставки Александра Лукашенко и освобождения политзаключенных, потом выстраиваться в колонны и идти на площадь Независимости, к Министерству образования, чтобы передать петиции кому надо, то есть министру, а если не получится, то возложить эти петиции к ногам или хотя бы подножию чиновничьему (в котором еще, видимо, не разочаровались отчего-то).

Было понятно сразу, что предложение не пройдет в буквальном смысле: где-то обязательно остановят. Между тем студенты и правда потянулись к площади Независимости. И надо сказать, что такого пока что не было: в колоннах были, да, исключительно студенты.

То есть власти имели дело теперь с классическим студенческим протестом, последствия которого, как говорится, бывает трудно переоценить.

Правда, сейчас, утром, протест этот был не то чтобы легкомысленный, но все-таки и не сосредоточенный на том, чтобы добиться всех политических целей сразу одним рывком. Многие хотели пройтись вместо занятий по свежему воздуху. Хотя идейных студентов тоже было достаточно в образовавшихся колоннах… Становились идейными после 9–11 августа…

И теперь отовсюду поступали сведения: блокирован главный вход в здание Белорусского госуниверситета, студенты встали в сцепку на улице Карла Маркса, студентов МГЛУ (Минский государственный лингвистический университет.— “Ъ”) омоновцы загоняют в корпус и не выпускают, колонна студентов вышла из парка Горького и продолжает движение, студенты идут по улице Козлова…

Критическим стал момент на проспекте Независимости, когда колонна студентов, почувствовав и осознав, видимо, свою силу, прорвала оцепление ОМОНа.

Это произвело впечатление и на ОМОН: с ним поступили грубо. В каком-то смысле над ним надругались, над всеми его идеями и даже идеалами. И он решил ответить тем же. Омоновцы стали вести себя просто неудержимо. Они хватали молодых людей с флагами и без флагов, с плакатами и без, с девушками и без девушек. Девушек, впрочем, в автозаки опять не пускали.

Многие тогда рванули от них к стадиону «Динамо», и многих настигли. Когда студентов вокруг не осталось, а в автозаках были еще свободные места, омоновцы попросили занять их журналистов, с аккредитациями и без: решено было проверить документы. Примерно десять журналистов оказались в отделении милиции, откуда их, впрочем, очень быстро отпустили, и правда всего лишь проверив документы, и даже, рассказывали коллеги, предложили им печенье, чай и кофе (никто не рискнул). Некоторых, как позже выяснилось, тем не менее оставили до утра и решили судить. Еще бы понять, за что.

Мария Колесникова: «Я не буду врать: мне тяжело…»

Теперь длинная цепь студентов стояла вдоль ограды лицея БГУ, куда, по слухам, собирался поступать Николай, сын Александра. Здесь вроде не трогали (может, именно поэтому).

Я подходил к лицею вместе с юношей, который держал в руках флаг (мирно, если так можно выразиться). Он говорил мне про самые горячие события возле стадиона. Вдруг из обгонявшей нас машины какой-то парень крикнул:

— Осторожно, сзади!

Через несколько секунд нас обогнала характерная машина без номеров и встала метрах в пятидесяти впереди, словно припарковавшись.

— А, вот что было сзади! — кивнул юноша и быстро свернул налево. А потом и побежал. И не зря. У тех, кто не дождался его в машине, тоже сдали нервы, они выскочили и погнались за ним, да только он был гораздо легче них одет, да и вообще легче.

— Ребята, давай, беги от них! — неслось сразу из нескольких машин под душераздирающие звуки сигналов.

Убежал.

«Учитель важнее ОМОНа!», «Должны соблюдаться законы не только физики!» — плакатов в строю лицеистов БГУ (Белорусский государственный университет.— “Ъ”) и сочувствующих им метрах в двухстах от этого инцидента было огромное количество.

Только я успел спросить, сколько они так стоят и все ли тут спокойно, и мне едва успели кивнуть, как один из, видимо, преподавателей (судя по возрасту) в самом конце шеренги развернул ее вдруг по направлению к стадиону словами «Прогуляемся!».

Все сразу и развернулись, но было уже поздно: через мгновение возле лицея затормозили сразу несколько микроавтобусов без номеров, из них выскочили омоновцы и стали брать всех без разбору молодых людей.

Девушки, конечно, заклинали не трогать их парней, но слова, как бы сказать, повисли в воздухе. Многие студенты, кстати, при этом благополучно удрали. В силу своего умопомрачительного возраста они рассеивались мгновенно и возникали через несколько секунд вдали где-то на пригорке или между зданий, едва вроде уже различимые, а потом уже опять тут как тут, возле ограды, стоило ОМОНу отъехать за ними на пригорок.

Среди задержанных были воспитанные юноши, которые откликались на то, что их хватали за руки и волокли к автозаку, фразой «Хорошо, пойдемте…», а были и те, кто сопротивлялся просто даже сурово.

Омоновцы вели себя не шибко корректно, наверное, давала знать о себе боль, причиненная им на проспекте Независимости (не физическая, нет).

— Вы озверели, да?! — кричала им какая-то, по-моему, случайная старушка.

От этого они не становились добрее.

И снова девушки бросались на защиту, и микроавтобусы долго не могли отъехать, потому что самоотверженность этих девушек побеждала все остальное. Но на время, конечно. Так никого отбить в конце концов и не удалось.

И долго еще, до позднего вечера, микроавтобусы эти рыскали по центру Минска, заезжали в подворотни и дворы, находили себе все новых жертв, увозили и возвращались за самыми новыми.

Но только все равно уже студенты-медики протестовали в другом месте…

И вообще, везде за ними всеми было совсем никак не поспеть.

Андрей Колесников, Минск