“Ъ” продолжает рассказ о ситуации вокруг уникального проекта третьего сектора — Национального регистра доноров костного мозга (Национального РДКМ). Минздрав РФ предлагает поправками к закону «Об основах охраны здоровья граждан в РФ» (№323-ФЗ) исключить НКО-регистры из строителей Федерального регистра и развивать этот вид донорства силами своих клиник («Шаг вперед — и марш обратно?», см. “Ъ” от 31 июля). Почему министерство отказывается от услуг Национального РДКМ, у которого высшие темпы роста в отрасли, лучшее качество и самые низкие затраты? На этот раз разговор о статусе потенциального донора, на введении которого в обновленный 323-ФЗ настаивает Русфонд, а Минздрав упраздняет его вместе с Национальным РДКМ.
Фото: Арсений Несходимов
Фото: Арсений Несходимов
3 сентября помощник президента Максим Орешкин поручил Минздраву РФ учесть в законопроекте доступ частных регистров в общегосударственный и ускорить регистрацию импортных реагентов для NGS-типирования, а Русфонду — направить в администрацию президента справку о роли НКО в развитии здравоохранения, предложения об интеграции базы Национального РДКМ в трансплантационную сеть страны и замечания к законопроекту Минздрава. Документы Русфонда читайте на rusfond.ru.
Одна из главных проблем законопроекта Минздрава заключена в понятии «живой донор». Сейчас в российской и мировой практике существуют два вида доноров костного мозга: потенциальные и реальные. Оба, разумеется, живые. У немцев, к примеру, понятие «потенциальный донор» закреплено в стандартах ZKRD (Центрального регистра ФРГ).
Кто он, потенциальный донор? Доброволец, подписавший документ об информированном согласии на включение своих персональных данных в регистр. Внешне его отличие от реального донора в одном: он еще не поделился костным мозгом с больным. Однако дьявол, как всегда, в деталях. Сегодня от потенциального донора в России и в мире кроме информированного согласия и фамилии, имени, отчества требуется анкета, в которой прописаны: наличие/отсутствие хронических заболеваний, пол, даты рождения и вступления в регистр, генотип, телефон, электронная почта и адрес донора. Реальный же донор предоставляет еще и СНИЛС, паспортные данные и результаты медицинского обследования.
Так вот, если законопроект Минздрава пройдет Госдуму, понятие «потенциальный донор костного мозга» в России исчезнет. Останется только «живой донор».
Казалось бы, ну и что с того? Закон и не должен вдаваться в подробности. Однако здесь «подробности» ведут к нарушению прав потенциального донора и закона «О персональных данных» (№152-ФЗ). А тот гласит: «Обработка персональных данных должна ограничиваться достижением конкретных, заранее определенных и законных целей. Не допускается обработка персональных данных, несовместимая с целями сбора персональных данных».
Потенциальный донор, вступая в регистр, не давал согласия на сдачу клеток костного мозга. Он согласился именно вступить и пройти генотипирование. То есть СНИЛС и другие данные избыточны, а избыточная идентификация добровольца до подписания им согласия на донорство не отвечает целям формирования Федерального регистра. На практике она снизит мотивацию желающих идти в доноры и поднимет расходы бюджета. СНИЛС и прочие данные несложно получить при оформлении информированного согласия донора на сдачу клеток костного мозга. Сейчас так и поступают в России и в мире.
Как в проекте Минздрава оказался «живой донор костного мозга»? Элементарно: проект же несет поправки в действующий 323-ФЗ, а там уже сформулированы права живого донора органов и тканей. Ну и зачем плодить новых субъектов права? Ну разве донор костного мозга не живой? Вот Минздрав и упраздняет потенциального донора костного мозга, превращая его в живого донора органов и тканей.
Мало того, министерство оправдывает избыточные требования к потенциальному донору, нарушение его прав еще и наличием федеральных реестров хронически больных граждан. Зачем придумывать новый формат для Федерального регистра доноров костного мозга, когда хороши действующие?! Да, СНИЛС и паспортные данные обязательны в реестре ВИЧ-положительных граждан. Никто и не спорит. Но потенциальные доноры — люди здоровые и не нуждаются в государственной опеке, как ВИЧ-положительные…
Русфонд и Национальный РДКМ с июля 2019 года настаивают на учете наших поправок в законопроекте Минздрава, в том числе о соблюдении прав потенциальных доноров. Проект до сих пор не попал в Госдуму. Ну и зачем, спрашивается, Минздраву и Федеральному регистру такой Национальный РДКМ?
Послушайте, если потенциальные доноры Минздраву не нужны, то почему бы заодно не упразднить их первичное типирование и не ограничиться подтверждающим? Правда, тогда цена только реагентов на типирование живого донора подскочит минимум всемеро. Но когда цена смущала Минздрав?
Статья подготовлена с использованием гранта Президента Российской Федерации на развитие гражданского общества, предоставленного Фондом президентских грантов.