фестиваль кино
Первые дни Берлинале прошли под знаком пафосных и политизированных фильмов. На этом фоне порадовали французские "Интимные признания" и немецкие "Двенадцать стульев". Из Берлина — АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ.
Уже к середине третьего дня фестиваля стало невмоготу от засилья больших тем и волевых женщин. Сначала пахали, стреляли, без мужиков растили детей воплотившиеся в "праматерей Америки" голливудские звезды Николь Кидман, Рене Зеллвегер и Натали Портман из истерического эпоса Энтони Мингеллы "Холодная гора" (см. Ъ от субботы). Потом Кейт Бланшетт в вестерне Рона Хоуарда "Пропавшая" примерно из той же самой эпохи охраняла ферму от набегов мародеров и вызволяла из их рук похищенную дочь. О том, как много всяческих безобразий творят на войне мужчины, рассказано на более свежем материале в хорватском фильме "Свидетели". Там тоже негодяи похищают девочку, правда, не нашлось женщины-воительницы, готовой защищать добро с ружьем наперевес.
Все превзошел по своей одиозности киноопус британского ветерана Джона Бурмана, название которого буквально звучит как "Страна моего черепа" (цитата из африканской поэмы). Имеется в виду Южно-Африканская Республика. В качестве ее символа почему-то выбрана хрупкая француженка Жюльетт Бинош, которую слегка изуродовали очками и заставили играть прогрессивную писательницу, по совместительству журналистку. В первый год воцарения Нельсона Манделы она пишет репортажи о гражданских судах, где жертвы апартеида сталкиваются лицом к лицу со своими палачами. Собирает аналогичные материалы и другой журналист, приехавший из Америки. В корреспондента "Вашингтон пост" с вальяжной внешностью Сэмюэла Л. Джексона, ясное дело, невозможно не влюбиться, так что политдрама поспешно соединяется с мелодрамой. Хотя герой черный, а героиня белая, "череп" Южной Африки представляет именно женщина — чувствительная, нежная и в то же время несгибаемая в своем гуманизме. Мы-то думали, что госпожа Бинош может играть только шоколадниц и косметичек — ан нет, и она в политику ринулась, заразное это дело.
Тут уж порадуешься, честное слово, даже "Монстру" — картине, примечательной главным образом тем, что Шарлиз Терон, набрав десять кило лишнего веса и изуродовав себя уже совсем радикально, сыграла убийцу-лесбиянку, год назад казненную во Флориде. Снятый дебютанткой Патти Дженкинс, фильм по режиссуре среднеголливудский, по идеологии столь же политкорректный, как остальные (женщина выступает жертвой мужского общества), но он хотя бы отличается отсутствием слащавости, патриотического пафоса и стопроцентно положительных героев. Хотя старожилы Берлинского фестиваля помнят гораздо более сильную британскую картину "Поцелуй бабочки" Майкла Уинтерботтома с таким же точно криминально-лесбийским сюжетом.
Отдохнуть на Берлинале, впрочем, можно — даже в рамках конкурсной программы. Например, на "Интимных признаниях" Патриса Леконта — "сентиментальном триллере", разыгранном прекрасными актерами Сандрин Боннер и Фабриче Лучини. Если бы еще режиссура Патриса Леконта была чуть поэнергичнее... Позабавил всех Джек Николсон после премьеры фильма Нэнси Мейерс "Кто-то должен уступить": он взасос целовал Дайяну Китон и рассказывал о своей попытке внести вклад в рекламную кампанию. Господин Николсон в своем почтенном возрасте больше всего гордится собственной задницей, на которой "всегда прочно сидит", и щедро предложил поместить ее на афишу картины. В ответ услышал, что это запрещено законом.
А за пределами конкурса, в программе форума, произошло неожиданное и тем более приятное открытие. Немка Ульрика Оттингер, известная своим радикальным феминизмом, смелыми визуальными экспериментами и страстью к экзотике, экранизировала "Двенадцать стульев" Ильфа и Петрова. Узнала об этом практически непереводимом романе случайно, снимая документальное кино в Одессе. Пригласила местных актеров и сделала фильм, о котором мечтало не одно поколение советских и постсоветских режиссеров. Они всегда подходили к культовым романам о Бендере на цыпочках. Даже его землячка Кира Муратова вряд ли взялась бы за такое дело.
Госпожа Оттингер ничего не боялась, а ее актеры (частично, между прочим, муратовские) ничего не "мастерили": они говорили на родном языке, купались в атмосфере одесского модерна, который не просто воссоздан с отменным понимаем стиля, но фрагментарно вычленен из сегодняшней эклектичной жизни легендарного города. На фоне вывесок "Liberty — взуття из Iталii" обретают новую свежесть бендеровские афоризмы "Надо жить широко", "Что нового на мировой арене?", "Заседание продолжается" и даже "Так жить нельзя". Чего можно бы ожидать от трех-с-половиной-часового фильма с онемеченным одесским юмором? Оказалось, ключ от квартиры, где деньги лежат, все тот же, что во времена Бендера,— талант. Которого так не хватало создателям наиболее прогрессивных фильмов Берлинского фестиваля.