Человека, который первым сформировал общие представления американцев о Китае, звали Холмс. Не Шерлок, а Бэртон Холмс. Хотя с литературным Шерлоком они могли теоретически встретиться — Бэртон начал свою деятельность еще в XIX веке, дожил, правда, до уже почти наших 50-х годов. Профессия, говоря современным языком,— тревел-блогер.
Казалось, Бэртон Холмс остался в памяти только на афишах начала прошлого века
Фото: Everett Collection, Inc. / Alamy / DIOMEDIA
Казалось, Бэртон Холмс остался в памяти только на афишах начала прошлого века
Фото: Everett Collection, Inc. / Alamy / DIOMEDIA
А начиналось все, говорит нам гонконгская газета, в 1901 году. Когда Китай, бывший до того закрытым для иностранцев, вдруг открылся самым драматичным образом — по итогам совместной интервенции войск нескольких держав (включая США и Россию) в Пекин, где бунтовщики осадили посольский квартал рядом с Запретным императорским городом и его главными, южными, воротами, Тяньаньмэнь. Вторжение западников было более чем оправданным, убивать всех иностранных дипломатов разом — не очень приемлемое поведение, как тогда, так и в любое другое время. И вот в разгромленный и разграбленный интервентами Пекин приезжает профессиональный путешественник Бэртон Холмс со своим фотоаппаратом.
Трудно сказать, когда он стал национальной знаменитостью — до этой поездки или, скорее, после. Объехал множество стран. Делал великолепные снимки, потом начал экспериментировать с кинопленкой. Выступал перед все возраставшими толпами. Шоу Холмса — это был, например, Карнеги-холл (2800 мест), на экране возникали кадры, публика, как и шоумен, приходила во фраках и вечерних платьях … Холмс делал деньги. Всего заработал 5 млн (сегодня это было бы примерно 80). Так что для блогера интернет или телевидение необязательны, можно и вот так.
Что же увидел этот человек в Пекине на заре своей карьеры? То было нечто вроде Берлина весной 1945-го: Пекин тогда пережил две осады, два штурма и две оккупации (брали его сначала бунтовщики, потом иностранцы).
И когда Холмс говорит, что в этом диком городе требуется шест, чтобы перейти через одну из центральных улиц, потому что непонятно, что там, под грудами мусора, скрывается,— то это, возможно, было правдой.
Но Холмс и его аудитория воспринимали ту картину по-своему: вот это весь Китай, громадное, грязное, жуткое нечто.
Понятно, что Холмс сообщал своей аудитории: американские оккупанты, а в какой-то степени и британские — благородные освободители и светочи цивилизации. Но это было не так, грабили и громили город все, да и русские тоже. Грабили так, что бунтовщикам и не снилось.
Здесь есть особый сюжет: бунтовщики, среди прочего, были еще и экзотической религиозной сектой. Иностранных миссионеров уничтожали под корень. А Холмс своими гидами выбрал именно американских протестантских проповедников. Вот откуда пошли его идеи, что варвар-китаец полон невежества и нетерпимости к христианству и пока это так — «нет надежды для Китая». Откуда же Холмсу было знать, что иезуиты (не протестанты!) работали при дворах императоров двух династий и что невежество и нетерпимость более поздних миссионеров сильно повлияли на общую ненависть к иностранцам, собственно говоря, подтолкнули бунтовщиков к их войне. Но американцы «после Холмса» на протяжении пяти поколений воспринимали картину такой, как он ее рисовал.
Но выяснилось: его китайскими впечатлениями и сегодня живет Америка
Фото: Everett Collection, Inc. / Alamy / DIOMEDIA
Но выяснилось: его китайскими впечатлениями и сегодня живет Америка
Фото: Everett Collection, Inc. / Alamy / DIOMEDIA
Кстати, в ту же эпоху в российском обществе распространялось несколько другое представление о Китае, тоже дотянувшееся до наших дней. Уже заканчивал университет будущий основоположник нашего китаеведения, академик Василий Алексеев. Уже началось строительство нашей базы флота в Порт-Артуре, уже пошли поезда по Маньчжурской дороге с базой в Харбине… Россия в целом лучше Америки понимала Китай еще в ту эпоху.
Переместимся в наши дни. Так ли уж многое изменилось, особенно для США? Получается, что представления дедушек и прадедушек оказались очень живучими, где-то скрывались и ждали.
Выходящая за все пределы безграмотности и дикости ненависть правого фланга американской политики к Китаю — это феномен, такой же феномен — скорость, с которой это произошло.
Один, по сути случайный, пример блогерской антикитайской пропаганды: «Невидимый враг», очередная передача «Военной комнаты» Стивена Бэннона. Этот знаменитый человек, которого в какой-то момент называли «мозгом Трампа» (то есть его ближайшим советником и идеологом), сейчас не в администрации, но идеологом республиканцев остается и среди прочего занят делом Холмса — блогерствует. Посредством видео, конечно.
И вот мы видим его передачу о том, как «китайская компартия» годами готовила планы по инфильтрации в американское общество, запутывала в финансовые сети демократа Джо Байдена, а потом эти «коррумпированные тоталитарные диктаторы» решили сделать все одним броском — выпустить в мир пандемию и выиграть на этом. В кадре появляется настоящий китаец Майлс Го. Объясняет с жутким акцентом на английском, что все десятилетия существования КНР в Пекине только и думали, как бы подорвать Америку. Как тут не вспомнить, что с конца 50-х, когда отношения с Пекином ухудшились, многие у нас объясняли, что КПК с самого начала только и думала, как бы навредить СССР.
Главное в этой передаче — чудовищная примитивность обвинений. Холмсу-то это было извинительно, он первым прорвался в закрытую империю, но сегодня, когда миллионы людей, включая профессионалов, знают, что такое Китай, так работать просто стыдно. Однако посмотрим на аудиторию видеоблога Бэннона: 13 млн человек. И таких блогов и ресурсов в стране тысячи, их все больше.
Хорошо, блогер — лицо по определению безответственное, но в администрации Трампа раз в год, по осени, выступает с обвинительным списком в адрес Китая вице-президент Майкл Пенс (в китаеведении и прочих иностранных делах не замеченный). И выдает обновленный список «злодеяний» Пекина, по уровню компетентности недалеко уходящий от Бэннона и Холмса.
Республиканская идеология, то есть патриотизм, ненависть к разрушителям культуры и человеческих ценностей, была бы отличной штукой. Если бы не ее странная «нагрузка» в виде конструирования внешнего врага, как будто мало внутреннего. Впрочем, внутренний (демократы) заняты тем же, только враг у них — это прежде всего Россия, а потом уже Китай.